— Спасибо, Хэнк, я очень тронута, но стоит мне услышать слова сочувствия, особенно от старого, верного друга, я начну реветь. Пойми меня правильно, прошу.

— Я вас понимаю, мэм, — с готовностью отозвался Брюмастер. — И обещаю, мы сделаем все возможное, чтобы прищучить гада, который… — он задохнулся от переполнявших его эмоций и не смог закончить фразы.

— Расскажи мне все, что тебе известно, — велела Синтия. — Я слышала, ты рассматриваешь смерть моих родителей как одно из серии убийств?

Брюмастер кивнул.

— Да, очень многое указывает на это, хотя есть и некоторые несовпадения.

«Вот кретин, этот Патрик!» — подумала она.

— Прежде всего, вы слышали о совещании у нас в отделе два дня назад — то есть буквально в день смерти ваших родителей? О том, что Малколм Эйнсли сумел найти связь четырех прежде совершенных серийных убийств с Апокалипсисом?

Она покачала головой. Смутное беспокойство шевельнулось в ней.

— Когда мы начали анализировать детали этих четырех дел, то в каждом из них обнаруживались некие символы, намеренно оставленные убийцей на местах преступлений. И только Малколм, который хорошо в этом разбирается, потому что был священником, сумел расшифровать их смысл.

— Ты говоришь, четыре преступления… — сказала Синтия недоуменно. — Однако, по-моему, похожих дел было только два.

— Еще одно точно такое же, как те, произошло в Сосновых террасах за три дня до убийства ваших родителей. Жертвами были супруги Урбино. А еще раньше было совершено другое, о котором мы вообще могли бы ничего не узнать. — И Брюмастер рассказал ей о том, как Руби Боуи случайно нашла старую ориентировку из Клиэруотера с деталями убийства, аналогичного серийным убийствам Хэла и Мейбл Ларсен. — Клиэруотерское дело по времени случилось где-то как раз посередке между убийствами Фростов и Хенненфельдов.

В голове Синтии зазвучала оглушительная тревожная сирена. За время ее краткой отлучки из города произошли непредсказуемые события. Мысли ее были в полном хаосе. Она знала, что должна срочно навести в них порядок.

— Ты сказал, что в деле об убийстве моих родителей есть несовпадения. Какие именно?

— Во-первых, убийца, кто бы он ни был, оставил на месте дохлого кролика. Малколм считает, что этот символ выпадает из ряда, хотя лично меня он пока не убедил окончательно.

Это ее собственная идея подбросить кролика, подумала Синтия с тоской. Но ведь тогда еще абсолютно никто даже в самом отделе по расследованию убийств понятия не имел, что означает вся эта мрачная символика. Так было вплоть до ее отъезда в Лос-Анджелес.

— А вот другая странность бесспорна, — продолжал Брюмастер. — Я имею в виду фактор времени. Между каждым из прежних серийных убийств и следующим промежуток был примерно в два месяца, никогда не меньше двух. А между делами Урбино и Эрнстов… Извините, я хотел сказать, ваших родителей… прошло всего три дня, — он пожал плечами. — Хотя, конечно, это может ничего не значить. В действиях серийных убийц по большей части бесполезно искать логику.

Так-то оно так, думала Синтия, но даже серийным убийцам необходимо время на подготовку своих злодеяний. Три дня, чтобы спланировать двойное убийство? Что-то совсем не убедительно… Вот ведь черт подери! Как же не повезло! Весь ее тщательный расчет был совершенно опрокинут преступлением в Сосновых террасах, о котором она ничего не знала. Ей припомнилась фраза Патрика в Хоумстеде: Как бы нам с тобой, Син, не перехитрить самих себя.

— Как, ты сказал, фамилия жертв четвертого убийства? — спросила она.

— Урбино.

— Шумиха была большая?

— Ясное дело. Первые полосы всех газет, много сюжетов по телевидению. А почему вы спросили об этом? — настала очередь Брюмастера полюбопытствовать.

