Брюс часто производил впечатление самодовольного человека. Он любовался своей собственной силой и динамической мощью. И он хотел, чтобы люди разделяли с ним эту любовь.
Петер ЧЕК, снимавшийся в [Зеленом шершне], вспоминает, что некоторых участников съемок сильно раздражало поведение Брюса. Он постоянно демонстрировал всем свои мышцы, показывая им, насколько он силен. Я не могу понять, почему они так раздражались, только потому, что он был силен, только потому, что он хотел показать им, каким он сделал свое тело. Нет, они, конечно, прямо в глаза ему ничего не говорили, но когда он уходил в сторону, все слышали, как кто-нибудь из них произносил: О черт, дерьмо, проклятый болтун]. Нет, он им не был, и в этом они сильно заблуждались. Просто он был силен. И он был исключителен.
По моему мнению, Брюс умел производить впечатление. Он знал о том, насколько он хорош. Он понимал, как много он в состоянии сделать, но он всегда избегал быть напыщенным. [Я никогда не скажу, что я – номер один, но я не желаю быть вторым номером]. От излишней напыщенности его спасало то, что он был всегда в состоянии посмеяться над самим собой. Когда в его жизни наступил очень тяжелый период, и он почувствовал себя очень скверно, то он на своем письменном столе поместил надпись, которая гласила [прогуляйся]. В то же время он повесил в комнате мрачный плакат, на котором были изображены два стервятника, сидящих друг против друга в пустыне около скелета коровы, и один стервятник говорит другому: [Терпение, приятель, скоро я кого-нибудь убью!] Несмотря на весь успех, славу, лесть, охоту за его автографами, он продолжал все так же упорно работать над собой, много времени уделял самообразованию. Он жил, руководствуясь принципами Ин-Янь. Он и Денни Иносанто проводили вместе часы, бродя по Лос-Анджелесу, и Брюс постоянно заходил в книжные магазины, особенно в букинистические. Очень быстро он собрал колоссальную библиотеку, понуждаемый ненасытным желанием узнать все, что только можно было узнать о воинских искусствах, об их самых эффектных и самых эффективных формах.
Он покупал книги, в которых описывалась техника работы с мечами и другими видами оружия, книги о тактике поединков, включая бокс, борьбу. Он хотел выжать из них все самое лучшее и применить это в своих занятиях кунг-фу, а также для боевых сцен своих будущих фильмов. Он брал с собой книгу, куда бы ни шел, даже тогда, когда знал, что у него будет мало шансов ее прочитать. Он, к счастью, развил и себе способность полностью сосредоточиться на чтении, ничего не замечая вокруг себя.
Я часто видела, как Брюс спокойно читал, в то время как вокруг него был страшный шум и гам, дети кричали и плакали, двери скрипели и хлопали, люди приходили поболтать. Он мог совершенно отключить свое внимание от всего вокруг него происходящего. У меня было такое впечатление, что в таком состоянии он не заметил бы и землетрясения. Все его идеи и мысли в это время могли быть поглощены каким-нибудь очень отдаленным периодом Китайской истории. Брюс мог читать книгу, даже выполняя в это время какие-нибудь физические упражнения. До и после появления [Зеленого шершня] он проводил много времени, демонстрируя искусство кунг-фу. Он выступал в любых условиях, в любых местах, в парках, во время клубных митингов и т. д. Чаще всего бесплатно, иногда за деньги. Он показывал, как надо наносить декаб пальцами, как наносить удар кулаком. Он ни разу никого не ударил, но бил ногами так быстро, что если зритель во время демонстрации удара моргал, то мог ничего не увидеть. Иногда он клал кисти рук на кисти рук своего оппонента и просил его попытаться помешать ему нанести в грудь удар рукой, но никто не успевал защититься.. Брюс называл это упражнение [липкие руки] – одно из упражнений стиля Винг Чун.
Он показывал, как он отжимается только на больших пальцах рук, ломал ударом ноги восемь двухдюймовых досок, связанных вместе веревкой, и даже пробовал и конечно, с успехом показывать публике одно из самых сложных упражнений – разбивал 5 дюймовых досок, подвешенных па веревке перед ним. В целом, он ненавидел этот тип показательных упражнений, считая, что все это бутафория, ничего общего не имеющая с искусством самообороны.
