Откуда-то сверху сочился нереальный голубоватый свет, и все здание вокзала походило на павильон для съемок фильма о привидениях или готических временах.

Аня бродила между пустующими креслами, точно зная, что должна кого-то отыскать. Но кого — не помнила, да никого и не было вокруг, чтобы предположить.

Внезапный прилив тревоги предвосхитил, как обычно, события случившегося через минуту. Но на сей раз тревога растворилась в нахлынувшей волне возбуждения и азарта.

«Игра! — прошелестел кто-то. — Ах, какая игра!»

И чья-то рука вскользь приобняла ее, но тут же отпустила, оставаясь невидимой.

— Кто здесь?

Она снова одна, но теперь кровь клокочет, сердце стучит, а тело требует действий.

Ужасный грохот — и рушатся стены вокзала, а поверх обломков, скорчившись на четвереньках, в хищной позе восседает существо с горящими глазами на бугристой морде рептилии, и хвост его столь длинен, что не видно, где он заканчивается, извиваясь меж кирпичей.

— Убирайся отсюда, чужачка! — прошипело существо; голос его был липким и тоскливым, словно краткая дремота в выстуженной зимней электричке рано утром. — Как ты попала на нашу территорию? Здесь можем быть только мы, и ты не можешь видеть нас!

— Кто она такая? — из-под завала выбрался еще один монстр с бесконечным хвостом. — Как она уродлива! Она подобна низшим! Но если бы она была низшей, то ни за что не проникла бы к нам и не смогла нас увидеть!

— Неважно, кто она. Пусть убирается обратно!

— Пус-с-с-сть! Пус-с-с-с-сть! — засвистели со всех сторон, и в едином ритме на руины полезли подземные чудовища.

Только тут Аня смогла различить в тумане фигуры людей, которые, собравшись отдельными группами, держали концы хвоста того или иного создания — держали бережно, словно это был шлейф венценосной особы. И не было ни одного монстра, хвосту которого не оказали почестей.

— Тихо! — воззвал самый крупный из них, окруженный самой большой свитой, и его сородичи благоговейно примолкли. — Эй, Не-Такая, откуда ты взялась здесь и что с тобой случилось, если ты выглядишь, как низшие?

Аня ощутила, что теперь она не только может, но и хочет говорить. Она распрямила плечи, и голос ее зазвучал подобно трубе ангела смерти:

— Не смей говорить со мной в подобном тоне, презренный мутант! Это тебе и всем твоим прихвостням гоже держать предо мною ответ!

Чудовище растерялось. Все остальные замерли. Расширив гигантские ноздри, мутант втянул воздух, принюхался и стал пятиться. То же самое повторили прочие, зачарованно переводя взгляды с него на Аню и обратно.

— Стоять! — приказала та. — Я не отпускала ни тебя, ни эту свору! Наш разговор не закончен!

— О, простите, мы уже осознали свою ошибку! Дорогу первородной! Дорогу истинной! — засипел гигант и, забыв о людях, принялся подобострастно вращать хвостом; некоторые из его миньонов летали, цепляясь за самый кончик, другие падали, сбитые с ног, но большинство просто дралось между собой с удвоенной яростью.

— Прикажи им немедля угомониться, мутант, или я огорчусь!

Существо гневно рявкнуло, и пространство застыло, словно мошка в смоле, готовой стать янтарем.

— А теперь говори, кто вы такие и что вам здесь…

— Аня! Черт! Аня, проснись! Слышишь меня?

Монстры, как будто только того и ждали, сразу же разбежались во все стороны, и свет померк.

— Аня!

Дина изо всех сил трясла попутчицу, перегнувшись через спинку кресла.

— А? — спросила та, садясь и в полном непонимании сонно потирая глаза кулаками.

— Не могу больше в кресле моститься, Ань. Давай на время поменяемся? А ты пока иди поразвлекай нашего водилу. Ты, кстати, кого мутантом обзывала во сне? — Дина подмигнула. — Уж не того ли джигита, женишка своего, козла неописуемого?

Аня молча перелезла на место Дины, а та улеглась вместо нее под старую дубленку.

— Что, не спится? — краем глаза замечая передвижения Ани, спросил дальнобойщик.

