Дженни нашла человека — им оказался я. И когда время и место встречи с журналистом было назначено, Ке выложил карты на стол. Это его и погубило. Дженни вывела «тайную полицию» мадам Вонг на след Пройдохи, который и привел гангстеров в кафе, где состоялась наша встреча. Видно, игра девчонки в месть мадам Вонг зашла настолько далеко, что опасность нависла и над ее отцом, вот чем был вызван визит господина Фу — он хотел упредить акцию Комацу.

Да, Ке слишком поздно понял о своем промахе. Я был теперь единственной его опорой в земной жизни. Он пошел к двери, пытаясь отвлечь гангстеров от «человека». Его бывшие друзья знали, что он вооружен… Возможно, у них был приказ без лишних слов пришить дважды беглеца там, где он будет обнаружен.

Теперь Комацу-сан пришел с «визитом вежливости», выяснить, что известно журналисту о прошлом бывшего строительного рабочего.

Они поспешили, сделав Ке молчаливым. Но откуда они узнали о дневниках? Конечно, Дженни знала. Когда отец примчался к ней, разъяренный и перепуганный возможными разоблачениями, и задал ей перцу, она, вероятно, рассказала обо всем.

Не случайно, что сюда пришли те, кого знал Пройдоха. И если я опознаю хотя бы одного из них… значит, я знаю о них, значит, я в курсе дела, значит, я опасен… И меня, и Боба, и Клер тоже ждет участь Пройдохи. Положение осложнилось. Я испугался по-настоящему.

Я сидел напротив Комацу-отравителя и так же лихорадочно искал выхода из создавшегося положения, как Пройдоха Ке в последние минуты своей запутанной жизни.

Комацу-сан кончил молиться предкам и открыл глаза, уставился на нас с Бобом. Я догадался, почему он тянул волынку. По всей вероятности, главное в его визите заключалось в том, чтобы выяснить — успел ли поведать мне ликвидированный свидетель строительства секретной базы пиратов какие-либо сведения, насколько я осведомлен о прошедшем совещании в Макао и какой информацией мы вообще можем владеть. Отсюда вытекали дальнейшие действия группы налета. Отправлять двух журналистов в страну призраков — накладное дело. Журналисты люди заметные. Ликвидировать их непросто — поднимется шум, как поднялся шум на острове Сицилия, когда мафия похитила журналиста, слишком рьяно расследовавшего деятельность их организации. Кроме того, мы могли уже переправить добытые сведения в газеты или в другие инстанции, опять же гангстерам не было известно, кто стоит за нами, на кого мы в итоге работаем.

Комацу требовалась зацепка для разговора, отправная точка, или печка, как любила говорить моя матушка, поэтому он играл комедию, несколько обескураженный нашей беспечностью. То, что мы приняли его, точнее Боб, за рядового налетчика, не давало Комацу кинетической энергии, и он замер, собираясь с мыслями.

— Надоело великое сидение, — не выдержал Боб.

Какое счастье, что я не успел рассказать ему в подробностях обо всем, что прочел в дневниках. Боб поистине не ведал, кто к нам пожаловал.

— Что вам надо — выкладывайте и уматывайте! Деньги?! У нас их нет. Мы не дети миллионеров. Мартышкин бизнес.

— Как вы сюда попали? — перебил я Боба.

— Нам открыла служанка, — с улыбкой ответил Комацу. — Но мы ее закрыли на всякий случай на кухне. Зачем вы встречались с нашим человеком? — перешел он в атаку.

— Спросите у него сами, — ответил я, пожимая плечами, как девица закрытого пансиона.

— Я пришел не за дурацкими ответами…

— А-а-а! — прозрел Боб. — Вы люди… Этого, как его? Убери пушку. — Боб взял со стола визитную карточку: — Господина Фу. Он уже тут был. О чем, Артур, у вас была беседа?

Я должен был спасать своих друзей. В конце концов, я первый влип в это дело. Я, как говорится, должен был взять огонь на себя.

«Разговор с господином Фу неизвестен японцу», — подумал я и сказал вслух:

— Это не люди профессора Фу. Мы с ним все выяснили. Произошло недоразумение. Что вам надо?

— Кто вас свел с убитым парнем? — задал вопрос Комацу.

— Спросите у господина Фу, — ответил я. — Нет, вряд ли они от господина Фу, — сказал я Бобу.

