Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Вернемся к началу. Как мы знаем, в момент зарождения русского либерализма, и западники и славянофилы (почвенники) были едины в главном: в принадлежности России к европейскому историческому процессу и спор их сводился к тому, как без ломки и трансформации национальных традиций Россию в этот процесс встроить. Затем, достигнув накала, уважительный спор перешел в схватку и стал не спором между русскими интеллектуалами, а дракой русских интеллигентов, главная особенность которой – лютая непримиримость к инакомыслию.

Что же касается западничества и славянофильства, то эти движения русской мысли очень быстро выродились: первое – в политический нигилизм, второе – в национализм.

И обе мировоззренческие платформы перестали быть конструктивными. Сегодня – это просто ринг для очередной словесной драки, но не строительная площадка для конкретной работы.

На самом деле, когда в 1991 году политики, выгнав из Кремля коммунистов, стали строить новое открытое общество, то они, вероятно одурев от вседозволенности и внезапно обрушившихся на страну свобод, забыли, что руководят они не Голландией или Лихтенштейном, а Россией, для которой не менее, чем пресловутые экономические законы, важны исторические традиции, складывавшиеся веками.

Каков же итог подобной «забывчивости»? Полный экономи-ческий крах. Выяснилось, что кроме оружия мы ничего не умеем делать, наша продукция никому не нужна, а когда открыли границы и мы стали сравнивать, то оказалось, что не нужна она и нам.

Власть стала называть себя демократической. А что такое демократический режим в стране, в которой тысячу лет властвовал не закон (Бог демократии), а порядок (Бог тоталитаризма)? Правильно. Полный политический, экономический и социальный произвол.

Привел же он к тому, что население страны с невероятной быстротой расслоилось: низы работают, верхи воруют, народ нищает, чиновничество жиреет. Чем это чревато для России, думаю объяснять не надо.

Так что дело не в русской идее, а в российских традициях. Одной из них является то, что русский человек всегда хотел жить хорошо, но при этом он презирал тех, кто уже сегодня жил лучше, чем он. И верил он не законам, а только власти. Чем раньше об этом вспомнят нынешние кормчие, тем быстрее мы встанем на ноги.

Чем пока еще богата Россия, что она может привнести своего в общую копилку мировой цивилизации? Только одним и только одно – интеллект нации, ее высокую (в среднем) образованность и, как следствие этого, достаточно высокий уровень культурной планки общества и не до конца еще растраченную его духовность. Если все так, то надо признать, что богатство это капитальное. Понятно, что коли реформирование экономики будет идти крайне медленно, то и данное – пока еще не растранжиренное – богатство мы непременно утратим, вот тогда России придется уже окончательно смириться со своей агрессивно-нищенской сутью. Скорее же всего и России в ее нынешних границах тогда не будет, ибо ушедший далеко вперед мир просто не позволит такому колоссу, как Россия, вмешиваться со своей амбициозной психологией былого величия в мировую политику.

Нынешняя ситуация усугубляется еще и тем, что мы провозглашаем ценности, которых у нас нет, они на самом деле вновь где-то в светлом далеко: говорим о свободе, а имеем ненаказуемую вседозволенность, тоскуем по порядку, а довольствуемся правовым бесчинством, размечтались о христианских добродетелях, а во власть сами выбираем тех, кто, не почесавшись, может нарушить все заповеди Христовы.

А чему, собственно говоря, удивляться, коли три поколения россиян жили в условиях интеллектуального зазеркалья: поклоня-лись запредельным фикциям, а к реалиям относились как к временным трудностям, возносили молитвы не Богу, а Вождю, трудились много, надрывно, но по большей части вхолостую, ибо результаты этого труда никак не сказывались на повседневной жизни. И более всего это касается советской интеллигенции, ибо именно интеллект нации определяет ее духовное здоровье.

Так что сменили мы бирки, поменяли парадные портреты в чиновничьих кабинетах, но как жили мы в РСФСР, так и живем, как верховодили нами партийные вожди, так и продолжают, лишь сменили они место работы (например, кабинет секретаря горкома на кресло генерального директора коммерческого банка). Да и общественно озабоченная интеллигенция, ранее подвизавшаяся в партийном аппарате либо в многочисленных исследовательских институтах, вдруг оборотилась не просто адептами, но крупнейшими знатоками рыночной экономики и, как в сказках об Иванушке-дурачке, решила все веками копившиеся проблемы разрубить одним махом, чтобы, проснувшись поутру, все поняли: теперь и у нас не хуже, чем у них, там на Западе. Не получилось.

