– Долг гостеприимства – предупредить гостя, – сказал Гадишо.

Вошла почтенного вида старая женщина с умными большими глазами, удивительно похожими на глаза Гадишо. Она перекрестила Вардана и протянула ему для поцелуя свою полную белую руку.

– Живи долго, сын мой! – благословила старуха, усаживаясь на подушку и дружелюбно улыбаясь Вардану.

– В добром ли здравии, княгиня? – приветливо спросил Вардан. Он давно был знаком с матерью Гадишо и уважал ее.

– Слава всевышнему, сын мой! Лишь бы тебя нам бог сохранил, а мы живы и здоровы. Как себя чувствует Старшая госпожа?

– Хворает в последнее время.

– Что же это с ней?

– Слухи об отречении встревожили ее. И вот… лихорадка.

– Все мы сейчас встревожены, Спарапет, – сказала старая княгиня. – Что ожидает нас? Наступает страшный день, судный день. Оба моих сына, и Гадишо и Хорен, пойдут в бой…

– Все мы пойдем в бой, мать-княгиня, никто дома не останется! Это война народная. Я уже вызвал из Греции своего Зохрака.

– Да, слышала я об этом. Но вот Гадишо против войны. Они с Хореном иногда спорят до рассвета. Гадишо очень умен, но Хорена он убедить не может. Хорен хочет, чтоб война была.

– Она и будет! – засмеялся Вардан.

– Но родителям-то каково? Кто спросит материнское сердце? Вардан взглянул на княгиню:

– А ты согласна, чтоб у тебя в доме поставили атрушан и заставили тебя поклоняться огню?

– Пусть меня господь помилует, меня и мой дом! – в испуге вымолвила старая княгиня. – Пусть я лучше увижу страшный суд, чем это!..

Гадишо внимал этой беседе, все более мрачнея. Значит, дух Вардана проник и в его семью! Этот человек повсюду! Повсюду! Где же приверженцы Васака?!

Гадишо выразил желание сопровождать Вардана, собравшегося посетить князя Рштуни. Присоединился к ним и Хорен. На улицах и на плоских крышах было полно народа.

– Едет, едет! – слышалось со всех сторон. Народ хлынул к Вардану: в нем видели сказочного героя. Слышались слова благословения, добрые пожелания, вздохи; люди осеняли своего Спарапета крестным знамением…

В замке Огакан вокруг Мелкона собралась группа молодежи. Мелкон рассказывал о подвигах Спарапета.

– Дело былo в Нюшапухе, – говорил он. – Во дворце собрались персидские вельможи. Говорили о битее у Марвирота, стали хвалить армянскую конницу Спарапета.,. Один из вельмож, – это был Нуширван, который армян ненавидит, – возьми да и скажи: «Мы Вардана за то любим, что он на армянина не похож». Только он это вымолвил, как получил от Спарапета такую оплеуху, что искры из глаз посыпались… Все заволновались. Нуширван кричит: «Сейчас же расскажу Азкерту!» А Спарапет ему: «Для того я и дал тебе, чтоб ты пожаловался Азкерту. Пусть он знает и пусть все знают, что армянин всегда похож на армянина, а не на кого-либо другого!»

– Душу отдам за Спарапета! – воскликнул один из сепухов. В это время кто-то сильно постучал в ворси а.

– Откройте Гонец!..

Ворота протяжно заскрипели, по камням зацокали копыта. Кто-то громко приказал:

– Разбудите Спарапета! Скорей!.. Высунул голову Ваан Аматуни.

– Что тут такое? Чего вы шумите?

Гонец подал ему свиток. Азарапет рассерженно спросил:

– Что это такое?

– Марзпан послал Азкерт приказывает всем нахарарам немедленно явиться в Персию к его двору, па суд. Вот копия указа.

– Ага, вот оно что?! -задумчиво произнес азарапет. – Он обратился к гонцу:- Но Спарапета нет. Он уехал.

– Марзпан велел спешить. Он говорит, что иначе персидское войско двинется на Ардоению.

– Где был католикос, когда пришел указ? – спросил азарапет.

– В Эчмиадзине.

– Знает он об указе?

– Нет.

– Почему?

– Марзпан сказал, что к католикосу указ не относится, это дело государственное.

– Хорошо! – сказал Аматуни и обратился к сепухам:- Немедленно пошлите гонца за Спарапетом в Хорхоруник!

