Большевики рассчитали точно: подарив Академии 42 вакансии, они были уверены, что в благодарность за столь широкий жест, академики не будут очень строги к кандидатам – коммунистам. К тому же и печать сделает свое дело – уж своих-то она сумеет подать как надо, особенно на фоне обильно унавоженных конкурентов. Одним словом, большевики, не постучавшись, вломились в Академию наук и ждали радушного гостеприимства.
Но тут случилось непредвиденное. Никак не думали апостолы взбесившегося ленинизма, что после красного террора да стольких показательных политических процессов против интеллигенции, у нее еще сохранилось чувство собственного достоинства, и она еще что-то такое смеет. Разыгрались прямо-таки шекспировские страсти, но только в отличие от великого англичанина, у которого в финале его трагедий все, как правило, погибают, в этой истории никто не погиб физически, зато все были поставлены на колени. Так и стояла советская наука, не меняя позы, более полувека.
Итак, первый акт драмы [401]. Его мы назовем «Роковое непослушание».
19 апреля 1928 г. «Правда» в заметке «От Академии наук СССР» оповещает народ о 42 вакансиях академиков и одновременно излагает новый порядок выборов. И сразу же всколыхнувшаяся общественность заваливает Академию письмами, предлагая несметное число кандидатов в «бессмертные». К концу июня список претендентов из 207 человек был сформирован, и С.Ф. Ольденбург уведомляет об этом Отдел научных учреждений Совнаркома СССР. 21 июля «Известия» его публикуют.
Как и следовало ожидать, далее развернулась направленная обработка прессой так называемого общественного мнения. Вся периодическая печать пестрела статьями, возносившими до небес кандидатов – коммунистов, нередко отдавалось должное некоторым беспартийным ученым, – тем, кто не конкурировал с коммунистами, но большей частью статьи были переполнены клеветой и злобой. Одновременно дотошно анализировалась и вся работа Академии наук.
Наибольшей агрессивностью отличались журналисты «Ленинградской правды». (Напомню, что до 1934 г. Академия наук размещалась в Ленинграде). К травле ученых подключили ученых: стравливание стало излюбленной тактикой большевиков. Так, ректор Ленинградского университета М.В. Серебряков утешался лишь тем, что “буржуям – академикам” твердо противостоят такие “ученые – общественники” как Ольденбург и Марр, – “тайные коммунисты с партбилетами в кармане” [402]. Ско-рее все же – это не скрытый юмор, а глупость насмерть запуганного человека.
Одни названия статей в этом органе Ленинградского обкома ВКП(б) могли вызвать нервные колики: «Академический ковчег – целехонек» (17 июня), «Князь Дундук» и «Академичес-кие рвачи» (21 июня), «Уважаемые померанцы» (7 июля).
Еще 2 апреля 1928 г. Н.П. Горбунов, не таясь, заявил С.Ф. Ольденбургу, что “Москва желает видеть выбранными Н.И. Бухарина, Покровского, Рязанова, Кржижановского (председа-теля Госплана), Баха и др.” Это со слов мужа зафиксировала в своем дневнике Е.Г. Ольденбург [403].
ЦК ВКП(б) держал Академию под перекрестным прицелом. В сентябре для накачки руководителей Академии в Ленинград пожаловал секретарь ЦИК А.С. Енукидзе. Разумеется, «Ленинградская правда» взяла у него интервью, чтобы народ знал, что конкретно партия ждет от предстоящих выборов. Газеты не жалели эпитетов, вознося научные заслуги Н.И. Бухарина, Д.Б. Рязанова, М.Н. Покровского и других «своих» продвиженцев. И тут же – помои на головы философов Г.И. Челпанова, Э.Л. Радлова и Г.Г. Шпета, историков М.К. Любавского, В.Н. Бенешевича, экономиста В.Я. Железнова. У некоторых нервы сдали и они сняли свои кандидатуры еще до выборов.
Наконец, заработали и выборные комиссии в самой Академии наук. Их возглавили наиболее авторитетные ученые: В.И. Вернадский (по геологическим наукам), А.Ф. Иоффе (физика), В.Н. Ипатьев (химия), В.Л. Комаров (биология), А.Н. Крылов (математика и философия), Н.С. Курнаков (техника), Н.Я. Марр (язык и литература), С.Ф. Платонов (экономика и история).
