Дорогая! Дорогая! Дорогая! Это слово летало по комнате подобно призраку.

Хью Рэндолф медленно положил трубку на полочку, откашлялся и заметил с грустной ноткой в добром голосе:

– Я сказал бы, что Кристофер Уинн в точности знает, к чему стремится, и идет по пути к своей цели. Ты не смогла поклясться, что не любишь его, не так ли, Джин?

Голос девушки дрогнул, когда она призналась:

– Я не смогла… но… пока молчи, Хьюи… Я знаю: то, что я чувствую по отношению к нему, – это всего лишь…

– Влечение? – закончил за нее Хью Рэндолф.

– Да. Это так… так бессмысленно. Ты только представь меня, Джин Рэндолф, женой священника! Этого просто не может случиться!

– А я думаю, может… иначе не просил бы тебя приехать ко мне на зиму с такой настойчивостью.

– Хьюи! – Возглас Джин заметался эхом в тихой библиотеке. – Ты решил, что… что… Кристофер Уинн и я…

– Я ничего не решил, милая. Более подходящее слово – надеялся. Я хотел, чтобы у тебя появился шанс стать счастливой, в отличие от нас с твоей матерью.

– А тебе самому я по-настоящему была не нужна? – Джин ощутила, как ее глаза наполняются детскими слезами.

Отец обнял ее за плечи:

– Милая, ради себя я не стал бы отрывать тебя от матери – она в тебе нуждается, – но я чувствовал, что твое счастье превыше всего остального.

– Жаль тебя разочаровывать, но ты пожалел бы, если бы твой план осуществился. В качестве жены священника я потерпела бы сокрушительный крах. Я не выйду замуж за Кристофера Уинна даже если… если мне придется умолять Гарви убежать вместе со мной! Спокойной ночи, Хьюи.

Рэндолф поймал ее за плечо. Его голос прозвучал сурово, когда он напомнил:

– Ты обещала, что подождешь до марта, Джин.

– Это было до того, как я узнала, что ты на стороне Кристофера Уинна. Некоторые обещания лучше нарушать, чем сдерживать. Спокойной ночи.

Джин слушала, как бег времени – старт-финиш, старт-финиш, час за часом, – отзванивают далекие церковные колокола, серебряный колокольчик хрустальных часов в ее комнате, старый тяжелый маятник на лестнице, пока она изо всех сил делала шаг за шагом по направлению к своей свободе. Она вернется в Нью-Йорк и останется там, пока все как следует не обдумает. Это не означало, что она будет рассматривать вопрос о том, станет ли ее мужем Кристофер Уинн, нет, это означало, что она поразмыслит, выходить ли за Гарви Брука немедленно или позже.

Девушка погрузилась в сон, взбаламученный тревожными видениями. Дрему разогнал серебряный колокольчик. Джин подняла тяжелые веки, посчитала. Восемь? Невероятно! Она едва успела закрыть глаза. Торжественно пробили старые часы на лестнице и отзвонил колокол. Словно для того, чтобы подтвердить их сообщение, появилась Роза с завтраком на подносе.

– Синьорина говорить мне, что я приходить обязательно каждое утро, чтобы она ходить играть колокола. Я принесла записка от синьор Рэндолф.

Джин с усилием стряхнула с себя остатки сна и спросила:

– Какая там погода, Роза?

– Мокрый, очень, мокрый. Дождь льет много-много.

Все, о чем девушка думала в течение бессонных часов, всплыло в ее сознании, когда она почувствовала непривычный вес кольца на своем пальце. Значит, это правда: она помолвлена с Гарви Бруком, ей это не приснилось. Приняв душ и усевшись за туалетный столик, Джин составила планы. Она не станет перевозить весь свой гардероб в Нью-Йорк. Подруги не узнают, что она в городе. Она не собирается развлекаться – ей просто нужно посидеть наедине с собой и подумать. В комнате зазвонил телефон. Фанчон Фаррелл, прерывая свою речь неизменным хихиканьем, осведомилась:

– Как ты там, Джин? Не попалась со своим парнем в когтистые лапы Калвина?

– Нет. Хоть это и унизительно, но должна признаться, что мы выпрыгнули в окно.

– Я слышала, что негритянский ансамбль разбежался по всему городу, музыканты заночевали на улице, подложив под голову инструменты вместо подушек, – затараторила Фанчон. – Приходилось ли тебе когда-нибудь слышать такой шум? Все эти красные и желтые цвета ужасно мне не идут. Ходят слухи, будто Калвин притащил с собой Кристофера Уинна. Ты его видела?

