— И Коваль убила его как ставшего ненужным свидетеля?

— Именно так!

Не потрудившись даже завернуться в полотенце, Фанни выпорхнула из душа и прыгнула к зеркалу.

— Как она убила его? Ведь «синт» действительно намного сильнее человека, тем более женщины.

Гречанка энергично вытерла волосы. Надо ей сказать, что мы делаем это более бережно и степенно, а не так — лишь бы побыстрее отделаться и забыть.

— «Синт», может, и сильнее, но… В общем, Коваль приказала ему спуститься в машинное. Предлог? Не знаю. Нашла какой-нибудь, за чем дело стало? Джабраил послушно спустился. Коваль заговорила с ним и в самый неожиданный момент сбросила с мостика вниз, на трубы.

— Он не убился бы. «Синты» хорошо группируются, и там было невысоко.

— Если он не свернул шею сразу, то был поврежден. В любом случае Коваль помогла ему скончаться, а потом разнесла ему башку, чтобы уничтожить информацию.

— Уф… да, срастается… Так зачем Лаунгвальд и Коваль понадобилась шкатулка Сиди?

— О! А теперь препарируем корень зла. Палладас передал через Зила Элинора три ампулы вещества перевоплощения. Сам Палладас подтвердил это, — и гречанка стала по одному отгибать пальцы: — Первую тогда вкололи Зилу. Вторую Элинору удалось стащить у хозяев… для меня. Третья… А вот третьей наверняка должна была воспользоваться Сэндэл как исполнительница планов мужа…

— Почему же она ею не воспользовалась?

— Не знаю. Возможно, они предполагали, что перевоплощение может ей не потребоваться… Они играют вслепую. Им известно меньше, чем нам. Это — последняя ампула, имеющаяся у них. И потому тратить такую драгоценность по пустякам им крайне нежелательно. В общем, Коваль интересовала ампула, а эта ампула лежала в шкатулке. Всё.

Фанни закурила. Я вялым жестом разогнала дым.

— Фанни, так это говорит о расколе в их рядах…

— В точку! Лаунгвальд играет свою игру, — и Фанни подмигнула: — Теперь это ясно, как божий день. Она знала, что Сэндэл везет эликсир, и даже догадывалась, где. Рубанемся в «поддавки», капитан?

— Это риск. Коваль ходит за нами как приклеенная. В любой момент теперь она может перевоплотиться в тебя или в меня, устранить оригинал — тебя или меня — и втереться в доверие оставшемуся.

— Ну, со мной этот финт у нее не пройдет, можешь быть уверена. С тобой, думаю, тоже. Владеющий информацией владеет миром, а она этого не знает. Короче, играем? — гречанка протянула мне руку.

— А играем! — я хлопнула по ее ладони. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского!

— Угу. Истину глаголешь! И не летает загорать на Колумб…

Когда вошел он, со своих мест поднялись все заседатели епархиальной консистории — церковного суда планеты Фауст.

Тонкими, хищноватыми чертами лица и бородкой клинышком напоминал Иерарх образы аристократов, отчеканенные на древних земных монетах. Казалось, бородку его подпирать должен круглый гофрированный воротничок…

Но не было, никакого гофрированного воротничка не было у Иерарха Эндомиона. Был белый шарф, обернутый вокруг аккуратно выбритого горла, был бархатный, ниспадающий мягкими складками до самого пола синий подризник, был переливающийся рубиновым огоньком расшитый драгоценностями саккос и наплечник-омофор. На правом бедре Эндомиона к саккосу крепились не символические, как можно было бы подозревать, а самые настоящие ножны с палицей из дуба, ударную часть которой венчало стальное навершие, а «рукоять» украшала витая золотая инкрустация, и ложбинки, выдавленные в золоте, подогнаны были в точности к анатомии руки хозяина оружия.

Покрывать голову на Фаусте не положено. Лишь капюшоном и лишь из соображений необходимости на открытом пространстве. Здесь частенько идут дожди, и оттого рясы жителей планеты монастырей издревле снабжены широкими, низко надвигавшимися на глаза капюшонами.

Итак, при входе Иерарха и его Благочинных — сопровождающих помощников — все поднялись со своих мест.

Эндомион окинул взглядом слегка утопленных в глазницы и раскосых темных очей все вокруг, а затем поднялся на свое место.

Иерарха боялись, пред ним благоговели. Его взор, казалось, способен был остановить сердце собеседника.

