— Я тебя отпущу, если разгадаешь загадку, — прошептал Крысеныш. — Что я такое?

— Моя жена умерла прошлым летом, — задыхаясь, все еще пытаясь вырваться, пробормотал купец. — У меня два маленьких сына. Я должен, должен вернуться!

— Ну, раз ты не хочешь играть, то и я не буду, — ухмыльнулся Крысеныш, сильнее прижимая купца к земле. — Даю тебе только одну попытку. Ну? Что я такое?

Человек перестал отбиваться, стих, ошеломленно уставясь на него.

— Извини, братец… опоздал.

И Крысеныш проворно вонзил клыки в мягкую впадинку под нижней челюстью купца.

Рот его наполнился кровью, но эта кровь была ничто в сравнении с жизненным теплом, наполнявшим его тело. Иногда Крысенышу нравилось терзать свою добычу еще живой, но сегодня ночью он был слишком голоден, чтобы тратить время на приятные пустячки. Стук чужого сердца постепенно стихал, плоть купца отозвалась острым всплеском страха — и все кончилось.

И как всегда, Крысеныш испытал мгновенную ясную грусть — так ребенок с сожалением смотрит на последний миг карнавала. Гаснут фонари, расходятся жонглеры и акробаты, опадают разноцветные шатры — до нового праздника, до следующего года. Крысеныш обратил свой взгляд на север. Где-то там навстречу ему движется охотница… так что рано или поздно они встретятся.

Не теряя из виду прибрежный тракт, Крысеныш проворно двигался вперед, проскальзывая между деревьями, точно призрак, и постоянно принюхиваясь. Он выискивал в ночном воздухе запах своей добычи, хотя и знал, что между ними еще несколько часов пути. Интересно, каков может быть запах у лжеохотницы на вампиров? А на вкус она какова? В его бесконечном, однообразном существовании узнать, испытать нечто новое — редкостное, восхитительное удовольствие.

Ночь отступала, над морем уже розовели первые блики зари, и Крысеныш начал тревожиться — правда, не о том, где он проведет этот день. На морском берегу полным-полно пещер, а в крайнем случае всегда можно зарыться в мягкую лесную почву и укрыться просмоленным полотнищем, которое он так предусмотрительно прихватил с собой. Но вот что, если, пока он будет спать, охотница пройдет мимо? Да наверняка именно так и будет. Крысеныш так надеялся отыскать ее стоянку, но ветер только раза два приносил ему запахи путников, и запаха женщины среди них уж точно не было. Что же делать?

Он вдруг осознал, что, быть может, недоучел обычную для людей скорость передвижения. Где может быть сейчас эта женщина? Далеко ли она успеет уйти за день? Крысеныш нахмурился, сознавая, что ему нужно как можно скорее где-то укрыться. Он был почти на опушке леса, а за нею, насколько хватало глаз, — ни деревца, ни живой души.

Крысеныш пробрался между деревьями ближе к берегу моря и огляделся, отыскивая в гряде прибрежных скал пещеру или хотя бы низко нависший каменный карниз. Вскарабкавшись на склон скалы, он проворно, по-паучьи спустился ниже и нырнул в непроглядно черный зев пещеры, все дальше и дальше уползая от солнечного света и ничуть не страшась ни темноты, ни того, что в ней мог притаиться неведомый обитатель пещеры. Мешочек с землей из гроба Крысеныш положил на пол пещеры, а потом свернулся вокруг него калачиком, упираясь спиной и пятками в стены тесной пещерки. Он натянул на себя просмоленное полотнище, укрылся им с головой, чтобы даже случайно забредший в пещеру солнечный луч не мог до него добраться.

Здравый смысл твердил ему, что, даже если учесть, что он вынужден путешествовать только ночью, женщина никак не сможет добраться до Миишки за один день. Он поспит до вечера, а потом вернется назад по следу. Так или иначе, но он перехватит охотницу и принесет Рашеду ее голову — этакий издевательский подарочек. Всякий раз, когда в Миишке кто-то пропадал, Рашед непременно винил его, Крысеныша. В нескольких случаях так оно и было — что правда, то правда — но ведь не всегда же… И уж хозяина таверны он точно пальцем не тронул! Грузный старый пьяница — не такая уж и привлекательная добыча для совершенного убийцы по имени Крысеныш.