По прошествии 10 лет реформ теперь мы за счастье почитаем, чтобы еще через 10 лет мы жили так же, как и до их начала. Опять же, чтобы все было как при советской власти, только… без коммунистов.

Такие мы есть – советские интеллигенты.

Власть сейчас в России наша – интеллигентская. На капитанском мостике все больше академики, доктора да кандидаты наук. Да и оппозиция не хуже – тоже наш брат интеллигент, только зачатый от других идеалов.

А как попасть во власть, если уж совсем без нее невмоготу, – демонстрировать умение работать честно, с инициативой от власти только отдалит – там белых ворон не терпят; нужно другое – придется научиться убедительно ругать власть, ругать напористо, ничего не боясь и ссылаясь на «убойные факты», – вот тогда ты свой, тогда, глядишь, и ковровая дорожка во властном коридоре станет своей. Прав В. К. Кантор, «ругать власть стало способом проникнуть в ее состав» [687]. Эта циничная откровенность, конечно, страшна, но именно с таким нравственным багажом мы стучимся в XXI век.

А век уходящий начинался, как мы знаем, так. Многие интеллектуалы почти сразу после прихода большевиков к власти признали, что их власть (на тот момент) была единственной, которая могла оградить Россию от развала, ибо это неизбежно случилось бы, продлись «интеллигентская эйфория» от «февральского безумия» чуть долее. Об этом, не скрывая своих антипатий к большевизму, писали и Л. П. Карсавин, и В. И. Вернадский, и В. Н. Ипатьев, да и многие другие трезвомыслящие русские интеллектуалы.

Почему так? Причина, думается, крайне проста: когда гром грянул, т.е. когда скинули царя и к власти пришли интеллигенты Временного правительства, люди почти на подсознательном уровне и вдруг поняли, что Россия, как целостное крепкое государство, может существовать только в замороженном состоянии. Как только политический климат начинает теплеть, государственность российская мгновенно тает и растекается. Не будем забывать, что еще до Брестского мира (март 1918 г.) от России поспешила отделиться Украина.

Вот почему стенания русской, а затем и советской интеллигенции по свободе, равенству и братству, одним словом по демократии, во все времена означало одно – эта свобода, которой так надрывно добивались, оборачивалась, в первую очередь, против российской государственности. Так случилось и в 1917 г., когда рухнула и частично развалилась Российская империя, и в 1991, когда окончательно распался СССР, а Российская федерация оказалась в границах, соответствующих былой России приблизительно XVI века.

20 декабря 1919 г., когда большевизм еще и в силу не вошел, Г.А. Князев записал в своем дневнике пророческие слова: что может заменить большевизм? Убежден, что после «падения большевизма мы переживем самую черную анархию» [688].

Еще один узелок. XX век оказался для значительной части человечества веком господства идеи. Россия и в этом деле оказалась впереди всех: до 90-х годов она жила под указующим перстом «со-циалистического выбора». Его идеология – марксизм, метод внедрения в жизнь – ленинизм. Германия в начале 30-х годов избрала ближайшего родственника нашей идеи – национал-социализм, который растворил национальную идею в социалистической кислоте, что дало предельно ядовитую смесь – фашизм. Так что не будем обманываться: фашизм родился благодаря победе в России пролетарской революции. «Вы, – писал академик И. П. Павлов в Совнарком 21 декабря 1934 г., – сеете по культурному миру не революции, а с огромным успехом фашизм. До Вашей революции фашизма не было… Под Вашим косвенным влиянием фашизм постепенно охватит весь культурный мир, исключая могучий англосаксонский отдел» [689]. Думаю, что понимали это многие, ибо вопрос-то в целом прозрачен. Однако сказать вслух решился один И. П. Павлов.

вернуться

[687]Кантор В.К. Личность и власть в России: сотворение катастрофы // Вопросы философии. 1998. № 7. С. 21.

вернуться

[688]Князев Г.А. Из записной книжки русского интеллигента (1919 – 1922) // Русское прошлое. 1994. Кн. 5. С. 177.

вернуться

[689]Самойлов В., Виноградов Ю. Иван Павлов и Николай Бухарин. От конфликта к дружбе // Звезда. 1989. № 10. С. 112.

94
{"b":"117892","o":1}