– Про татуировку Кейт ничего не сказано, – сказала я, возвращая Сюзанне газету.

Сзади раздался грохот. Лоренс уронил очки.

– Как ты узнала о татуировке? – спросила Сюзанна.

Лоренс с грацией цапли нагнулся за очками. Без них его лицо выглядело обнаженным и беззащитным, точно у растерянного ребенка.

– Дон рассказал.

Недовольное хмыканье Сюзанны перекрыл вопль Лоренса:

– Татуировка! Вот черт! Неужто не понимаешь, Сюз? Там же была земляника!

– Ну и что?

– Земляничная поляна, – нетерпеливо сказал Лоренс.

– Бог мой… – Сюзанна замерла. – Думаешь, специально? В смысле, что ее убили именно там?

– Кто знал о татуировке? – быстро спросила я.

Сюзанна обернулась.

– Да почти все в галерее. За исключением, может, Кэрол и Стэнли. Кейт хвасталась направо и налево. А Дон наверняка даже видел, потому что… – Она затихла. – Господи, только бы никто из ее знакомых не сообщил об этом в газеты.

– Какие там знакомые. О вскрытии ты подумала? – неумолимо спросил Лоренс.

– О, боже…

– Значит, тебе сказал Дон? – повернулся ко мне Лоренс. – Люди, наверное, вообще много чего тебе рассказывают, да?

– Я ведь мать-исповедница, – отшутилась я.

– Ну да…

– Или же ты просто задаешь правильные вопросы.

Я почувствовала себя неуютно. Подняла глаза и наткнулась на колючий взгляд Сюзанны.

– А ты много вопросов задаешь…

Это было не утверждение; в ее словах сквозил вопрос. Требовавший ответа.

– Разве? – пробормотала я, надеясь отвлечь ее внимание.

– Да, – отрезала Сюзанна.

Я пожала плечами.

– Просто пытаюсь разобраться что к чему. А ты бы не стала на моем месте?

Теперь пришел ее черед пожимать плечами – и должна признать, у Сюзанны это получилось гораздо выразительнее: давало знать галльское происхождение.

– Ладно, – сказала она и отвернулась.

Это был знак, что мне пора убираться восвояси, – далеко не дружеский знак. По-видимому, я наступила Сюзанне на мозоль. Что ж, если так, то не мне ее винить за такое поведение. Туфли из змеиной кожи, небось, стоили целое состояние.

– Такое чувство, будто жизнь колошматит меня со всех сторон, – пожаловалась я Лоренсу.

Он привел меня в маленькое кафе неподалеку от галереи. Взгромоздясь на высокие табуреты у окна, мы смотрели на причудливо одетых прохожих. Я расправлялась с банановым творожным пудингом – редко ела в своей жизни что-либо вкуснее – и запивала горячим фруктовым пуншем, почти столь же восхитительным, как и пудинг. Лоренс, похоже, не находил в этом заведении ничего выдающегося. В отношении еды нью-йоркцы донельзя избалованы.

– У меня тоже, – мрачно согласился Лоренс. Он то и дело снимал очки и принимался тереть глаза. – Несколько дней назад ты сказала очень верные слова. Мы словно на «американских горках». Только чувствую, что мы летим вниз, как Стэнли или кто-нибудь вдруг начинает нести полнейшую чушь. И я уже не знаю, плакать или смеяться.

– Вчера, – поправила я. – Я это сказала вчера.

– Господи Иисусе. Неужели? А кажется, прошла целая неделя. Телефоны звонят не переставая, Кэрол сходит с ума, пытаясь за всем уследить… а сегодня ей приспичило в Вашингтон умотать…

– Ты имел право отлучиться?

– Ни под каким видом, – признался он. – Но мне нужна передышка.

Лоренс вздохнул. Он нравился мне все больше и больше.

– Наверное, думаешь, что напоролась на кучу психов. Насчет Сюзанны не беспокойся. Вполне естественно, что ты задаешь вопросы. Да я на твоем месте уже бы в суд подал за нанесение душевной травмы.

Я пожала плечами.

– Мне не привыкать к психам.

– Заснуть не могу, – скорбно сказал Лоренс. – А теперь еще эта татуировка! Вот и говори после этого о жутких совпадениях! А может и не совпадение? Не могу решить, что лучше. Впрочем, нет, лучше совпадение. Иначе выходит, что убийца – не случайный маньяк, а знакомый… Или пусть лучше знакомый? В смысле, кого бы Кейт предпочла?

