Недолгая поездка утомила Дженсена; он плохо спал накануне ночью, как и несколько ночей до того. Его посещали кошмары, которые утром он помнил крайне смутно, но всякий раз он просыпался в холодном поту, и последними образами были инвалидное кресло, полупогруженное в воду, и зловещее лицо Виргилио почти вплотную к его собственному.

Интерьер «Потликкерса» отличала простота, Дженсен и Синтия сидели на скамьях за неполированным сосновым столом поодаль от других посетителей. Она принесла небольшой кожаный «дипломат» и поставила рядом с собой.

— У нас что-то неладно? — спросила она, заметив его кислую мину.

— О, Бога ради! Лучше спроси, что у нас ладно! Он готов был расхохотаться и сказать: «Нет, нет, у нас все хорошо. Хочу лишь напомнить, если ты запамятовала, что мы встретились здесь, чтобы спланировать двойное убийство, а расследовать его будут лучшие детективы города… Раскрой они его, кто знает, нам с тобой может выпасть огромное счастье рядышком сесть на электрические стулья… А так — нет! В остальном у нас все отлично».

— Говори тише, пожалуйста, — шикнула на него Синтия. — И не психуй раньше времени. Побереги нервишки. Все пройдет гладко. Помни, что я сужу обо всем с позиций профессионала. Что твой человек? Прорезался?

— Три дня назад, — кивнул Дженсен.

Ему позвонили ровно через пятнадцать дней после убийства Стюарта Раиса. Дженсен не стал спрашивать, откуда звонят, но догадался, что из Колумбии.

— Ты меня узнал? — голос несомненно принадлежал Виргилио. — Только не надо имен.

— Да, я узнал тебя.

— Я скоро вернусь. Тебе еще нужно?..

— Да, — Дженсен понял, что лучше отвечать так же односложно, как говорил сам Виргилио.

— Одна неделя, максимум две. О'кей?

— О'кей.

Вот, собственно, и весь их разговор. После того как он передал его Синтии, та спросила:

— Ты уверен, что не ошибаешься в нем? Он хорошо понимает, чего мы от него хотим?

— В нем я уверен на все сто. Таких, как он, не нанимают для пустяковых дел, и он это знает. Расскажи мне лучше про те, другие убийства. Что там еще были за странности, ты так их называешь?

— Да. В Кокосовом оазисе рядом с жертвами были оставлены четыре дохлые кошки, — начала она.

— Почему кошки? — Дженсен был удивлен.

— Не задавай глупых вопросов. Этого не знает никто. Весь отдел убийств ломает над этим головы.

— Ты говорила, что в Форт-Лодердейле было что-то подобное? Что именно?

— Это посложнее. Там у старика были обожжены ноги, и опять-таки никто не знает почему. Считается, что все это некие символы, которые придумал сумасшедший маньяк-убийца.

— И что же ты предлагаешь?

— Скопировать первое преступление. Скажи своему человеку, чтобы подбросил какую-нибудь дохлятину.

— Надеюсь, не четырех кошек? Синтия покачала головой.

— Нет. Полного совпадения не надо. Достаточно будет чего-нибудь одного… Пусть это будет хотя бы кролик. Чем не символ? Но есть еще кое-что.

Она рассказала, что жертв убийств всегда находили связанными, в сидячем положении, лицом друг к другу и с кляпами.

— Орудием убийств в обоих случаях был бови-нож. Знаешь, что это такое?

— Знаю, — кивнул Дженсен. — Он фигурировал в одном из моих романов. Такой нетрудно достать. Дальше.

— Еще деталь: на месте преступления должно громко играть радио. Тяжелый рок.

— Тоже не проблема, — Дженсен сконцентрировал внимание, чтобы все запомнить. Никаких записей он решил не вести — ни теперь, ни позже.

— Наличные деньги должны быть украдены до последнего цента, — продолжала Синтия. — У моего папаши их всегда полно при себе. Бумажник он на ночь кладет у постели. А вот матушкины драгоценности трогать нельзя ни в коем случае. Категорически. Ювелирные украшения серийный убийца не берет. Это нужно будет хорошенько растолковать.

