– Не могу больше, князь, – сказал он вскоре. Гарегин посадил его на круп своего коня. Телохранитель с трудом поднялся. Но скоро стал и конь.

– Слезай теперь! – приказал Гарегин.

Телохранитель сошел. Ясно было – погибают… Гарегин понял: или он доведет полк до места, или погибнет и сам.

– Шагай вслед за мной, сколько сможешь! – приказал он телохранителю и погнал коня в том направлении, в котором, как он представлял себе, двигался полк.

Конь прошел немного и остановился. Плеть уже не действовала на него. Гарегин начал колоть его острием кинжала. Конь прошел еще несколько шагов, колени его подогнулись, он повалился. У Гарегииа оставалось еще достаточно сил, чтобы шагать. Он поднялся, бросил коня, зашагал, громко браня покинувших его князей – командиров конницы, хотя и сам сознавал, что вьюга пе позволяла ничего видеть на расстоянии пяти-шести шагов Неужели кругом так-таки нет дыхания жизни? Все мертво?.. До слуха донесся какой-то глухой протяжный звук… Голос человека? Нет, похоже на волчий вой О, пусть хотя бы это! Пусть волк.. Лишь бы хоть какое-нибудь живое существо. Арсен, который ехал впереди, вызвал к себе одного старого испытанного воина. Это был густо обросший человек, с мужественным, словно из камня высеченным, лицом Наклонившись к земле, он все время искал дорогу. Конь его часто останавливался, набирался сил и снова шз!ал медленно, но упрямо. Всадник грепал его по шее, поглаживал ему гриву, ласково подбадривая:

– Шагай, мой ягненок! Шагай, мой бесценный!..

Арсен смотрел на старого воина, который стал теперь подлинным вожаком. Доверие внушал его спокойный взгляд, в сердце проникала надежда.

Пройдя несколько шагов, конь стал Воин крикнул тоном приказа:

– Всем спешиться, идти пешком за конями. Всадники шли, держась кто за гриву, кто за хвост своего коня кто за стремя.

– Спасемся, Саркис? Как по-твоему? – громко спросил Арсен старого воина.

– Спасемся, почему не спастись? – спокойно отозвался Саркис. Он шел рядом со своим конем, положив ему руку на шею.

Прошли еще немного. Вдруг конь Саркиса остановился, поднял голову и шумно вдохнул воздух.

– Нашел, мой бесценный, нашел! – радостно воскликнул Саркис.

Конь встряхнулся, пошел быстрей…

– В чем дело, Саркис? – спросил Арсен.

– Дымом пахнет, князь, жилье недалеко! – объяснил Саркис.

– Дым!.. Дымом пахнет!.. – передалось по рядам.

Люди встрепенулись, зашагали быстрей.

И вот конь Саркиса остановился перед стойбищем гуннов. Поднялась суматоха. Залились сторожевые псы. Из юрт выскочили мужчины с оружьем в руках. Толмач обратился к старейшине с просьбой накормить людей и коней. Гунны наотрез отказались и напали на армянских воинов. Началась свалка, но гуннам пришлось туго, они угомонились и объявили, что готовы поделиться своими запасами.

Конница стала на отдых.

Словно густой лес под снегом, раскинулся лагерь под Арташатом. Вардан собирал здесь нахарарские полки, переформировывал и, переписав, направлял их или домой, или в другие области – переждать зиму. Еще не было решено, предстоят ли зимой военные действия, или же нет. Правда, Нюсалавурт двигался медленно, с долгими остановками на отдых, и, по-видимому, боялся зимней кампании. Но все же не исключалось, что, внезапно сменив медленное передвижение на стремительный марш, он ворвется в страну, застанет ее неподготовленной к отпору. Исходя из этого, Вардан наказал всем отрядам быть готовыми по первому сигналу срочно выступить в Арташат. Поэтому отряды и были расквартированы на зиму в ближайших к Арташату местностях.

Сам же Вардан непрерывно разъезжал по стране, проверяя боевую готовность войска и трудясь над увеличением его численности.

От армянской конницы не было никаких вестей. Ее считали погибшей.

В последние дни Вардан перебрался в сторожку одной из башен Арташатских укреплений, откуда обычно воевода Аветик обозревал окрестности и подступы к столице. Отсюда ясно виден был лагерь, к которому все время обращался взор Вардана, как взор воина, стоящего на посту. Аветик же перебрался в соседнюю башню, готовый немедленно прибежать к Вардану, во всякую минуту.

