Были в записках Руслана и весьма спорные вещи, вплоть до таких пассажей, которые я отверг ввиду их просто кричащей несуразности. Так, одну из глав он посвятил описанию их политической системы. Копнув историю, он проследил эволюцию политики, нарисовав такую схему ее развития: сначала — политика как искусство войн, затем — политика как искусство переговоров и компромиссов; и, наконец, — политика, как искусство учета и сложения интересов. А здесь, пишет Руслан, политика вновь откатилась к приемам борьбы и примитивной грязной драчки. Фраза «политика — грязное дело» вновь стала расхожей. Апофеозом этого стала их избирательная система. Один из героев, который мною не был включен в повесть, дал ей такую характеристику: «Не надо думать, что государственную службу исполняют у нас государственные мужи. Что в них государственного? Представьте себе такую ситуацию: собирается какая-нибудь кучка друзей или просто какая-нибудь семья и договариваются взять губернаторское или мэрское кресло. У них достаточно денег, чтобы купить теле- и радиоэфир, купить газетные полосы, журналистов. За деньги им сочиняют красивые предвыборные программы и лозунги, и, в итоге, член их команды становится тем самым губернатором или мэром. Но разве для того его двигали во власть, тратили на него деньги — личные деньги, не казенные, чтобы он решал какие-то там государственные проблемы, помогал каким-то там малоимущим? Он шел туда, чтобы решать проблемы своей семьи, своей группы друзей. Они купили эту власть. Купили для себя, а не для других. Глупый избиратель бросает в урну бюллетень и не догадывается, что его голос купили. Только заплатили за его голос не ему самому, а журналистам, политтехнологам, то есть всем тем, кто внушил избирателю, как тому голосовать. Власть в этом обществе — тоже товар. И чем ты богаче, чем богаче твоя семья или твои друзья, тем на больший уровень власти можешь рассчитывать, вплоть до самой высокой — президентской». Вот так Руслан описал их систему власти. Как логический ее итог, по его сюжету к управлению огромной страной пришел президент, который до этого не имел опыта управления не то что областью, но даже малой захудалой деревней. Но этим странности не заканчиваются. Их президент по-своему понял статус государственного мужа — руководителя бывшей сверхдержавы. Он начал позиционировать себя жестким лидером, появляясь то на военных крейсерах, то на истребителях. Руслан даже описал, как тот намеревался слетать и в космос, но не смог сделать это по двум причинам: первое — он сам утопил в океане единственную космическую станцию, и второе — его не пустила в космос семья. Короче говоря, полнейший сновиденческий бред. Вообще, слово «семья» применительно к президентскому окружению Руслан употреблял как синоним слова «мафия». Я даже поругался из-за этого с Русланом. Нельзя же своих соотечественников — самый начитанный и грамотный в мире народ — представлять такими идиотами. Мне даже пришлось напомнить Руслану, что в свое время наши люди прошли своеобразную «деловую игру» такого рода «выборов». Помните, в конце восьмидесятых в качестве эксперимента выбирали директоров предприятий? Эксперимент провалился. На главные хозяйственные должности заводов и фабрик, где нужны специалисты своего дела, попадали случайные люди. Но если неразумно устраивать всеобщие выборы руководителей предприятий, то напрямую выбирать глав городов, областей и уж тем более страны — еще более глупо. Ну не могут же люди, — говорил я Руслану, — дважды, трижды, четырежды наступать на одни и те же грабли. Короче говоря, я всю его политическую галиматью выбросил из романа.

Однако, хватит о спорах. Не это было главное, и не это притягивало меня к его запискам. Вообще, удивительно интересно они были иной раз выстроены. В них много непересекающихся сюжетных линий, но что самое поразительное — если бы я не стал выстраивать их в единую цепочку, а просто дал бы их разрозненно, в том виде, в каком они попали мне в руки, то, наверное, получилось бы нормальное полноценное произведение. Но я говорю «наверное», потому что до конца так и не уловил внутреннего единства его сюжетной мозаики. Может, это потому, что мне еще далеко до уровня Руслана, а, может, потому, что я так и не смог пока понять внутреннюю логику его антиутопичного мира — не смог понять так, как, наверное, понимает ее он.