— Нет проблем. Драгоценности легко опознать, наверняка убийца предпочитает не связываться с ними именно поэтому.

— Теперь о доме, — сказала Синтия. — Тебе может пригодиться вот это.

Она передала ему через стол сложенный рекламный буклет агентства по торговле недвижимостью. Развернув его, Дженсен увидел, что он целиком посвящен микрорайону Бэй-Пойнт и содержит подробный план улиц и особняков с прилегающими владениями. Один из домов был помечен жирным крестом.

— Это и есть?..

— Да, — сказала Синтия. — Еще имей в виду, что в доме работают трое. Дворецкий Паласио и его жена при доме и живут. Горничная приезжает рано утром и заканчивает в четыре пополудни.

— Значит, по вечерам в доме находятся четыре человека?

— Да, но не по четвергам, когда Паласио обязательно уезжают в Уэст-Палм-Бич навестить сестру миссис Паласио. Они уезжают вскоре после обеда и никогда не возвращаются до полуночи, часто — позже.

Дженсен почувствовал, что голова перегревается от обилия информации.

— Боюсь что-нибудь забыть, — сказал он и выудил из кармана ручку.

— Дай, я сама тебе запишу, — Синтия нетерпеливо вырвала у него ручку и на полях буклета вывела:

Сложив брошюру гармошкой и убрав ее в карман, Дженсен спросил:

— Есть еще что-нибудь, что мне нужно знать про те два убийства?

— Да. Они отличались крайней жестокостью. Синтия сама не удержалась от гримасы отвращения, когда описывала ему обезображенные трупы Фростов и Хенненфельдов. Как и всю прочую, эту информацию она без труда получила в отделе.

За несколько дней до того ближе к вечеру Синтия заглянула в отдел по расследованию убийств. Старшие офицеры из других отделов нередко захаживали сюда поболтать с коллегами, послушать байки про интересные дела, да и кофе здесь всегда варили отменный. Синтия как бывший детектив этого отдела и вовсе была частой гостьей — по делу и без.

Время было выбрано в этот раз так, чтобы народу в отделе было поменьше. В главной рабочей комнате она застала двух детективов и сержанта Пабло Грина; он дежурил. Обменявшись с ними приветствиями, Синтия сказала:

— Кстати, мне заодно нужно бы поднять одно старое дело.

— Ради Бога, майор, — Пабло сделал легкий жест в сторону двери, за которой находился архив. — Вы и сами знаете, где что, но если понадобится помощь, только кликните.

— Непременно, — ответила Синтия.

Оказавшись в одиночестве в архивном помещении, она действовала без промедлений. Где искать папки с делами об убийствах Фростов и Хенненфельдов, ей было хорошо известно. Она достала их и положила на рабочий стол. Первая папка могла показаться необъятной по размерам, но Синтия быстро извлекла из нее записи, сделанные рукой Бернарда Квинна, ведущего следователя по делу, и Малколма Эйнсли, руководившего следственной группой.

Она просматривала их рапорты и отчеты по диагонали, задерживаясь на полезной для себя информации, которую быстро заносила в блокнот. С делом Фростов она разобралась за несколько минут и открыла вторую папку, которая была гораздо тоньше, поскольку это дело вела не полиция Майами, а детектив при шерифе Бенито Монтес из Форт-Лодердейла. Он-то и переслал коллегам копию первоначального рапорта об осмотре места преступления и еще некоторые документы.

Возвратив обе папки на место, Синтия вернулась в рабочую комнату и попрощалась с детективами и сержантом Грином. На выходе она посмотрела на часы. В отделе она пробыла всего двенадцать минут, и никто не смог бы догадаться, какие именно дела она брала.

У себя в кабинете она просмотрела сделанные записи, чтобы закрепить их содержание в памяти, после чего вырвала из блокнота несколько страниц и спустила в унитаз служебного туалета.

Слушая в хоумстедском ресторане рассказ Синтии о том, какой чудовищной жестокостью отличались убийства в Кокосовом оазисе и Форт-Лодердейле, Дженсен про себя был уверен, что Виргилио без труда сумеет устроить такую же кровавую бойню. Связать жертвы, заткнуть рты, усадить друг против друга, что Синтия считала крайне важным, — для него пара пустяков.