В комиссиях, разумеется, знали о закулисной возне вокруг выборов. Членам комиссий было известно, что Д.Б. Рязанова и М.Н. Покровского выдвинуло… Политбюро ЦК ВКП(б). «Завалить» их поэтому было равносильно антисоветскому заговору со всеми вытекающими отсюда последствиями для Академии. Нельзя было прикасаться и к Бухарину, “любимцу партии”, поддержанному к тому же 37 организациями. Так что эти люди стали академиками самим фактом своего выдвижения. И даже наглое и циничное заявление Рязанова о том, что руководимый им институт Маркса и Энгельса вместе с Коммунистической академией “навязали” Отделению гуманитарных наук разработку вопросов экономики и социологии, а потому “потребовали” введения в состав Академии марксистов, академики были вынуждены проглотить молча [404]. Спектакль начался, сорвать его они уже не имели права.
Академия наук на одиннадцатом году существования советской власти должна была показать свое истинное к ней отношение и оно проявится в выборах. Ольденбурга об этом предупредил Н.П. Горбунов. Он же раскрыл карты до конца: «зава-лят» коммунистов, Академию разгонят, а лояльным академикам дадут институты и надлежащие средства.
Перепуганные Ольденбург и Ферсман уговорили Карпинского созвать у него на квартире совещание со всеми председателями комиссий и разъяснить им истинное положение дел. Одним словом, уговорить их не устраивать демонстраций [405].
5 и 12 декабря 1928 г., прошедшие через комиссии кандидаты баллотировались в Отделениях. Все 42 вакансии были заполнены: 24 по Физико – математическому отделению и 18 – по Гуманитарному. Академиками стали (курсивом выделены фамилии академиков – коммунистов): математики С.Н. Бернштейн, И.М. Виноградов, Н.М. Крылов и Н.Н. Лузин; физики Л.И. Мандельштам и Д.С. Рождественский; химики А.Н. Бах, Н.Я. Демьянов, Н.Д. Зелинский, В.А. Кистяковский, А.Е. Фаворский и А.Е. Чичибабин; геологи А.Д. Архангельский, А.А. Борисяк, И.М. Губкин и В.А. Обручев; биологи Н.И. Вавилов, К.К. Гед-ройц, В.С. Гулевич, Д.К. Заболотный, Г.А. Надсон, М.А. Мен-збир и Д.Н. Прянишников; «техники» Г.М. Кржижановский, В.Ф. Миткевич и С.А. Чаплыгин; обществовед Н.И. Бухарин; историки М.С. Грушевский, Н.М. Лукин, М.К. Любавский, Д.М. Петрушевский, М.Н. Покровский и Д.Б. Рязанов; философ А.М. Деборин; экономисты П.П. Маслов и С.И. Солнцев; востоковеды В.М. Алексеев, Б.Я. Владимирцов и А.Н. Самойлович; филологи М.М. Покровский, П.Н. Сакулин и В.М. Фриче[406].
Настроение в Академии после этих злосчастных выборов было тягостным. Все как будто согрешили. То, что подавляющее большинство вновь избранных академиков были действительно учеными выдающимися, утешало слабо. Все же в Академию наук еще попали явные бездари и прохвосты. Был создан прецедент! В.И. Вернадский 16 июля 1929 г. пишет сыну: “Выбрав комму-нистов, мы вступили в сферу сложных отношений, которые идут где-то вне нас и в которых мы разобраться не сможем. Главное значение будут иметь не сами академики – коммунисты, а небольшая группа фактически к ним близкая – Бах, Архангельский, Марр и еще кто-нибудь – научно люди довольно круп- ные” [407].
Оставалась пустая ритуальная формальность: утвердить результаты выборов на Общем собрании. Там сбои практически не случались. Но тут произошло то, что явилось полной неожиданностью для академиков, а коммунистами было расценено как откровенное (хотя и тайное) издевательство.
12 января 1929 г. на Общем собрании трех ученых – коммунистов закидали «черными шарами». Ими оказались Деборин, Лукин и Фриче.
