В результате у меня выработался некий — как бы это сказать-то по-современному? — аулоцентризм, что ли? Я думал, что если захочешь понять мир, то сперва надо понять свой Шортанбай. Честно говоря, я и сейчас держусь того же мнения. Разумеется, я вырос, повзрослел, поездил по миру, повидал людей и селения, в том числе и крупные города. Разумеется, ныне взгляды мои расширились, углубились и (что там еще со взглядами происходит?}, скажем, усложнились, обогатились и прочее, прочее, прочее. Да и Шортанбая моего давно уже нет ни на земле, ни на карте. И все-таки… Все-таки я и сегодня убежден: родной аул — центр мира. Все пути ведут к нему, все дороги из него исходят, и мимо него мне не пройти. Никак и никогда.

Каждое поколение само строит свою жизнь, но ведь еще и достраивает то, что заложено предками, и, в свою очередь, закладывает фундамент, на котором потомки будут возводить свою судьбу. И все наши строения опираются на общую почву — на родную землю. Земля объединяет всех, кто жил на ней, живет ныне и будет жить впредь.

У нас есть поговорка: «И беглец молит: «Помоги, господи», и преследователь взывает: «Господи, помоги». А еще в наших преданиях сказано: «Земля — бог, она творит навеки». Поэтому, слегка переиначив поговорку, можно сказать: и тот, кто в землю труд свой и надежды вложил, заклинает: «Помоги, земля», и тот, кто хочет взять от нее побольше, повторит: «Помоги, земля». Однако ныне уже и земля сама обращается к человеку с просьбой: «Помоги!»

Если первые пятнадцать дней месяца были ненастные, то остальные пятнадцать дней будут ясными. Была прежде такая примета.

Мой народ пережил века ненастья с верой в эту примету. И еще с верой в свою землю. Был он малочислен, зато земля его была обширна.

Из рассказов аксакалов. В давние-предавние времена главный бий каракалпаков вознамерился ехать в ханскую столицу, дабы отвезти хану собранную подать. Попутно решил он прихватить из дома и свезти на базар батман риса, продать его и на вырученные деньги купить внукам сласти и гостинцы. Оседлал он коня. Взял он хурджум и одну половину хурджума наполнил рисом, а вторую — камнями, дабы ровно лежал хурджум поперек конской спины и ни на одну сторону не перевешивал.

Когда бий каракалпаков закончил все дорожные сборы и готов уже был сесть на коня, подбежал к нему десятилетний внук его и так оказал деду своему:

— Дедушка, я тоже хочу поехать с тобой в ханскую столицу. Возьми меня.

Бий каракалпаков вразумительно ответствовал внуку своему:

— Хотел бы я порадовать тебя, внук мой, но должен я и коня пожалеть. На конской спине и так уже тяжелая ноша — батман риса да батман камней. Помимо того, и я еще воссяду на спину его. Если и ты взберешься, то будет коню тяжело.

Услышал его внук и, ни минуты не задумываясь, промолвил:

— Отец моего отца и бий каракалпаков, могу ли я дать тебе совет?

— Говори, — позволил бий.

— Выбрось камни, лежащие в одной половине хурджума, а рис, лежащий в другой его половине, раздели поровну и разложи по обе стороны сумы.

Старый бий дивится такой смышлености десятилетнего внука своего. И в удивлении речет такие слова:

— Эх, если все мои внуки столь смекалисты, то запряг бы я сейчас арбу, усадил их всех и прокатил бы в ханскую столицу. Да жаль, дорога не тениста. Боюсь, сморит всех на пути.

На эти слова десятилетний внук бия ответствует так:

— Зачем тенистая дорога? Зачем ехать за тенью, если можно тень возить с собой? Нужно приколотить по краям арбы четыре шеста и натянуть на них одеяло.

Услышав таковые слова, старый бий столь сильно возрадовался обилию ума у своего внука, что на радостях отменил поездку к хану и вместо того собрал всех соплеменников и сказал им:

— Люди! Черношаночники! Наши внуки растут смышлеными и смекалистыми. Значит, поколение, приходящее нам на смену, будет умнее нас. А посему повелеваю вам, черношапочники, селиться просторнее, по-далее друг от друга. Повелеваю вам осваивать обширные земли. Ибо если мы не можем оставить внукам много ума, то оставим им много земли. Они сами будут знать, что с нею делать.