– Лоренс, если ты будешь продолжать тереть глаза, они вылезут у тебя на затылке, – заметила я.

Он обратил на меня мутный взгляд и нехотя опустил руки.

– Саднят, не переставая.

– Ничего странного. Видел бы ты, какие они воспаленные. Ты похож на немецкую овчарку, страдающую похмельем.

Лоренс скривился и надел очки.

– Без них я слеп как крот. Хотя знаешь, сейчас даже хорошо ничего не видеть. Все превратилось в большое пушистое облако.

– Это все твои антидепрессанты. Загоняют тебя в это самое облако.

– Нет, я бы тогда работать не смог. На самом деле, таблетки делают мир отчетливее, но при этом он тебя уже не волнует.

– Очень мило.

– Да, удобно, – согласился Лоренс, пропуская мимо ушей мой сарказм. – Давай не будем сейчас говорить о галерее, хорошо? – неожиданно предложил он. – Я бы хотел немного отвлечься.

– Только обойдемся без «расскажи мне о себе», – попросила я. – Боюсь этой фразы, как чумы.

Лоренс улыбнулся. Улыбка вышла у него так себе, но мы двигались в правильном направлении.

– Знаю! – воскликнула я. – Ты хотел объяснить мне разницу между «видеться с кем-то» и «встречаться с кем-то».

– Да?

– Так есть разница или нет?

– Есть, конечно, – с готовностью ответил Лоренс. – «Видеться с кем-то» вовсе не означает эксклюзивную любовь до гроба. А вот «встречаться» – это гораздо серьезнее.

От изумления я приоткрыла рот.

– Можно еще раз и помедленнее?

– Ну вы, британцы, даете! – поразился Лоренс. – Совсем ни в чем не разбираетесь?

– Похоже, ни в чем.

Костлявым пальцем Лоренс надвинул очки на переносицу.

Вокруг нас толкались и голосили жители Сохо, над моей головой жужжали обрывки разговоров на таком родном и одновременно чужом языке. Меня охватил один из тех приступов отчужденности, когда люди вокруг говорят на знакомом языке, но мыслят и чувствуют, как пришельцы из параллельной вселенной.

– Видеться с кем-то – это не очень серьезно, понятно? – сказал Лоренс таким тоном, будто читал лекцию о скрытой критике общественных нравов в произведениях Джейн Остин. – Скажем, если я знакомлюсь с девушкой, а она с кем-то уже видится, то я все равно могу пригласить ее на свидание. Иными словами, считается, что она свободна.

– Но она же с кем-то видится! – озадачилась я. – Ведь ясно же, что она не свободна.

– Не-а. Если она с кем-то видится, то она может видеться и с другими. Кто ей мешает? Но если она мне говорит, что с кем-то встречается, вот тогда я даю задний ход. Наверное, все это полный бред. Когда я вернулся из Франции и поступил в колледж, то постоянно нарывался. Понадобилось два года, чтобы разобраться что к чему. Все остальные усвоили эту премудрость с пеленок, то есть со средней школы.

– В чем разобраться-то?

– В правилах свиданий! – раздраженно рявкнул Лоренс. – Им нужно следовать. Иначе, машина свиданий выплюнет тебя, как бракованный экземпляр. Так вот, положим, я с кем-то вижусь…

– Но это означает, что ты можешь видеться с другими? Это правило действует в обе стороны?

– Конечно. Только так.

– Но при этом ты знаешь, что человек, с которым ты видишься, видится с кем-то еще?

– Ни в коем случае! – потрясенно воскликнул Лоренс. – Такого не бывает никогда! Ни-ког-да! Ты ведь не выкладываешь с порога подробности своей жизни. Главное правило свиданий – простое: ни о чем не спрашивай и ни в чем не признавайся. – Он вздохнул. – Иностранцам трудно это понять. Американцы обычно никому не говорят об этом. Не знаю, то ли их смущает глупость этих правил, то ли они воспринимают их как само собой разумеющееся, то ли что-то еще. Но, вернувшись из Парижа, я едва не утоп. И никто мне не помог. Первая девушка, с которой я э-э… встречался… – она мне действительно нравилась, очень злобная и суровая, я обожал в юности таких мегер… – На его лице появилось тоскливое выражение. – Ну вот, как-то раз мы пошли в кино. Стоим себе у кассы, покупаем билеты, и я невзначай спрашиваю ее, что она делала накануне вечером. Так она мне чуть голову не откусила! Мол, как я смею совать нос в ее личную жизнь и все такое.