Проснулась Лизль. Заспанными глазами она посмотрела на Джерарда. Он оторвал от куропатки кусочек, положил его на хлеб и сунул ей в рот.
– Привет, соня, – сказал Массагуэр. – Ты спишь с тех пор, как мы вылетели с Майорки.
Она проглотила пищу.
– Я очень устала.
– Тебе пришлось изрядно потрудиться.
– Должно быть, я ужасно выгляжу.
Немка стала красить губы и пудриться. Запах косметики всегда заводил Джерарда. В ярком свете, проникавшем в салон через иллюминаторы, ее кожа казалась гладкой, как дрезденский фарфор. Эта девушка была замечательно красива, просто находка. Она обладала безупречным телом. И Джерард это знал, так как изучил его до мельчайших подробностей.
Он приказал стюарду убрать поднос и, когда тот ушел, достал кашемировый плед и накрыл им свои и ее колени.
– Спасибо, – улыбнулась Лизль. – Я немного замерзла.
– Я тебя согрею. – Он просунул под плед руку и погладил ее теплую ляжку в шелковом чулке.
– Ach, du! – Она огляделась по сторонам. – Нас могут увидеть!
– Никому это не интересно, – промурлыкал Массагуэр.
– Джерард, не надо!
– Тс-с. – Его пальцы поползли вверх, добрались до атласных трусиков, сдвинули в сторону тонкую ткань и протиснулись в ее горячее и влажное влагалище. – О-о… Liebchen, – прошептала Лизль. Его ласки были напористыми, грубыми. Она застонала. А через минуту немка уже перестала бояться, что их кто-нибудь увидит, чуть сползла в кресле и раздвинула ноги. Ее губы приоткрылись, на щеках заиграл румянец.
Из-под тяжелых век Джерард следил за ее лицом, видя, как, несмотря на холодный воздух в салоне, у нее на лбу выступили капельки пота. Свободной рукой он расстегнул ширинку и высвободил свой член. Затем притянул к себе руку Лизль. Ее пальцы с готовностью стиснули его твердеющую плоть.
Когда на горизонте появился берег Испании, гидроплан сделал плавный вираж и взял курс на Севилью.
Мариса встречала его в аэропорту. На стоянке ожидал личный автомобиль с шофером. Ее лицо было бледным как полотно. Как только Джерард увидел жену, он понял, что произошло что-то страшное.
Она побежала ему навстречу. Джерард, оставив позади Лизль, поспешил к ней и, взяв ее за локоть, зло спросил:
– В чем дело?
– Наш Альфонсо, – задыхаясь от волнения, сказала она по-итальянски. – Он очень болен. Вчера ему стало совсем плохо. О, Джерард, Джерард…
Он с силой сжал ее руку.
– Что значит, болен?
– Доктора говорят, что у него воспаление мозга. – Глаза Марисы наполнились слезами. – Он может умереть…
– Где он?
– В больнице. Под персональным присмотром Алонсо Гузмана. Пойдем же, Джерард. Надо спешить.
Он резко обернулся к Лизль.
– Вам придется воспользоваться служебным автомобилем, фройлен Бауэр, – сказал он ей. – Передайте мои извинения господину министру. Отчет о поездке я напишу позже. Объясните ему ситуацию. И проследите, чтобы мой багаж доставили домой.
– Хорошо, сеньор Массагуэр, – послушно кивнула она.
Джерард и Мариса поспешили к ожидавшему их лимузину. В мчавшейся на полной скорости машине он молча слушал сбивчивый рассказ жены.
Мальчик заболел вскоре после отъезда Джерарда в Рим. Его знобило, он жаловался на головную боль. Мариса уложила сынишку в постель. Приехавший доктор сказал, чтобы она не волновалась. Но болезнь прогрессировала с угрожающей быстротой. Альфонсо начал плакать от боли, несколько раз его вырвало, он совершенно не выносил света и шума. А потом потерял сознание. Вне себя от ужаса, Мариса отвезла его в больницу, где и услышала впервые этот страшный диагноз – «воспаление мозга».
Врачи сделали ему спинномозговую пункцию, но это не помогло.
– Он по-прежнему без сознания. Я приехала за тобой прямо из госпиталя, – вытирая носовым платком слезы, проговорила Мариса. От красоты этой женщины не осталось и следа. Ее била неудержимая дрожь. – Он ничего не видит, ничего не слышит. Он умрет!