Из рассказов аксакалов:

«Обширна земля каракалпаков, обширна, да неплодородна, ибо сплошь занесена песком, заболочена и засолена. Засолена же она и переувлажнена оттого, что много человеческого и конского пота пролито на эту землю, много пролито на нее сиротских и вдовьих слез».

«Худородна земля наша. Что истина, то истина. Но худородность земли — не только беда, но и благо. Будь земля наша тучна и обильна, то враги давно бы прогнали с нее такой кроткий и малолюдный народ, как черношапочники. И пришлось бы нам кочевать на новые земли».

«Будь я грамотным, я непременно бы написал большое письмо и тем письмом оповестил весь мир, что край наш есть сердцевина горя и печали всего света».

Предание, которое рассказал мой дедушка. Когда наш прародитель Адам-ата народил столько сыновей, что под одной кровлей им стало уже тесно, тогда и решил он отделить их. Пусть обзаведутся своим хозяйством, свой дом выстроят, свой очаг зажгут. А для этого первым делом, конечно, необходимо каждому сыну землю дать. Порешив так, собрал Адам-ата своих отпрысков и говорит: приходите, мол, каждому дам участок, только все разом не толпитесь, являйтесь по одному, — таково, мол, мое отцовское требование.

Сыновья возрадовались, конечно. Еще бы, кому не охота своей волей пожить. Начали приглядывать лучшие участки. Как облюбуют, так тут же к отцу. Однако скоро начались споры, склоки и свары. Орут, ругаются, кулаками машут. Крик, гам стоит. Адам-ата издали за перебранкой наблюдает, но драчунов не утихомиривает. И только один из них не встревал в споры. Самый младший из братьев — черношапочник. Самый кроткий и покладистый. Он сказал себе: «Пусть уши нашего отца не слышат среди прочих еще и моего крика». Сказав так, он преспокойно завалился спать и проспал до тех пор, пока склоки не кончились. Но и лучшие участки к этому сроку уже были розданы.

И вот приходит черношапочник к родителю, а отцу ведь все дети одинаковы. И переживает Адам-ата, а чем помочь, не знает.

— Где ж ты раньше-то был, сынок? — спрашивает он с сожалением. — Хорошей земли для тебя уже не осталось.

— Совсем?

— Не то что вовсе совсем… В общем, есть один участок, но такой, что… Одно название чего стоит — Барса-кельмес.

— Не кручинься, отец, — говорит черношапочник. — Лишь бы была у меня земля. Разве я не сын твой? И разве не дети Адамовы могут превратить пустыню в сад и, напротив, превратить цветущий край в бесплодный пустырь? Разве не дети Адамовы бросают обжитые земли и разве не они же осваивают дотоле не заселенные? А название… Ну что ж. Это смотря как его понимать. Можно ведь и так понять: «Барса-кельмес» — «Пойдешь — не вернешься», по вернешься — значит приживешься, возвращаться не захочешь.

Пошел черношапочник на землю Барса-кельмес и первым делом построил себе хижину из камыша.

Из рассказов аксакалов. Жизнь предка нашего черношапочника на земле Барса-кельмес была преисполнена трудностей превеликих и превратностей всяческих. Но принял он все, выпавшее ему на долю, и не проклял судьбы своей, хотя трудился денно и нощно не покладая рук, а жил с женой и детьми впроголодь. Первые три года не давала плодов земля Барса-кельмес. Через три года, полив ее потом, взрастил он три растения.

Первое растение — турангил. Корявое дерево с морщинистой корой и горбатым стволом. Летом от него нет тени, осенью — нет плодов, зимой — нет тепла. В очаге сучья турагила быстро прогорают, не давая тепла и не оставляя углей.

Но прижился турагил на земле Барса-кельмес и полюбился нашим предкам, ибо схож с ними.

Горбился ствол турагила, как горбились и сутулились спины предков наших под тяготами непомерного труда.

Корявы ветви его, как корявы были руки их, в стужу скрюченные от холода, в зной сведенные от беспрестанного копания в земле.