Снимаясь в кино, Брюс повел жестокую борьбу с существующим в кинематографе паршивым предубеждением. Он не желал играть роли, ставшие уже классическими в исполнении китайцев – роль слуги и т. д. Те, кто работали с ним, не скрывали своего восхищения им за его подвижничество. Он хотел утвердить себя человеком, личностью. Так говорил о нем лауреат премии Академии искусств сценарист Стерлинг Силлифант – один из лучших друзей Брюса – человек хорошо известный в Голливуде, ставший учеником Брюса. Кроме Силлифанта среди учеников Брюса был Джеймс Гарнер, Элк Соммер, Сай (Тарзан) Вейнтрауб и Карим Абдул Джаббар – герой профессионального баскетбола. Стерлинг написал [Марлоу]. В этом фильме в главной роли снимался Джеймс Гарнер, и именно в этом фильме впервые в голливудской полнометражной картине появился перед зрителями Брюс. [Брюс сыграл прекрасно в двух эпизодах, – говорит Стерлинг. – В одном из них он врывается в контору Гарнера и устраивает в ней погром. Во втором – он встречает Гарнера на крыше, между ними происходит драка, в финале которой Гарнер срывается с крыши]. У Силлифанта не было сомнения в том, что Брюс является материалом, из которого делают звезд. Но одно дело обнаружить талант и совсем другое, найти подходящий сценарий и, самое главное, заручиться финансовой поддержкой влиятельных людей. В фильмах, производимых в Голливуде, практически вообще не было ролей для китайцев; поэтому нужно было создать что-то специально для него, но в то время он еще не являлся человеком, способным гарантировать получение прибылей людям, вложившим в его фильм деньги. Когда Стерлинг написал любовную историю [Прогулка по весеннему дождю] для кинокомпании [Колумбия], то он включил в сценарий эпизод с дракой. Но как он потом объяснял: [Проблема заключалась в том, что сцена проходила в Швейцарских Альпах. А там азиаты просто не живут]. Однако он взял Брюса с собой, чтобы тог помог ему поставить драку. С ним было еще двое парней. Они очень скептически оценивали возможности Брюса. Представьте себе двух могучих кавказских котов и рядом с ними Брюса, с приятным симпатичным и совершенно не свирепым лицом китайца, весившего всего 55 кг, хотя, при необходимости, лицо его становилось холодным и суровым.

Парни высказали мне свои сомнения по поводу Брюса. Я дал им понять, что уж коль я продюсер и сценарист фильма, то они должны относиться к Брюсу как к их боссу. Но парни и не пытались скрывать свои саркастические улыбки, когда смотрели на Брюса, потому я сказал: [А почему бы тебе не показать им, что такое боковой удар ногой?] У Брюса был с собой набивной щит, который он таскал с собой повсюду. Он согласился. [Кто-нибудь из вас возьмите этот щит, а я по нему ударю слегка. Но я хочу предупредить вас, что я бью достаточно тяжело, поэтому держите щит крепче]. Естественно, их это совершенно не смутило, улыбаясь, они ответили: [Ну конечно, конечно]. Тогда я решил попросить Брюса, для большего впечатления, проделать все это рядом с бассейном. Если парни действительно окажутся такими могучими и смогут выдержать удар Брюса, ну что ж, о'кей! Но если он нанесет удар так жестко, как я ожидал, отлично, в таком случае он отправит их в воду. Все согласились, один из них встал у бортика – [Давай, парень, бей]. Так вот, без разбега, без замаха, а просто, стоя напротив парня, Брюс нанес удар – шшп. Что-то вроде этого. Он поднял своей ногой парня в воздух и отправил его на середину бассейна. Теперь подошла очередь второго показать, что это была случайность. Он действительно весь набычился. И снова – шшп! У парня оторвались от земли ноги, и он, пролетев по воздуху, рухнул в воду.

После этого Брюс стал для них христианином, и с этого момента они полюбили его].

Будущий успех еще лишь только мерещился вдали, когда закончились съемки [Зеленого шершня]. С окончанием работы над ним для Брюса наступило беспросветное унылое время. Он сознавал то, насколько он хорош, он понимал, что рано или поздно он своего добьется, но дни шли за днями, а признание все не приходило к нему.