Видела ли она его! Джин глубоко вдохнула и выдохнула несколько раз, прежде чем ответить:

– Да, мельком. От Сью сегодня утром были какие-нибудь вести?

– Ни слова. Что будешь делать в такую мерзкую погоду?

– Проведу день по обычному распорядку. Пока. – Джин положила трубку, в которой еще звенел голос Фанчон:

– Подожди! Я хочу….

Умывшись и позавтракав, Джин вспомнила о принесенной Розой записке, которая по-прежнему лежала на туалетном столике.

«Помни о своем обещании!»

Больше в записке ничего не было.

Джин разорвала листок на мелкие кусочки. Сообщить Хьюи, куда она собралась? Почему бы нет? Она набросала пару строк – мол, мое мнение по поводу обещаний тебе уже известно, Хьюи, я уезжаю в Нью-Йорк на несколько дней, чтобы решить, что делать дальше, – и попросила Розу передать послание отцу.

Джин подошла к окну. Ужасный день. Набухшее водой небо. Шел дождь, и каждая ветка, каждая травинка были увешаны блестящими бусинами. Мокрые воробьи жались под скатами крыши. Река – серая, как оружейная сталь, – текла, грозно ворча и бормоча. Полосы тумана, будто привидения, ползли вдоль ее берегов. За мокрой пеленой белые коттеджи виднелись, словно мираж. «Интересно, где сейчас Кристофер?.. Какая разница!»

Через час Джин спустилась в холл, держа в руке шкатулку с драгоценностями. Роза, нагруженная багажом, шла следом. Эзра Баркер стоял рядом с родстером у парадной двери. Тонкие струйки воды стекали с полей его мягкой шляпы на плечи, укрытые плащом; капало и с его длинного носа.

– Тебе не следует ехать в такой дождь, Джин.

– Я же не сахарная, Эзри, не растаю. Уложи багаж, пожалуйста. Роза, не забудь сказать графине, что я буду ей писать. – Она села в машину.

– Вы скоро приехать домой, синьорина? – с надеждой спросила Роза.

– Не знаю. Может быть, никогда! – Джин резко откинулась на спинку сиденья.

– Эти слова произнесла твоя Ужасная Сестрица! – запротестовал Баркер. – Конечно, я знаю, что ты сказала это сгоряча, но мне не нравится, что ты отправляешься в путь в таком настроении. Дороги залиты водой, того и гляди река из берегов выйдет. Ты далеко собралась?

– В Нью-Йорк, для смены обстановки.

– Ей-богу, ты ее сменишь. Тебя остановит полиция еще до того, как ты покинешь город. Вчера ночью ограбили банк. Полицейские ищут грабителей. Офицер ранил одного, но тот сумел убежать.

– Как интересно. А с какой стати меня должны остановить?

– Они обыскивают каждую машину в поисках облигаций, которые были похищены. Не надо ехать сегодня. Кто его знает, что может случиться.

– Не волнуйся, Эзри. Пока!

Ну и дождь! Медленно проезжая по мосту, Джин посмотрела вверх на небо, а затем вниз на воду. Разбухшая хмурая река выглядела ужасно неприветливо.

Пробили церковные часы. Даже по такой скользкой дороге она доедет до Нью-Йорка часа через три. Что потом? Дворники на ветровом стекле ходили туда-обратно, туда-обратно, монотонно поскрипывая. Заподозрит ли Кристофер Уинн, что она бежит от него? Джин решительно выбросила его из своих мыслей и сосредоточилась на Гарви Бруке. Они заживут душа в душу. Гарви любит путешествовать, а ей всегда хотелось побывать в Африке, в Южной Америке. Они могли бы провести медовый месяц в этих странах, летая на аэропланах, плавая под парусом, катаясь на автомобилях. Медовый месяц с Гарви! Сердце заныло. Джин грустно усмехнулась. «Тебе было бы гораздо тяжелее, если бы ты решила осесть в Гарстоне на всю жизнь!» Жена священника… Кристофера Уинна… Опять этот Уинн! Разве не может она отгородиться от него в своих мыслях? То ли дело Гарви! Брак с этим человеком сулит радужные перспективы. Конечно, ей были не по душе некоторые его взгляды, она терпеть не могла то, что Гарви выпивал, однако здоровый образ жизни и, естественно, воздержание от алкоголя входили в моду, а он всегда гордился тем, что шагает в ногу со временем.