Та зевнула и сладко потянулась:

— Очень даже спится! Но ведь и тебя, дяденька, развлекать нужно, чтобы ты не заснул и чего доброго не тюкнулся, вон, в кювет…

— Да типун те… тетенька. Ладно, права, развлекай! Дорога муторная, заснуть немудрено. Развлекай давай.

— А почему ты ездишь без сменщика?

— Раз на раз не приходится. А что ты там бормотала во сне? Кажись, о мутантах каких-то…

Аня засмеялась:

— Ну мало ли что приснится, дяденька!

Он нахмурил лоб и некоторое время размышлял.

— Тебе точно восемнадцати еще нет? Может, все-таки есть? — затаенной надеждой отдавали его слова и просительный взгляд.

— Нет, дяденька, пятнадцать мне… в августе было.

— А из дома бежишь который раз?

— Я не из дома, я из детдома. Впервые. Мне про мою мамку рассказали, что она в Москве живет. Я адрес узнала, теперь повидаться хочу, а кто меня отпустит?

— Ладно, хрен с тобой, сбежала и сбежала. Может, доброе дело сделаю, все в зачет пойдет на потом… Мамке от меня привет передавай.

Водитель сжал губы и сипло засвистел, невообразимо фальшивя. Было в этом свисте что-то знакомое, из недавнего сна. Аня встряхнула головой.

— Меня Аней звать.

— Ха! А я думал Гюльчатай! Меня — Лёхой.

— У нас в детдоме аж пять Лёх!

— Бывает.

Она подумала, почесывая лоб. Что же рассказать, чтобы он остался доволен? Ведь нужно же как-то отблагодарить его за то, что взял их с Диной в попутчицы.

«Игра!» — прошелестело за спиной, холодным дуновением коснувшись затылка и шеи.

— В Англии есть одно местечко, — заговорила Аня, — между двумя небольшими городами. Там раз в году в ненастную осеннюю ночь на обочине появляется молодая девушка в дождевике…

Водитель хмыкнул, покосился на нее и, качнув головой, со смехом закурил вонючую папиросу. Аня чихнула, а потом и вовсе закашлялась. Он молча опустил стекло со своей стороны и плюнул в темноту. Дым мгновенно выветрился; кабину наполнила дождливая свежесть раннего утра.

— А ты, дяденька, зря смеешься! В Норфолке все рассказывают про эту девушку.

— А ты прям в Норфолке была!

— Нет, я в Интернете была, — и непонятно отчего Аня указала куда-то вверх. — Между прочим, там пишут, что ее многие англичане видели! Она голосует, и если машина останавливается, просит подвезти до города. Она садится и к одинокому водителю, и к целой компании, но всегда молчит, даже если ее о чем-то спрашивают.

— И что, в Англии находятся лохи, которые посреди ночи вот так, запросто, подсаживают к себе непонятную барышню со странными наклонностями?

— Ну ты же подсадил, — делая страшные глаза и шевеля растопыренными пальцами, глухим голосом сказала Аня.

— Дык у меня монтировка есть, а у лохов этих чего? Ладно, ври дальше, смешно.

— При въезде в город девушка называет точный адрес, и когда машина останавливается возле указанного дома, исчезает, а на том месте, где она только что сидела в мокром плаще, на обивке кресла остается пятно. Если водитель осмеливается зайти в этот дом, ему открывает престарелая пара и рассказывает историю, от которой кровь стынет в жилах. Много лет назад они потеряли в автокатастрофе свою дочь, которая таким же дождливым вечером ехала к ним из соседнего города, где училась, погостить на выходные. Девушка погибла на месте, а водитель скрылся с места преступления. С тех пор она никак не может успокоиться и каждый год ненастной ночью кружит по окрестностям, чтобы завершить некогда начатый путь и получить свободу, о которой мечтает, заблудившись между мирами.

— И что, этот лох верит сказкам?

— Бывает, некоторые просят, чтобы им показали фото этой девушки, и на снимке узнают свою недавнюю попутчицу.

— Заблудилась между мирами! Ха! А сколько там этих миров, че твой Интернет на это скажет?

— Миров много, очень много. Но для нас их пока три.

— Ну конечно: Земля, рай и ад! Слышали…