Он проводил много времени со Стивом Мак Квином, они сильно привязались друг к другу, они оба были слегка помешаны на автомобилях. И когда Брюс, в конце концов, приобрел [Порш], то первым делом он показал Стиву, приехав к нему домой. А когда мы решили купить себе первый наш дом в Бель Эйр, то Стив посчитал своим долгом осмотреть этот дом со своим управляющим, чтобы убиться в том, что мы вкладываем деньги в стоящее дело. Часто беседуя друг с другом, они многому учились друг у друга, им было всегда интересно вместе, она строили вместе планы на будущее. Это было удивительное сочетание двух личностей! Брюс, правда, меньше, чем Стив, любил находиться в обществе. Он слишком не любил бывать на вечеринках и банкетах. Даже тогда, когда он достиг исключительного успеха и купался в лучах славы, а его фотография была на обложках журналов всего мира, то и тогда он тратил мало времени на такого рода развлечения. Он никогда не употреблял алкоголь и ненавидел ночные клубы. Но он и я раз или два вынуждены были принимать участие на вечеринках, частично потому, что здесь внезапно могла подвернуться какая либо возможность, а частично потому, что Брюс получал приглашения от одного из своих учеников, таких, как Саи Вейнтрауб или Элк Соммер.

Проблема этих вечеров заключалась в том, что кинозвезды всегда хотели быть в центре внимания, а Брюс был слишком независимым человеком, хорошо знавшим свою истинною цену, чтобы подхалимничать и принимать участие в хоре льстивых голосов, окружавших человека с [большим именем]. Когда я время от времени оглядывалась на вечеринке на Брюса, то неизбежно видела его в центре группы людей, делающим отжимания от пола, либо свой трюк с монеткой, либо рассказывающим о философии воинских искусств. И как обычно, я видела изумление на лицах зрителей, особенно когда Брюс демонстрировал свою силу. Американцы в большинстве своем связывают имя Геркулеса с человеком огромных размеров, и они оказались совершенно не подготовленными к Брюсу. Брюс при первой встречи был всегда таким вежливым и учтивым, хотя никогда не тушевался, что я думаю, у большинства присутствующих создавалось впечатление, что он здесь для того, чтобы убирать подносы. Удар, который он нанес западным умам в той степени, насколько Голливуд может представлять собой запад, был ошеломляющим. Это было как революция, здесь было все: изумление, испуг, встреча с неизведанным. Перед Брюсом гостеприимно открылись все двери Голливуда. Наступило время, когда он легко мог зарабатывать деньги, пользуясь признанием, которое он получил за исполнение роля Като. Многие пытались убедить его, что именно сейчас ему надо открыть сразу несколько школ и принимать туда подростков, среди которых была основная масса его почитателей. Его призывали к эксплуатации Като. Брюс не желал даже слушать, успех успехом, но честное отношение к своему любимому делу для него было намного важнее. Он также проявлял принципиальность, отбирая себе учеников. Стортинг Силлифант до сих пор говорит о том, как он был ужасно удивлен, увидев реакцию Брюса, когда пришел к нему впервые с просьбой обучить его кунг-фу.

Стерлинг говорит, что прошло несколько месяцев прежде, чем мы смогли добиться встречи с Брюсом, и это его потрясло, ведь он был специалистом – продюсером, и, следовательно, в его власти было нанимать на работу актеров, а Брюс быт актером и искал работу. Но что было еще более потрясающим, так это то, что когда он, в конце концов, встретился с Брюсом, Брюс не стал заискивать перед ним. Вместо того чтобы встретить Стерлинга с распростертыми руками, ходить на цыпочках и не дышать, в надежде расположить к себе Стерлинга, Брюс сказал ему. [Я думаю, вы слишком стары (Силлифанту было 49 лет). Я не верю в то, что ваши рефлексы достаточно остры для того, чтобы делать то, что я вас попрошу]. [Тогда я проделал несколько движений, похоже, его это удовлетворило и даже удивило], – говорит Стерлинг, являвшийся в свое время чемпионом по фехтованию среди студентов и обладающий до сих пор удивительным глазомером и рефлексами. В течение двух лет он тренировался с Брюсом, Стерлинг говорит, что тренировки измерили всю его жизнь, его привычный стиль работы претерпел кардинальное изменение. В своем писательском труде он обнаружил, что ему стало легче влиять на эмоции своих читателей, так как знания его стали более обширными и глубокими.