— Чего они хотят? — обратился ко мне Боб, точно мы были вдвоем.

— Видно, убитый знал что-то. Всполошил столько почтенных людей. Только зря комедия. Вы отлично должны знать, что мы с ним не успели перекинуться парой слов. Он встал и пошел к выходу… А я пошел звонить по телефону, когда услышал выстрел. Я не стал ждать, чтобы выстрелили и в меня. Это вполне оправдано. Я не люблю, когда в меня стреляют.

— Но он успел вам что-то передать… — Комацу замолчал.

И я понял, что он не уверен, что Пройдоха что-то успел передать.

— Слиток золота? — сострил я.

— У нас есть доказательства, — сказал стальным голосом японец.

— Доказательства? — я искренне рассмеялся.

— Фотография. Он вам передал пакет, — Комацу показал издали фотографию. Наверное, они все же щелкнули, когда я нагнулся. Но вряд ли зафиксировали, как я сунул тетради под себя.

— Не понимаю, — ответил я.

— Вы что-то подняли с пола? — бесстрастным голосом, как динамик на токийском вокзале, продолжал японец.

— Сознавайся… — рявкнул Сом и неожиданно ребром ладони ударил сзади по шее. Перед глазами возникли круги, голова точно отделилась от туловища, и мозг, лишенный кислорода, заволокло дымкой.

Когда я пришел в себя, Длинный держал пистолет между лопатками Боба. Тот сидел с налитым кровью лицом и ругался, как портовый пропойца. Комацу по-прежнему сидел с невозмутимым лицом, поджав под себя ноги, точно пришел к брату в день поминания родителей.

— Черт бы вас побрал! — выдавил я из себя. — Прикажите негодяю не распускать руки. Сумасшедшие… Тьфу! Герои картины Хичкока.

— Зачем вы нагибались под стол? — последовал вопрос.

— Я уронил зажигалку…

— Где она?

— Потерял… при бегстве.

Я оставил ее наверху. Если я скажу, они пойдут туда. Пойдут? Вряд ли. Хотя какое это имеет значение. Наверху Клер. Она ничего не знает. Наглоталась снотворного и спит. Лишь бы они не схватили ее. Сколько их сюда пришло? Вдруг они сейчас там, наверху, пытают Клер?

От этой мысли я опять чуть не потерял сознание. Что делать? Сознаться? Нет! Это не спасение.

Надо как-то убедить их, что опасения необоснованны. Если они начнут пытать, они не остановятся, они уберут нас, потому что сам по себе факт насилия — криминал, повод для шумихи во всех газетах мира. Их требуется остановить. Но как?

Ответ пришел неожиданно и совсем иной, чем я предполагал.

— Не трогайте его! — раздалось от двери. — Руки вверх! Стреляю!

В дверях стояла Клер. Мой друг, моя несостоявшаяся любовь! Она держала в руках зажигалку в виде пистолета. Неужели Клер не знала, что это зажигалка? Зачем она пришла? Уж лучше бы спала.

Ее крик спустил пружину… Боб метнулся на Длинного и точным ударом в челюсть отбросил его к стене. Прежде чем я сообразил, что происходит, я тоже бросился на Сома. Сработал рефлекс: журналист в наше время должен быть натренированным, как сержант из отряда «зеленых беретов». Но я запоздал… Меня опередил выстрел, потом я налетел на что-то в воздухе, как на выставленное вперед колено. И опять потерял сознание.

Я умел драться. Но я опоздал на доли секунды. Сом тоже был не паинькой, драки в притонах закалили его, господин Фу не зря кормил телохранителя. Он сбил меня, как муху на лету.

В подобной ситуации, в которую я угодил, самое блаженное состояние — беспамятство. Но я не имел права блаженствовать в небытии. Я должен был взять огонь на себя, и где-то в укромных уголках мозга безусыпно работал часовой механизм пробуждения. Я быстро пришел в себя… И это было, пожалуй, самое приятное пробуждение, если так можно назвать мое состояние.

Около стены в позе, в которой совсем недавно стояли мы с Бобом, замерли налетчики — Длинный и Сом. В комнате было полным-полно португальских полицейских. Клер совала мне под нос пузырек с нашатырным спиртом. Около Боба суетился врач. Сом прострелил ему руки. Пол был забрызган кровью. Боб стонал.

— Немедленно в госпиталь святой Анны, — сказал врач.