Веки его отяжелели, и он, теряя нить размышлений, погрузился в сон.

К концу этого дня ноги Лисила ныли от усталости, радость оттого, что скоро они увидят свою таверну, слегка приувяла. Даже красота прибрежных пейзажей и морской глади, протянувшейся до самого горизонта, больше не вызывала в нем священного трепета. Такая лихорадочная спешка казалась полуэльфу совершенно неуместной. Когда бы они ни прибыли в Миишку, таверна-то никуда не денется. Вот когда они работали по деревням, Магьер его никогда так не подгоняла. Тогда все трое путешествовали себе неспешно, покуда не доберутся до намеченной цели. Лисилу уже надоело слушать ее назойливое: «Лисил, поторопись! Лисил, уже недалеко. Если не задержимся, то к ночи будем на месте».

Даже Мальцу наскучило ехать в тележке, и он тихонько поскуливал, жалобно поглядывая на спутников, однако Магьер по-прежнему не позволяла псу идти самостоятельно. Старенький ослик, похоже, скоро испустит дух. И о чем только думает эта женщина? Внезапное желание заняться честным трудом неприятно изменило ее. Лисил уже совершенно обессилел — или же решил, что может считать себя совершенно обессиленным, — когда заметил, что край заходящего солнца на горизонте касается воды.

— Ну, — сказал он громко, — хорошего понемножку!

Магьер, которая шла впереди, обогнав тележку, похоже, не услышала его, и тогда Лисил, театрально спотыкаясь, шагнул с обочины и рухнул в густую траву.

— Ко мне, Малец! — позвал он. — Привал!

Пес с надеждой вскинул узкую волчью морду и навострил уши, уставясь на хозяина.

— Ты меня слышал? Ко мне! — громко повторил Лисил. На сей раз Магьер услышала его окрик и обернулась в тот самый миг, когда Малец выскочил из тележки и большими прыжками понесся к сидевшему в траве Лисилу. Магьер, что было ей совсем не свойственно, опешила и остановилась. Ослик как ни в чем не бывало брел вперед, волоча за собой изрядно полегчавшую тележку.

— Да что за… ох, нет, только не это! — вырвалось у Магьер.

Бросившись вдогонку за тележкой, она схватила поводья и вынудила ослика остановиться.

— Эльфийский недоумок! — крикнула она, волоча упиравшегося ослика назад, к Мальцу и Лисилу. — Ты что делаешь, а?

— Отдыхаю? — с деланным сомнением в голосе отозвался он, как будто нуждался в подтверждении. Глянул на свои ноги, привольно раскинувшиеся на густой траве, и категорично кивнул: — Ну да, точно, — отдыхаю.

Малец и не подумал валяться в жесткой прибрежной траве. Он обнюхал травинки, потянулся, разминая ноги, а затем прыжками рванул к ближайшему кустарнику. Лисил снял с плеча висевший на ремне бурдюк с вином. Выдернув пробку, он наклонил бурдюк и щедро плеснул в открытый рот вина. Темное дарилинское на вкус почему-то немного отдает зимними каштанами. Это вино всегда дарило полуэльфу неописуемое наслаждение. Больше уж и желать нечего — только б Магьер, упрямица этакая, прекратила наконец их подгонять. Впрочем, он и сам упрямец хоть куда — поглядим, кто кого переупрямит!

Магьер на минуту потеряла дар речи и только сверлила Лисила гневным взглядом. Она была густо покрыта с ног до головы дорожной пылью.

— Некогда нам отдыхать! Я и так с полудня только и делаю, что вас подгоняю.

— Я устал. Малец устал. Даже этот дурацкий осел вот-вот откинет копыта. — Лисил пожал плечами, совершенно не впечатленный ее выразительным взглядом. — Одним словом, ты в меньшинстве.

— Хочешь идти в темноте? — осведомилась она.

Лисил снова хлебнул вина и мельком отметил про себя, что ему самому тоже не помешало бы искупаться.

— Еще чего не хватало!

— Тогда вставай!

— Ты давно смотрела на горизонт? — Он зевнул и улегся в траву, блаженно любуясь золотистым песчаным берегом и полной грудью вдыхая пахнущий морем воздух. — Самое разумное сейчас — устроиться на ночлег, а в твою таверну прийти утром.