– Обсудим, черт возьми! Полагаю, у вас будут те же возражения, что и против геотермальной станции в Финкасле и гидроаккумулирующей электростанции в Дэвил-Гейте, наиболее чистых источников производства электроэнергии из всех известных человечеству и природе.

– Вы действительно не можете требовать от меня, чтобы я раскрыла вам все наши возражения. Но, заверяю вас, у нас найдутся убедительные контраргументы относительно обеих электростанций.

Проходившему мимо официанту Ним бросил:

– Еще порцию «Кровавой Мэри»! – И вопросительно показал на пустой бокал Лауры, но та только покачала головой.

– Позвольте спросить вас вот о чем. – Ним был раздосадован на самого себя, что не смог скрыть гнев минуту назад. И теперь старался контролировать свои интонации. – Будь вы на нашем месте, где бы вы разместили эти электростанции?

– Ну это уже не моя проблема, а ваша.

– Но не станете же вы, то есть клуб «Секвойя», возражать против всех наших проектов независимо от их территориальной привязки?

Лаура ничего не ответила, но губы ее напряглись.

– Есть еще один фактор, который я упустил, – сказал Ним. – Это погода. Климатические изменения происходят во всем мире, негативно воздействуя на перспективы энергетики, особенно электроэнергии. Метеорологи утверждают, что надвигается двадцатилетие похолодания и засух в разных регионах. И то и другое мы уже пережили в середине семидесятых годов.

За их столиком воцарилось молчание, которое подчеркивалось различными ресторанными шорохами и гулом голосов, доносившихся от других столов. И тут Лаура Бо Кармайкл нарушила тишину:

– Мне хотелось бы выяснить вот что. Зачем вам понадобилась эта встреча?

– Чтобы призвать вас и в вашем лице клуб «Секвойя» шире взглянуть на проблематику и смягчить оппозиционный подход.

– Не кажется ли вам, что вам и мне видятся две разные картины?

– Но так не должно быть. Мы ведь живем в одном и том же мире. Однако позвольте мне вернуться к тому, с чего я начал. Если нам, то есть компании «Голден стейт пауэр энд лайт», во всем создавать помехи, то результат уже через десять лет, а то и раньше может быть только катастрофическим. Ежедневные отключения электроэнергии, причем затяжные, станут нормой. Для промышленности это будет иметь губительные последствия, включая массовую безработицу, возможно, до пятидесяти процентов. Города погрузятся в хаос. Лишь немногие понимают, в какой степени наша жизнь зависит от электричества, но все поймут это, когда дело дойдет до длительных массовых отключений. В сельском хозяйстве выход из строя ирригационных систем обернется недородом, что приведет к нехватке продовольствия. Неминуемо взлетят цены. Я говорю вам: люди лишатся денежных средств, на которые можно покупать продукты. Начнется голод похлеще, чем в Гражданскую войну. На этом фоне депрессия тридцатых годов покажется обычным пикником. Все это не плод воображения, Лаура. Никоим образом, только жесткие факты. Неужели вас и ваших единомышленников они не волнуют? – Ним с жадностью глотнул «Кровавой Мэри», которую принесли, пока он излагал свои аргументы.

– Ладно, – проговорила Лаура. Из ее голоса улетучились дружеские нотки, как в начале разговора. – Я тут сидела и долго вас выслушивала. Теперь моя очередь говорить, а вы будете слушать меня. – Она оттолкнула тарелку с недоеденным салатом. – Вы, Ним, и иже с вами в своих взглядах страдаете близорукостью. Мы, экологисты, включая клуб «Секвойя», смотрим в далекое будущее. И мы любыми средствами стараемся остановить трехсотлетнее разграбление этой земли.

– В некотором роде вам это уже удалось, – заметил Ним.

– Чепуха! Мы лишь в самом начале пути. Но даже то малое, чего мы достигли, будет перечеркнуто, если мы позволим обмануть себя, поверив таким вот прагматикам, как вы.

– Единственное, к чему я вас призываю, так это к умеренности.

– То, что вы именуете умеренностью, я считаю шагом назад. А такой шаг – это, по сути, предательство по отношению ко всему живому на Земле.

Теперь Ним даже не пытался скрыть своего раздражения.

