Когда Бэй думала о нем, ей становилось грустно. У ее отца никогда не было своего места. Трудно не жалеть человека, чье существование не имело самостоятельной ценности. Он был сыном безвестных родителей, которые умерли много лет назад, и другом множества людей, которые дружили с ним только из страха. Похоже, все его предназначение заключалось в том, чтобы войти в жизнь ее матери и подтолкнуть ее вернуться домой.

За это, решила Бэй, она должна быть ему благодарна.

А вот сможет ли она когда-нибудь простить его за все остальное, она пока не знала и надеялась, что забудет его раньше, чем выяснит это.

Ей было так страшно, когда она увидела его здесь. Она почти уже забыла его – забыла, как он выглядит, забыла, каким сердитым он может быть. Ее жизнь совсем наладилась, пока он не появился, и Бэй хотела, чтобы она наладилась снова. Она уже начинала налаживаться; от простого лежания в саду Бэй уже было лучше. С ее мамой все было не так просто, но и ее жизнь тоже начинала налаживаться снова. Иногда Бэй сидела на нижней ступеньке лестницы в доме, когда Генри с мамой сидели на террасе, и слышала, как Генри убаюкивает маму – не песнями, обещаниями. Бэй хотелось, чтобы Генри был рядом с ними, но до конца объяснить это свое желание сама не могла. Так хочешь, чтобы в субботу была хорошая погода или чтобы на завтрак были оладьи. Просто от этого на душе становится хорошо. С ее отцом никогда так не было. Даже когда он смеялся, все вокруг съеживались от ожидания того, что наступит, когда его хорошее настроение закончится. А заканчивалось оно всегда.

Впрочем, она не собиралась об этом думать.

– Наверное, это тебе, – сказала Сидни, передавая пакетик с семенами сестре. – Перекати-поле – это к невесте, верно? Вы ведь с Тайлером уже назначили дату свадьбы.

– Нет, тебе, – возразила Клер, пытаясь вернуть пакетик обратно.

Бэй надеялась, что это правда. Иногда по вечерам, перед тем, как девочка засыпала, Сидни приходила посидеть с ней и говорила о Генри. Говорила она обычно в умозрительных и расплывчатых формулировках: очевидно, не хотела раньше времени пугать Бэй мыслью о том, что в их жизни может появиться новый мужчина. Но Бэй эта мысль не пугала. Она не находила себе места. Пока что она не нашла способа повторить свой сон наяву и очень беспокоилась, как сложится их будущее. А вдруг ее отец все испортил? Вдруг из-за его появления здесь у нее ничего не получится?

– Может быть, эти семена не к свадьбе, а к ребенку, – сказала Эванель.

– Ну, тогда я тут точно ни при чем, – рассмеялась Сидни.

Клер задумчиво поглядела на бумажный пакетик у себя на ладони.

– Клер? – спросила Сидни.

Та смотрела на сестру с многозначительной улыбкой, которую Бэй никогда прежде не видела; но Сидни, похоже, немедленно ее расшифровала.

– Правда?! – ахнула Сидни и обхватила лицо сестры ладонями.

Бэй подумала, что в последнее время у мамы часто бывает счастливый вид, но такой она ее не видела никогда. Из нее ключом била желтая радость. Когда радуешься за себя, счастье наполняет тебя до краев. А когда радуешься за кого-то другого, оно переливается через край. Оно было такое яркое, что почти больно было глазам.

– Господи. Правда?!

Клер кивнула.

Бэй смотрела, как они все втроем обнялись и вышли из сада, три Уэверли, разговаривая друг с другом при помощи рук, прикасаясь друг к другу, смеясь.

Яблоня дрожала от возбуждения, как будто смеялась вместе с ними.

Вслед им покатилось маленькое розовое яблоко.

Когда они очутились за калиткой, Бэй перевернулась на спину и растянулась на травке под яблоней. Дерево снова задрожало, и наверху, в его ветвях, зашелестела бумага. Бэй вскинула глаза на фотографии, которыми яблоня завладела в тот вечер шесть недель назад. Они еле заметно трепетали. От солнца изображения уже начали мало-помалу выцветать, и Лорелея медленно исчезала.