Под давящим выражением этого взгляда поклонился магистр Агриппа. И чуть кивнул Иерарх: «Вы понадобитесь мне после слушания!», и слегка двинул рукою в темно-синей бархатной перчатке: «Продолжайте!»

Слушание продолжалось.

Синодальный трон верховного представителя власти на Фаусте возвышался над всеми остальными креслами в мрачном зале суда. Эндомион воссел на нем и тотчас занялся своими делами, ни разу не взглянув на подсудимого — мальчишку-послушника из монастыря Хеала.

Юный монашек потерял дар речи: он впервые в жизни видел столько верховных санов одновременно, а явление Иерарха и подавно парализовало волю бедного паренька. Не о судьбе своей думал теперь молоденький Вирт Ат, не о случайно убитом им во время обычной тренировки приятеле-послушнике…

Кашлянул пенитенций, чуть растерянно шнырнул глазами по темно-синей фигуре на возвышении, и дознание продолжил:

— В котором часу, послушник, состоялся ваш бой с покойным?

Вирт молчал. Все воззрились на него. Агриппа теснее сжал кулаки, тоже глядя на одного из друзей Элинора.

— Послушник Вирт Ат!

Юноша вздрогнул, очнулся, повернул измученное бессонницей и пролитыми слезами лицо к судье.

— В котором часу состоялся ваш бой с Ситом Рэвом?

— В… в три пополудни…

— Это был обычный, тренировочный бой? — резал тишину въедливый голос пенитенция.

— О, да. По распорядку, предписанному уставом, ваша честь…

— На каком оружии вы состязались, послушник?

— Посох и цеп, ваша ч…честь…

— Говорите громче, послушник!

— Посох и цеп!

Вслушивавшийся в шепот одного из своих Благочинных, Иерарх вдруг сделал собеседнику знак рукой. Тот, склоненный к уху светлейшего, отодвинулся и распрямился. Внимание засветилось на лице Иерарха, подозвал Эндомион к себе одного из заседателей и о чем-то спросил.

— Хеала! — услышал шепот каноника магистр Агриппа.

Иерарх медленно кивнул.

— Кто назначал вас в пару друг другу, послушник? — пенитенций тоже заволновался, почуяв необъяснимое внимание Эндомиона к теме расследования.

— Наш наставник, настоятель Диэнус.

— Как произошло несчастье? Опишите все, что произошло во время боя.

Вирт рассказывал кратко, но предельно ясно. Риторы исправно выполняли свою работу, обучая послушников мастерству красноречия.

Противники, на первый взгляд, были равны по силам. Диэнус был опытен и не мог ошибиться, поставив друг против друга различных по навыкам монахов. Одного роста, веса, возраста, похожие по сложению, одинаково подготовленные… Все предвещало не более чем повседневный тренировочный поединок. Одного не учел Диэнус, и магистр Агриппа уже знал, что именно, а потому сердце его обливалось кровью. Никогда нельзя выставлять друг против друга послушников правого и левого крыл монастыря Хеала. В правом жили мастера боя с посохом, в левом — с цепом. Дело в оружии. Дело только в оружии! Ровно на день был приставлен Диэнус к хеаловцам отлучившимся по делам прихода настоятелем Маркуарием. И, похоже, Маркуарий забыл полностью проинструктировать своего заместителя о тонкостях внутреннего распорядка… Если бы сам Агриппа не был на тот момент в отлучке, не случилось бы беды с несчастным пареньком…

Не привыкшие оспаривать веления наставников, мальчишки сошлись в поединке. Почти никто не знал о решении Диэнуса. Обычно послушники состязались на пустыре за монастырской стеной, без свидетелей. Ведь это всего-навсего простая тренировка! Так они состязались и позавчера.

В пылу боя Вирт не заметил, как неминуемо стал одерживать верх. Упрямый Сит не желал признавать поражения и, пару раз захлестнув цепом посох, чуть не обезоружил партнера. Он рассчитывал на одно движение Вирта, но тот совершил другое, причем случайно. Увы, но мальчишки сами не заметили, как отступили к берегу речушки. Стопа Сита соскользнула с глинистого откоса, а в этот момент Вирт, высвобождая посох, обманным движением дернул оружие к себе. Теряющий равновесие огненновласый цепник одним рывком оказался ниже уровнем, и молниеносная бойцовская реакция их не спасла. Тяжелый витой набалдашник посоха ударил юношу точно в висок и проломил кость. Взметнулись рыжие волосы, хлынула кровь — не помнил Вирт череды событий…