– Как вы думаете, что произойдет со всем этим вашим «живым», если, как я уже изложил выше, электричества будет все меньше и меньше?

– Возможно, всем нам покажется неожиданным утверждение, что позитивного в нас больше, чем вы думаете, – спокойно парировала Лаура. – И, что еще важнее, императив продвижения по пути цивилизации – это отказ от безумного расточительства и растрачивания богатства; стремление к преодолению алчности и утверждению менее материалистического образа жизни, что было бы благом для всех нас. – Лаура замолчала, словно взвешивая свои слова, и затем продолжила: – Мы долго жили по принципу, что экспансия – это хорошо, что понятие «больше» – это всегда лучше, а количественность – это мощь. Людям заморочили мозги этой идеей, и они в нее уверовали. Поэтому они боготворят валовой национальный продукт – ВНП – и полную занятость, не замечая, что этот продукт, эта занятость губят нас и отравляют наше сознание. На месте того, что когда-то было Америкой Прекрасной, мы сотворили отвратительный и уродливый пустырь из бетона: когда-то чистый воздух мы отравили пеплом и кислотами, разрушая природную среду, делая ее враждебной человеку, животному и растительному миру. Прозрачные реки мы превратили в вонючие клоаки, замечательные озера – в мусорные свалки. А теперь вместе со всем остальным миром мы загрязняем моря химикатами и нефтью. Катастрофа приближается с каждым шагом. Сейчас такие, как вы, стали призывать всех к умеренности. Вот ваши аргументы: «В этот раз мы действительно отравим не много рыбы», «Мы погубим не всю растительность» или «Красота природы почти не пострадает».

Что ж, некоторым из нас слишком часто доводилось все это видеть, чтобы снова поверить таким сказкам. Поэтому мы посвятили себя спасению того, что еще осталось. Мы убеждены, что в этом мире есть вещи, более важные, чем ВНП и полная занятость, и одна из них – защита чистоты и красоты окружающего мира и бережное сохранение хотя бы части природных ресурсов для еще не родившихся поколений. Вот почему клуб «Секвойя» намерен бороться с проектом «Тунипа», и с вашей гидроаккумулирующей электростанцией в Дэвил-Гейте, и геотермальной в Финкасле. Более того, мы победим.

– Я согласен кое с чем из сказанного вами, – признался Ним. – И вы знаете это, потому что мы не раз обсуждали эти темы. Однако ваша ошибка в том, что, возомнив себя Иисусом, Мохаммедом и Буддой одновременно, вы набрасываетесь на любое мнение, отличное от вашего. Лаура, вы лишь частица маленькой группы, считающей или воображающей, будто она лучше всех знает, что кому нужно. Вам начхать на практические потребности общества и на всех нас. При этом вы ведете себя как избалованный ребенок. В конце концов вы всех нас подведете под монастырь.

– Мне кажется, нам не о чем больше говорить, – холодно бросила Лаура Бо Кармайкл. Подозвав официанта, она попросила, чтобы тот принес два отдельных счета.

Ардит Тэлбот прошла вместе с Нимом в гостиную.

– Я уж думала, ты никогда больше не позвонишь, – сказала она. – Решила, пройдет еще день-другой и я наберу твой номер.

– У нас появились новые проблемы, поэтому обо всем другом пришлось забыть, – объяснил ей Ним. – Думаю, ты знаешь, о чем идет речь.

Наступал вечер. Ним заехал к Ардит, как бы оправдываясь перед собой, «по пути домой». В этот день, испытывая тягостное впечатление от встречи с Лаурой Бо Кармайкл и упрекая себя за неспособность хоть в чем-то переубедить ее, он поддался внезапно нахлынувшему желанию позвонить Ардит. Как Ним и ожидал, она по-дружески тепло отреагировала на его звонок.

– Я чувствую себя одиноко, – призналась она, – и мне хотелось бы с тобой увидеться. Пожалуйста, заезжай ко мне после работы, выпьем немного.

Несколько минут спустя Ним уже был на месте. Ему сразу стало ясно, что выпивкой дело не ограничится. Она встретила его объятиями и поцелуями. Ним не больно-то противился возможному продолжению событий, но за выпивкой завязался разговор.