В качестве примера такой необъяснимой мозаичности его произведения мне хочется привести один отрывок из его записей — отрывок, который я, честно говоря, так и не понял, как встроить в единую линию повести. Это самостоятельная, очень коротенькая сюжетная линия, которая лишь едва-едва касается основного повествования. Помните эпизод, где Артем сидел на корточках перед спиленными тополями? Там мимо него прошла старушка с детьми. Этим эпизодическим героям Руслан посвятил еще несколько строк. Их сюжетная линия начинается чуть раньше той встречи — в квартире старушки.

«… На лестничной площадке раздались детские голоса. Это к бабушке пришли внук с внучкой. Им было по десять-двенадцать лет. Старушка открыла им дверь, и они с шумом вкатились в ее квартиру. Поскидав обутки, дети сразу направились на кухню. Бабушка, хотя и не ждала их, но сразу достала приготовленную кашу, и уже через минуту внуки сидели за столом. Она присела рядом и, глядя на них, слушала их рассказы.

Их родители (дочь старушки с мужем) жили за несколько кварталов отсюда, и дети практически постоянно здесь бывали. Семья дочери с трудом перебивалась, и внуки часто наведывались к бабушке, чтобы что-нибудь у нее поесть. Сейчас они быстро работали ложками, уплетая бабушкин ужин и успевая при этом рассказывать ей, как на их улице вчера спиливали тополя. Бабушка качала головой. Ей жалко было деревья, они так украшали улицу. Зять ей рассказывал, что на эти деревья давно покушался владелец магазина, стоящего рядом. Деревья мешали его витринам, но убрать их не позволяли протесты жителей, и потому в мэрии долго не решались давать хозяину магазина разрешение на их вырубку.

«Значит, — подумала старушка, — нашел-таки хозяин обходные пути».

Деревья пилили днем, когда почти все жильцы были на работе. И только ребятня сбежалась поглазеть на это зрелище.

Сейчас внуки наперебой рассказывали бабушке, как рабочий с бензопилой взбирался на дерево, как обрезал огромные ветви и как затем пилил по частям голый, обрезанный со всех сторон ствол.

Для детей это было увлекательное зрелище. Им до этого ни разу не доводилось видеть такие картины. Они восторгались работой бензопилы, восторгались тем, как сокрушался ею могучий исполин.

За окном начало темнеть.

«Оставить бы внуков у себя», — подумала бабушка.

Она посмотрела в сереющее окно.

«Нет, однако, — подумалось ей, — родители могут их потерять. Надо отвести их домой».

Она подняла внуков из-за стола и, послав их обуваться, заглянула в холодильник.

Надо бы отнести что-нибудь дочери.

Но холодильник был пуст. Лишь несколько луковиц да одно яичко лежали на полочках. Она взяла яичко и, немного подумав, еще и луковицу и закрыла дверцу.

У порога квартиры она немного замешкалась. В потемках старушка никак не могла вставить в замочную скважину ключ, и она попросила сделать этой детей.

Через некоторое время они уже шли по пустой темнеющей улице. Дети беззаботно бегали вприпрыжку вокруг бабушки. Подступающие сумерки нисколько не пугали их. Они играли в догонялки, громко смеясь и повизгивая.

— Бабушка-бабушка! — закричали вдруг дети, показывая на противоположную сторону улицы. — Вон там! Там спилили деревья.

Старушка, не останавливаясь, оглядела улицу.

«Однако, пусто стало», — подумала она, глядя на оголенный тротуар.

На месте спиленных деревьев сидел на корточках какой-то человек. В сумерках не было видно его лица, но этот человек неожиданно напомнил старушке ее сына, которого она потеряла много лет назад. Вспомнилось, как ее сын еще мальчишкой в точно такой же позе сиживал на корточках, наблюдая за копошащимися в траве букашками. Вспомнилось и другое — как на махонькое тельце ее мальчика, только-только появившегося на свет, брызнули первые лучи пробудившегося солнца…