И пудреных маркиз наряд и говор странный

Смущали тишину подстриженных аллей.

И вдруг замолкли все. С улыбкой благосклонной

К нам подошел король и ласково сказал:

"Приветствую  тебя, пришлец неугомонный!

Ты был в своей стране смешон, поэт влюбленный...

У нас достоин ты вниманья и похвал.

У нас не так жилось, как вы теперь живете!

Ваш мир унынием и завистью томим.

Вы притупили ум в бессмысленной работе,

Как жалкие жиды, погрязли вы в расчете,

И, сами не живя, гнетете жизнь другим!

    Вы сухи, холодны, как севера морозы,

Вы не умеете без горечи любить,

Вы рвете терния там, где мы рвали розы...

Какие-то для глаз невидимые слезы

Вам даже самый смех успели отравить!

    Поэт, я - Счастие! Меня во всей вселенной

Теперь уж не найти, ко мне нелегок путь.

Гордиться можешь ты перед толпой надменной,

Что удалось тебе в мой замок сокровенный

Хоть раз один войти и сердцем отдохнуть.

    И если, над землей случайно пролетая,

Тебе я брошу  миг блаженства и любви,

Лови его, лови - люби не размышляя...

Смотри: вот гаснет день, за рощей утопая...

Не долог этот миг - лови его, лови!.."

    Так говорил король, а с неба мне сияли

Прощальные лучи бледнеющего дня,

И чинно предо мной маркизы приседали,

И рыцари меня мечтами покрывали,

И дети ласково смотрели на меня!

        1882

Умолкни навсегда. Тоску и сердца жар

    Не выставляй врагам для утешенья...

    Проклятье вам, минуты вдохновенья,

Проклятие тебе, ненужный  песен дар!

Мой голос прозвучит в пустыне одиноко,

Участья не найдет души изнывшей  крик...

О  смерть, иди теперь! Без жалоб, без упрека

        Я встречу твой суровый лик.

Ты все-таки теплей, чем эти люди-братья:

Не жжешь изменой ты, не дышишь клеветой...

Раскрой же мне свои железные объятья,

Пошли мне наконец забвенье и покой!

Февраль 1883

В часы бессонницы, под тяжким гнетом горя,

Я вспомнил о тебе, возница верный мой,

Нептуном прозванный за сходство с богом моря...

Двенадцать целых лет, в мороз, и в дождь, и в зной,

Ты все меня возил, усталости не зная,

И ночи целые, покуда жизнь я жег,

Нередко ждал меня, на козлах засыпая...

Ты думал ли о чем? Про это знает Бог,

Но по чертам твоим не мог я догадаться,

Ты все молчал, молчал и, помню, только раз

Сквозь зубы проворчал, не поднимая глаз:

"Что убиваетесь? Не нужно убиваться..."

Зачем же в эту ночь, чрез много, много лет,

Мне вспомнился простой, нехитрый твой совет

И снова я ему обрадован как другу?

Томился часто ты по родине своей,

И "на побывку" ты отправился в Калугу,

Но побыл там, увы! недолго: десять дней.

Лета ли подошли, недугом ли сраженный,

Внучат и сыновей толпою окруженный,

Переселился ты в иной, безвестный свет.

Хоть лучшим миром он зовется безрассудно,

Но в том, по-моему, еще заслуги нет:

Быть лучше нашего ему весьма не трудно.

Мир праху твоему, покой твоим костям.

Земля толпы людской теплее и приветней.

Но жаль, что, изменив привычке многолетней,

Ты не отвез меня туда, где скрылся сам.

        1883

Два сердца любящих и чающих ответа

Случайно встретились в пустыне черствой света,

Но долго робостью томилися они.

И вечной суетой наполненные дни,

И светской черни суд, без смысла, без пощады,

Им клали на пути тяжелые преграды;

И, словно нехотя, в тиши полей пустых

С рыданьем вырвалась святая тайна их.

С тех пор помчались дни, как сон волшебный, странный,

Преграды рушились, и близок день желанный,

Когда прекрасный сон не будет больше сном...