Над Айраратской долиной спускался непогожий вечер. Вардан сидел перед маленькой печкой с открытой топкой. Огонь мягко освещал неприхотливую сторожку, которой пестрые ковры, чаши для вина и блюда для фруктов, принесенные из дворца, придавали уютный вид. Маленькое оконце глядело на раскинувшееся перед башней поле. Мирными казались и Айраратская долина, и Масис, и Арагац, и Аракс…

Задумчиво и медленно спускались с неба мелкие хлопья снега. Они так осторожно ложились лапками на уснувшую землю, точно боялись разбудить ее.

Вардан был во власти дум, которые с недавних пор не давали ему покоя. Приближается весна. Скоро она откроет все двери и дороги. Подходит все ближе Нюсалавурт. Подступает война. Армянский народ вручил Вардану право все решать самому. Предатели укрылись.

И вот теперь, когда устранены все прежние препятствия, перед Варданом возник вопрос, – вопрос к самому себе: какие силы двигаются на страну Армянскую и какие силы может она выставить против врага? Кончились разговоры о надвигающемся бедствии, теперь оно предстало в виде реальной армии, у которой есть своя численность, свое вооружение, свои пути следования, свой боевой порядок, – в виде армии, против которой Вардан должен также выставить реальные силы, оснащенные боевыми средствами. Каково же будет предстоящее сражение? Везде и повсюду он призывал народ к восстанию, к войне без уступок. Но нигде и никогда не говорил он о том, какова должна быть эта война. И вот она подступает вплотную, и вся ответственность за нее перед армянским народом лежит на нем, на Вардаие. Сумеет ли он нести эту ответственность?

Непроницаемая завеса скрывала от глаз Вардана грядущую судьбу армянского народа. Он чувствовал, что не все события будут развиваться так, как он предполагал и хотел. Умение разгадывать хитрости врага и его замыслы поможет лишь до известного предела. А уж дальше исход дела будет определять вековая судьба народа, та его мудрость, которая помогла ему пройти сквозь все бури и огни, лежавшие на его историческом пути…

Раздумье Вардана было прервано появлением на горизонте крупного конного отряда, видимо, направлявшегося в лагерь. Судя по тому, что к отряду со всех сторон бежали толпы воинов и жителей, можно было заключить, что отряд этот незнакомый, чужой. Вардан подошел к оконцу сторожки. Внезапно у него мелькнула догадка: – Конница из Персии!..

Арцви подбежал к выступам башни. Снизу что-то кричали. Арцви повернулся, бегом направился к сторожке.

– Спарапет, вернулась наша конница!..

Вардан вспыхнул от волнения, шагнул к двери сторожки. Подъехали всадники, спешились и быстро поднялись по внутренней лестнице. Вардан толкнул дверь. Никогда еще не билось у него сердце так, как в эту минуту.

В дверях стояли Гарегин Срвантцян, Арсен Энцайни, Нерсес Каджберуни и Тачат Гнтуни. Они были совершенно неузнаваемы. Вооружение, островерхие шапки и одежда из звериных шкур делали их, скорее, похожими на гуннов. Вардан догадался, по какой дороге они вернулись, и ни о чем не стал спрашивать. А они улыбались кривой улыбкой, которая только уродовала их почерневшие, исхудалые лица. Волосы у всех выбелила седина.

– Господь милостивый!.. Во что вы превратились?.. – вырвалось у Взрдана, когда он по очереди обнимал их.

– И за то слава богу! Мы были на волосок от гибели, – отозвался Гарегин.

– Потерь много? – быстро спросил Вардан.

– Много, – глухо ответил Гарегин, опуская голову. Вардан помрачнел – Аршак? Нерсес? Паруйр?.. – начал он перечислять.

– Нет их, Спарапет… – с болью отвечал Гарегин.

– Тяжко нам было! – тихо сказал Тачат Гнтуни.

– Понимаю, дорогие! – негромко говорил Вардан. – Чужбина – всегда чужбина… Эх! Ну, пойдем принимать конницу, устали люди, должно быть…

Все спустились с башни, поскакали в лагерь.

Когда войска расступились и Вардан увидел всех вернувшихся из Персии, у него потемнело в глазах. На одних была разодранная одежда гуннского образца, клочья звериных шкур, другие были без шапок, третьи – босые… Не на живых людей были они похожи, а на обтянутые высохшей кожей скелеты.