Вообще очень просто можно запечь или высушить кирпичи и доски так, что они становятся настолько хрупкими, что почти каждый может сломать их (я сама в состоянии сделать это). Поэтому Брюс очень редко включал эти упражнения в свои выступления, но раз или два он делал это, чтобы показать, что он тоже может это сделать, если захочет. Но все эти трюки его ужасно раздражали, особенно когда он видел, как их преподносят другие мастера перед телевизионными камерами. [Какое отношение это может иметь к драке?]
Посредством Зеленого шершня он впервые почувствовал, что значит становиться идолом для публики и как это может порою пугать. Люди дрались друг с другом, чтобы получить его автограф или только из-за того, чтобы лишь дотронуться до него. [Иногда меня это все просто ужасало, – сказал он однажды репортеру журнала [Блэк Белт]. – Как-то раз, на турнире в Медисон Сквер Гардане, я попытался войти в помещение через боковую дверь, меня сопровождали три мастера каратэ. Еще немного и меня бы раздавила толпа, лишь я чудом успел выскочить наружу через другую дверь]. Во Фрес-по, штат Калифорния, Брюс попал в толпу орущих поклонников, на нем рвали одежду, хватали за руки и за ноги, пихали, душили в объятиях. Позже он сказал:
[У меня не было никаких сил, чтобы себя защитить]. Шестьдесят процентов поклонников были молодые парни, но удивительно много оказалось и девушек. Его сверкающие чернью глаза, симпатичное лицо нарушили то бесстрастное, непроницаемое отношение белых людей к китайцам, которое существовало па протяжении десятилетий. Молодые американцы были ошарашены удивительным кунг-фу. В итого все это счастливым образом изменило наши финансовые дела. Через несколько месяцев ошеломительного успеха Брюса я обнаружила, что почти не могу вспомнить тот период 1966 г. (до выхода на экран в июне [Зеленого шершня]), когда мы практически во всем себе отказывали.
Теперь ему платили 400 долларов в неделю, и первый свой чек он получил исключительно вовремя, мы уже не могли оплачивать свою квартиру и другие расходы, но, тем не менее, у Брюса практически всегда было светлое и оптимистическое выражение лица.
Его друг Джун Ри говорит: [Он был поразительно уверенным в своих силах человеком, и если его что-то волновало, то он никогда этого не показывал. Я помню, как однажды спросил его:
[Слушай, неужели ты никогда ничего не боишься?] Он ответил: [Конечно, боюсь, но какой смысл в том, чтобы из-за этого убиваться].
Он определенно был всегда настроен оптимистически. Вот, например, когда отсняли [Зеленый шершень] и он остался без работы, во всяком случае, у него не было достаточно средств для того, чтобы обеспечить своей семье тот стиль жизни, который он хотел, то его все время ужасно раздражало, когда кто-нибудь говорил, что обстоятельства таковы, что ему придется затянуть потуже пояс.
[Черт с ними, с этими обстоятельствами, – взрывался Брюс, – я сам себе устрою нужные обстоятельства]. В действительности, хотя мы тогда об этом не подозревали, [Зеленый шершень] принес впоследствии много денег Брюсу, когда его фамилию начали раз за разом повторять по отечественному телевидению, а затем продали серии за границу. Нам это дало возможность купить прекрасный дом в районе Апер Бел Эйр, мы были этому ужасно рады, и хотя он не был роскошным, напротив, это был обычный дом, но это был наш первый собственный дом, и это делало его для нас особенным домом. Но это совершенно не значит, что Брюс решил вести роскошный образ жизни. Брюс, я должна пояснить, никогда не считал имущественное положение чем-то важным и необходимым. Не вещи и деньги хотел Брюс от жизни. Но он хотел обеспечить себе и своей семье безопасность, что означало бы независимое положение. Кроме того, он желал, чтобы его оценили правильно и по достоинству. Исключительность, высокий класс, высокие достижения, называйте это как хотите, вот то, к чему он на самом деле стремился.