– Нет, не умрет, – мрачно сказал Джерард. Стараясь успокоить жену, он погладил ее по коротким светлым волосам. Но на сердце у него было невыносимо тяжело.
Ребенок находился в изоляторе на третьем этаже больницы. Лечащий врач мальчика, ни слова не говоря, провел их в палату.
Альфонсо неподвижно лежал на боку. Припухшие глаза были закрыты.
Джерард понял, что его сын умирает. Потрясенный, он схватился за железную спинку кровати, чтобы не упасть, и спросил:
– Это менингит?
– Это менингококковая инфекция, – проговорил доктор. – Очень тяжелая форма заболевания. Анализ взятой нами спинномозговой жидкости подтвердил этот диагноз.
– Он будет жить?
Доктор накрыл ребенка одеялом и жестом пригласил их пройти вместе с ним в другое помещение. Мариса беспомощно плакала, и Джерарду пришлось поддерживать ее. Доктор провел их в кабинет, куда вскоре пришел знаменитый на всю страну педиатр Алонсо Гузман.
С печальным видом Гузман усадил их в кресла.
– Это чрезвычайно опасная болезнь, – без предисловий заявил он. – Шансов выжить у мальчика крайне мало.
– Но все-таки шансы есть! – воскликнула Мариса, лихорадочно переводя взгляд с одного доктора на другого.
– Надежда умирает последней, – уклончиво ответил Гузман.
– Тогда спасите же его! Ради Бога, спасите его!
– Надежда всегда есть. Но в данном случае – и мой коллега может подтвердить вам это – наша надежда сведена до минимума этиологией заболевания.
– Пожалуйста, поясните, – скрипучим голосом попросил Джерард.
– У вашего сына воспаление оболочек головного и спинного мозга, – заговорил другой доктор. – Что ведет к значительному увеличению вырабатываемой мозговой жидкости, в результате чего резко повышается давление. А это практически всегда заканчивается летальным исходом. Но, даже если врачам удается спасти жизнь больного, он все равно уже не может остаться полностью нормальным человеком.
– В чем это выражается?
– В психическом расстройстве. Иногда в сочетании с потерей зрения.
Мариса издала отчаянный, почти животный, вопль и медленно сползла с кресла на пол. Доктор бросился к ней и с озабоченным видом принялся приводить ее в чувство.
Джерард сидел, словно парализованный. Он хотел было помочь жене, но его тело, казалось, налилось свинцом. В ушах стоял невыносимый гул.
Он провел ладонью по лицу и ощутил кисловатый запах Лизль, исходящий от его пальцев.
Доктору наконец-то удалось поднять Марису на ноги. Он с тревогой посмотрел на Джерарда и Гузмана и сказал:
– Я отведу сеньору Массагуэр в свой кабинет и дам ей что-нибудь успокаивающее.
Джерард молча кивнул. Доктор и Мариса вышли. В комнате повисла гнетущая тишина. Гузман вертел в руках карандаш и ждал, когда заговорит отец его пациента. Наконец Джерард взглянул на него из-под тяжелых век.
– Водянка головного мозга… ее можно хоть как-то облегчить?
– Да. А вот чего мы не можем сделать, так это должным образом справиться с инфекцией. У нас просто нет необходимых лекарств. – Он покашлял. – Считаю необходимым вам сообщить, что, по нашему мнению, мозг вашего мальчика уже претерпел значительные повреждения. Если бы его привезли к нам на день раньше, мы могли бы сделать для него гораздо больше. Видите ли, это заболевание протекает крайне быстро. – Он замолчал и пробежал глазами по великолепному костюму Массагуэра, затем его взгляд остановился на бриллиантовой заколке для галстука. – Разумеется, ваша жена здесь ни при чем. Она не могла этого знать. Я бы советовал вам ничего ей не говорить о нашей беседе.
Джерард почувствовал приступ ненависти к этому холеному, вежливому педиатру. Он стиснул зубы.
– Те осложнения, о которых вы упомянули… психическое расстройство и потеря зрения… Это… Это уже случилось с моим сыном?
Профессор, не колеблясь, кивнул.
– Почти наверняка.
Пальцы Джерарда с силой сжали подлокотники кресла.
– И вероятность ошибки вы исключаете?
– Другие специалисты тоже подтвердили этот диагноз. Вчера мальчика осматривал доктор Касарес, психиатр из Кордовы. Он проводил тесты на наличие рефлексов. Они полностью отсутствуют. Увы, все свидетельствует о том, что мозг вашего сына значительно поврежден.