— Просто потому, что даже не слышала об этом в Лос-Анджелесе. Вероятно, слишком была занята, — ответ получился неуклюжий; она сама почувствовала это. Нужно быть крайне осторожной, имея дело с проницательными детективами из отдела по расследованию убийств. Из сказанного Брюмастером она поняла, что Патрик не мог не знать об убийстве Урбино. Значит, он имел возможность отложить выполнение их плана. Хотя… Вполне вероятно, что у него не было никакой связи с колумбийцем и он никак не мог остановить занесенный нож убийцы…

— Но очень многое совпало с более ранними преступлениями, мэм, — он говорил уважительно, словно хотел загладить неловкость от своего неуместного вопроса. — Пропали все наличные деньги вашего батюшки, а все драгоценности миссис Эрнст оказались на месте — это мы проверили особо тщательно. И еще кое-что, хотя даже не знаю, стоит ли мне…

— Продолжай, — махнула рукой Синтия. — Кажется, я догадываюсь, о чем ты.

— О ранах… Они очень похожи на те, что были нанесены другим жертвам серийных убийств… Вы уверены, что хотите выслушать все это?

— Рано или поздно придется. Лучше уж прямо сейчас.

— Раны были чудовищные. Медэксперт сказала, что снова орудовали бови-ножом. А трупы… — он запнулся и сглотнул. — Трупы были обнаружены связанными, сидящими лицами друг к другу. И с кляпами.

Синтия отвернулась и промокнула носовым платком уголки глаз. На платке еще оставались крупинки соли. Она пустила их в дело, прежде чем слегка откашлялась и снова повернулась к Брюмастеру.

— И еще одна деталь соответствовала почерку маньяка, — сказал тот. — В спальне ваших родителей громко играло радио.

— Да, припоминаю, в материалах тех двух дел, что мне знакомы, говорилось о громкой рок-музыке, так ведь?

— В тех делах, да, — Брюмастер бегло сверился с записями. — Но на этот раз это оказалась станция WTMI, которая крутит, в основном, классику и мелодии из кинофильмов. Дворецкий показал, что это была любимая радиостанция вашей мамы.

— Да, верно.

Про себя Синтия выругалась грязнейшим образом. Несмотря на самые точные инструкции, которые она дала по этому поводу Патрику, его наемный убийца почему-то не настроил приемник на тяжелый рок. Может, Патрик забыл ему сказать об этом? Хотя что толку теперь гадать? Слишком поздно. Ей показалось, что Брюмастер пока не придал этому большого значения, но кто-нибудь в отделе за это наверняка зацепится. Уж она-то знает, как работает их машина.

Проклятие! И вдруг, совершенно неожиданно, по всему ее телу пробежали колючие иголки страха.

В третью ночь после возвращения в Майами Синтии спалось беспокойно. Ее совершенно выбили из колеи те новости, что сообщил ей сержант Брюмастер. Теперь ее мучил навязчивый вопрос: где еще могли они ошибиться?

Действовала ей на нервы и необходимость встречи с Малколмом Эйнсли. Она была теперь неизбежной, поскольку именно Эйнсли назначили командиром спецподразделения по расследованию серийных преступлений, в число которых попало и убийство ее родителей. Таким образом, хотя Хэнк Брюмастер непосредственно вел следствие, общее руководство осуществлял Эйнсли.

Да, перспектива беседы с ним представлялась Синтии крайне неприятной, но она понимала, что ей следует самой проявить инициативу и как можно раньше. Иначе сложится впечатление, что она этой встречи избегает, возникнет вопрос почему, и первым задумается над этим сам Эйнсли.

Синтия умела быть честной сама с собой и прекрасно понимала, почему из всех сыщиков отдела по расследованию убийств полиции Майами наибольший страх ей внушал именно Эйнсли. Как ни обозлилась она на него, когда он порвал с ней, как ни полна была решимости привести в исполнение свою угрозу: «Ты об этом пожалеешь, Малколм! Ты будешь жалеть об этом до конца твоих дней!» — свое мнение о нем она ни на йоту не изменила: из всех известных ей детективов Эйнсли был лучшим.

Она никогда не могла до конца разобраться, в чем именно заключалось превосходство Эйнсли над остальными. Просто он непостижимым образом умел в ходе расследования заглянуть в суть вещей, не ограничиваясь поверхностными суждениями и впечатлениями. У него был редкий дар ставить себя на место и преступника, и жертвы. В результате, чему Синтия не раз была свидетельницей, он нередко раскрывал дела об убийствах либо вообще в одиночку, либо раньше, чем его коллеги.