Когда гонец покинул замок и вдали замер топот его коня, азарапет, приблизив свиток к лампаде, стал читать его.

– Вот оно как! – сказал он со вздохом.

Грамота Азкерта о вызове князей поразила Армению, как удар грома. От нее веяло зловещей угрозой.

В грамоте поименно перечислялись вызываемые к персидскому двору: марзпан Армении и нахарары Арцруни, Хорхоруни, Мамиконян, Мокский, Рштуни, Вахевуни, Андзеваци и бывший азарапет Армении – Ваан Аматуни. Тем самым Азкерт выдавал свое намерение покончить с верхушкой нахарарства.

Чего еще можно было ожидать? Азкерт мог бросить князей в заточение, казнить их и наводнить войсками Армению. Он мог прчнудить нахараров к вероотступничеству… Выдержат ли они? Устоят ли против пыток?..

Более всех тревожился католикос, считавший себя ответственным за дело веры перед богом. Он боялся, что нахарары могут отречься и церковь останется без защиты.

Он немедленно пригласил марзпана и всех нахараров, принявших обет подвижничества во имя защиты родины, собраться в Зчмиадзине, чтоб всем вместе выработать ответ Азкерту.

От встречи с нахарарами в Арташате католикос воздержался, так как там под влиянием Васака и его сторонников могли возникнуть разногласия. Эчмиадзин был более свободен от посторонних влияний.

Из тех же соображений предпочитали собраться в Эчмиадзине и сторонники Спарапета. Сочли за лучшее не протестовать против этого решения и сторонники Васака. Они даже старались явиться в Эчмиадзин первыми, боясь, как бы не были приняты без них какие-нибудь слишком серьезные решелия, а главное – остерегаясь навлечь на себя подозрения в несогласии с большинством.

Кроме приглашенных, прибыло множество могахов. Их возглавляли отец Григориос и старый монах.

Едва успела осесть поднятая ими пыль, как жители, окружив кузнеца Овакима и деда Абраама, стали с жадным любопытством расспрашивать их о происходящих событиях. На площади под городскими стенами, которая была обычным местом народны собраний, монахи смешались с крестьянами, окружавшими Аракэла. Сидя на большом плоском камне, Аракэл думал о чем-то, положив ладони на рукоятку большого меча. Рядом с ним, на траве, расположились Саак, Езрас и Зарэ.

Плотной стеной стояли взволнованные и встревоженные люди и настороженно ждали их стова. Аракэл, кузнец Озаким, дед Абраам, Езрас, Саак, точно так же как Вараж, Маркоси Горнак-Симавон, уже стали руководящим центром народного движения. И главным вожаком был Аракэл. Трагические события, оторвавшие его от семьи и родного села, его положение беглеца и обет воина родины укрепляли его самого в этом сознании. Аракэл чвствовал, что мирной и защищенной законами жизни для него не будет, пока не изменится положение во всей стране, что его самого ожидают бури и опасности. Это безнадежное и вместе с тем полное неясной надежды будущее давало ему силы и воодушевляло его. Народ чувствовал это и верил ему Съезд нахараров и духовенства в Эчмиадзнне, куда народ не был приглашен, казался бы вполне естественным в обычное время. Но в час грозного бедствия, в час, когда решалась судьба страны, намерение выносить решения без участия народа вызывало тревогу. Что они там решат? Что предпримут?.. Останутся ли верны тому обету, который дали в Арташагском храме, когда писали ответ Азкерту?.. Ведь среди них есть и такие сторонники покорности, как нахарары Вахевуни, Хорхоруни и другие, не говоря уже о марзпане. Правда, все нахарары поклялись оставаться верными отчизне и защищать ее. Но выполнят ли они это обещание?

Из толпы послышались голоса:

– Решать будут князья и монахи?.. А мы и знать не должны, что это будет за решение?

– Нас не спрашивают…

– То есть как это не спрашивают? Ведь страна-то наша?!

– Не станут нас спрашивать.

– А сражаться-то кто будет?

– Как кто? Войско.

– А войско – разве это не мы?

– Их власть – их воля.

– Тогда уж давай прямо в воду!

Из тесно стоявших рядов высунулась голова, и гневный голос крикнул:

– Зачем в воду? Не знаем мы разве, что нам делать?

– А что? И нам в Эчмиадзин идти?