Чем дольше Бэй сидела в саду, тем больше тускнел образ ее отца.

До чего же она любила это место.

Все было только наполовину замечательно, потому что на лице у нее не играли радужные блики, но разве это все равно не было хорошо? Все были счастливы. Все было настолько близко к тому, что она видела во сне, насколько она, наверное, вообще могла этого добиться. Близко. Очень близко. Беспокоиться было не о чем.

Бэй машинально погладила брошь, пытаясь успокоиться.

Внезапно ее пальцы стиснули украшение.

Минуточку.

Неужели это оно и есть? Неужели это так просто?

Сжав губы, Бэй принялась откалывать брошь с кофточки. Она так разволновалась, что пальцы не слушались и расстегнуть булавку получилось не с первой попытки.

Трава была мягкой, совсем как в ее сне. И вокруг пахло травами и цветами, в точности как там. Яблоня продолжала дрожать, и фотографии в вышине негромко шелестели. Затаив дыхание, Бэй подняла хрустальную брошь над головой. Рука у нее подрагивала; ей страшно было разочароваться. Она принялась крутить украшение в пальцах, и внезапно солнечный луч преломился в прозрачных камнях, и по ее лицу разбежались разноцветные блики. Она явственно чувствовала их, эти цветные пятна, такие прохладные, что они обжигали, точно хлопья снега.

Все ее тело расслабилось, и она рассмеялась. Она смеялась так, как не смеялась уже давным-давно.

Это было именно то, что нужно. Доказательство.

Вот теперь все будет хорошо.

Просто замечательно.

Анисовый иссоп. Смягчает досаду и смятение.

Анютины глазки. Вызывают у того, кто их ест, желание говорить комплименты и дарить неожиданные подарки.

Василек. Помогает пролить свет на то, что скрыто. Вносит ясность.

Вербена лимонная. Вызывает паузу в разговоре при непостижимом отсутствии неловкости. Очень полезна в случае присутствия за столом раздражительных и чересчур разговорчивых гостей.

Герань розовая. Пробуждает радужные воспоминания о прошлом. Перемещает во времени.

Гиацинт (луковицы). Вызывает меланхолию и наводит на размышления о прошлых бедах. В пищу применяются только высушенные луковицы. Перемещает во времени.

Дягиль. Назначение подстраивается под потребности, однако в особенности он хорош, когда требуется утихомирить расшалившегося за столом ребенка.

Жимолость. Дает способность видеть в темноте, но только в том случае, если употреблять цветки с кустов толщиной не менее двух футов. Вносит ясность.

Лаванда. Поднимает настроение. Предотвращает неверные решения, проистекающие от утомления или подавленного состояния духа.

Львиный зев. Устраняет нежелательное влияние других людей, в особенности наделенных восприимчивостью к магии.

Мелисса лимонная. Человек, употребивший ее, на краткое время начинает думать и ощущать себя как в юности. Не следует подавать, если за столом находятся лица, в прошлом известные буйным нравом. Перемещает во времени.

Мята перечная. Тонкий способ что-то скрыть. При использовании в сочетании с другими съедобными растениями вызывает у того, кто ее ест, замешательство, тем самым помогая скрыть истинную сущность твоих действий. Маскирующее растение.

Настурция. У мужчин возбуждает аппетит. Женщин делает скрытными. В разнополых компаниях иногда могут возникать тайные любовные связи. Не следует оставлять гостей без присмотра.

Ноготки. Вызывают привязанность, которая, однако, иногда сопровождается ревностью.

Одуванчик. Помогает хранить верность. Распространенные побочные эффекты – неспособность замечать недостатки человека или самопроизвольное покаяние.

Роза (лепестки). Усиливает любовь.

Сирень. Применяют, когда необходимо добиться покорности. Дает уверенность, что подчинение чужой воле не будет обращено против тебя.

Тыква и цуккини (цветки). Подаются при необходимости добиться понимания. Вносят ясность.

Тюльпан. Дает тому, кто его ест, ощущение непревзойденного мастерства в сексе. Побочный эффект – чувствительность к чужому мнению.