И ночи целые я думаю о нем,

Об этом близком дне... В тумане ожиданья

Грядущего еще не ясны очертанья,

И страстно допросить хочу я у судьбы:

Грозят ли им часы сомнений и борьбы,

Иль ждет их долгое, безоблачное счастье?

Душа моя полна тревоги и участья;

Порою злая мысль, подкравшись в тишине,

Змеиным языком нашептывает мне:

"Как ты смешон с твоим участием глубоким!

Умрешь ты, как и жил, скитальцем одиноким,

Ведь это счастие чужое, не твое!"

Горька мне эта мысль, но я гоню ее

И радуюсь тому, что счастие чужое

Мне счастья моего милей, дороже вдвое!

8 декабря 1884

Увидя почерк мой. Вы, верно, удивитесь:

        Я никогда Вам не писал,

    Я и теперь не заслужу похвал,

        Но Вы за правду не сердитесь!

Письмо мое - упрек. От берегов Невы

    Один приятель пишет мне, что Вы

    Свое письмо распространили в свете.

Скажите - для чего? Ужели толки эти

        О том, что было так давно

        На дне души погребено,

    Вам кажутся уместны и приличны?

На вечере одном был ужин симпатичный,

        Там неизвестный мне толстяк

    Читал его на память, кое-как...

        И все потешилися вволю

      Над Вашим пламенным письмом!..

Потом обоих нас подвергнули контролю

(Чему способствовал отчасти самый дом).

    Две милые, пленительные дамы

    Хотели знать, кто я таков, притом

        Каким отвечу я письмом,

И все подробности интимной нашей драмы.

Прошу Вас довести до сведения их,

    Что я - бездушный эгоист, пожалуй,

    Но, в сущности, простой и добрый малый,

Что много глупостей наделал я больших

    Из одного минутного порыва...

А что касается до нашего разрыва -

Его хотели Вы. Иначе, видит Бог,

Я был бы и теперь у Ваших милых ног.

P.S.

        Прости мне тон письма небрежный:

        Его я начал в шуме дня.

Теперь все спит кругом, чарующий и нежный

    Твой образ кротко смотрит на меня!

О, брось твой душный  свет, забудь былое горе,

Приди, приди ко мне, прими былую  власть!

Здесь море ждет тебя, широкое, как страсть,

        И  страсть, широкая, как море.

Ты здесь найдешь опять все счастье прежних лет,

И ласки, и любовь, и даже то страданье,

Которое порой гнетет существованье,

Но без которого вся жизнь - бессвязный бред.

8 ноября 1885

Ночь опустилась. Все тихо: ни криков, ни шума.

Дремлет царевич, гнетет его горькая дума:

"Боже, за что посылаешь мне эти стаданья?..

В путь я пустился с горячею жаждою знанья,

Новые страны увидеть и нравы чужие.

О, неужели в поля не вернусь я родные?

В родину милую весть роковая дошла ли?

Бедная мать убивается в жгучей печали,

Выдержит твердо отец,- но под строгой личиной

Все его сердце изноет безмолвной кручиной...

Ты мои помыслы видишь, о праведный Боже!

Зла никому я не сделал... За что же, за что же?..

Вот засыпает царевич в тревоге и горе,

Сон его сладко баюкает темное море...

Снится царевичу: тихо к его изголовью

Ангел склонился и шепчет с любовью:

"Юноша, Богом хранимый в далекой чужбине!

Больше, чем новые страны, увидел ты ныне,

Ты свою душу увидел в минуту невзгоды,

Мощью с судьбой ты померился в юные годы!

Ты увидал беспричинную злобу людскую...

Спи безмятежно! Я раны твои уврачую.

Все, что ты в жизни имел дорогого, святого,

Родину, счастье, семью - возвращу тебе снова.

Жизнь пред тобой расстилается в светлом просторе,

Ты поплывешь чрез иное - житейское море,

Много в нем места для подвигов смелых, свободны;

Много и мелей опасных, и камней подводных...

Я - твой хранитель, я буду незримо с тобою,