На обратном пути Сидни попался салон красоты «Уайт дор». Десять лет назад на его месте был модный салон «Тэнглз», но теперь заведение имело куда более шикарный вид. Из его дверей выплыла клиентка, окутанная облаком химических запахов, смягченных сладким ароматом шампуня. Сидни показалось, что она вот-вот оторвется от земли и воспарит. Ох, до чего же ей этого не хватало! Она давным-давно не работала парикмахером, но стоило ей только пройти мимо какого-нибудь салона, как ее так и подмывало войти внутрь, схватить ножницы и приняться за работу.

Ее вновь охватило то колючее ощущение, которое она испытывала всякий раз, стоило ей подумать, что она может снова быть счастлива. Что-то вроде того, что не стоит даже пытаться. Но она училась в парикмахерской школе под своим настоящим именем, под именем, которого Дэвид не знал. Ей пришлось напомнить себе, что он не найдет их здесь. Он не появится только потому, что она решила снова вернуться к работе. В Бойсе Дэвид нашел их исключительно благодаря тому, что она записала Бэй в ясли под ее настоящим именем. Едва ли у нее был выбор, когда там потребовали предъявить свидетельство о рождении девочки. Она думала, что Дэвид будет искать только Синди Уоткинс, а не Бэй. Больше она эту ошибку не повторит. Здесь Бэй будет Уэверли.

Сидни пригладила волосы, похвалив себя за то, что с утра предусмотрительно скрутила их в замысловатый жгут, а затем подстригла и уложила челку.

Она расправила плечи и вошла в салон.

Когда она вернулась к Клер с Бэй, ее просто распирало от радости. Пока она помогала грузить в фургон сумки с покупками, губы у нее так и норовили расплыться в улыбке. Клер то и дело поглядывала на нее, но в конце концов все же не выдержала и спросила:

– Ну-ка, признавайся, что случилось?

– Угадай!

Клер улыбнулась, явно радуясь ликованию сестры.

– Ну, не томи!

– Я получила работу! Я же сказала, что остаюсь. Вот тебе и доказательство.

Клер застыла, не донеся сумку до фургона. Вид у нее был откровенно озадаченный.

– Но у тебя ведь уже есть работа.

– Клер, ты работаешь за троих. И помощь тебе нужна только время от времени. Я не отказываюсь помогать тебе, когда понадобится. – Сидни рассмеялась, испортить ей настроение сегодня не могло ничто. – Может быть, не в доме у Эммы… ну, сама понимаешь.

Клер выпрямилась.

– И где же ты будешь работать?

– В «Уайт дор».

Чтобы снять кабинку и купить все необходимое, ей предстояло выложить все имеющиеся у нее деньги, включая те, что она получила за блузку, но сердце у нее пело. У нее еще сохранились кое-какие инструменты, да и на подтверждение выданной в другом штате лицензии не должно было уйти слишком много времени. Не зря она регулярно продлевала свою лицензию. Теперь это ей пригодилось. Скоро она начнет зарабатывать и сможет восполнить свою заначку на черный день, и все в Бэскоме увидят, что и она тоже кое на что способна. Они будут приходить к ней, как приходят к Клер, за тем, что она умеет делать.

– Ты парикмахер? – удивилась Клер.

– Ага.

– Я не знала.

Клер была в одном шаге от того, чтобы снова задать вопрос, где они с Бэй были все эти годы, а Сидни пока не была готова отвечать на него.

– Послушай, с осени Бэй пойдет в детский сад, но пока что у меня нет денег отдать ее куда-то. Ты сможешь за ней присматривать? Я еще Эванель попрошу.

Клер, конечно же, поняла, что она пытается избежать очевидного вопроса, но не стала давить на нее. Быть может, в один прекрасный день Сидни поведает сестре о прошедших десяти годах – когда между ними возникнет достаточно доверия для такой откровенности, когда она будет уверена, что об этом не узнает весь город. Однако в глубине души Сидни надеялась, что эти годы канут в небытие, как будто их никогда и не было, подобно фотографии, выцветшей почти добела.

– Ну конечно, я присмотрю, – произнесла наконец Клер.

Они снова принялись укладывать покупки. Сидни заглянула в одну из сумок и спросила:

– Что это у тебя там?

– Я хочу приготовить рулетики со вкусом пиццы, – сказала Клер.

– Вообще-то, их можно купить замороженными.

– Я знаю, – сказала Клер, потом шепотом поинтересовалась у Бэй: – Что, правда?

Бэй рассмеялась.

Сидни сунула нос еще в несколько сумок.

– А тут у тебя что? Черника? Водяной каштан?

Клер отогнала ее прочь и захлопнула фургон.

– Я собираюсь кое-что приготовить для Тайлера, – пояснила она.

– Что, правда? Я думала, ты не хочешь иметь с ним ничего общего.

– Я и не хочу. Это особые блюда.

– Приворотное зелье?

– Нет никакого приворотного зелья.

– Надеюсь, ты не собираешься его отравить?

– Нет, конечно. Но цветы в нашем саду… – Клер замялась. – Может быть, мне удастся немного умерить его интерес.

Это рассмешило Сидни, однако она ничего не сказала. Она неплохо разбиралась в мужчинах, но умерять их интерес к себе никогда не пыталась. Что ж, пусть этим занимается Клер.

Бэй растянулась на траве и подставила лицо солнышку. События даже недельной давности уже начали потихоньку блекнуть в ее памяти, как блекнет розовый цвет, пока не становится почти белым, так что даже невозможно поверить, что когда-то он был розовым. Какого цвета были глаза у ее отца? Сколько ступенек было на крыльце их бывшего дома? Она не помнила.

Все это время Бэй знала, что они уедут из Сиэтла. Она никогда не говорила об этом маме, потому что это было слишком сложно объяснить, да она и сама толком этого не понимала. Просто их место было здесь, а Бэй всегда знала, где место какой вещи. Иногда, когда мама наводила порядок в их старом доме, Бэй потом потихоньку перекладывала вещи в те места, где захочет их видеть отец. Мама клала его носки в специальный носочный ящик в комоде, но Бэй-то знала, что когда он вернется домой, то станет искать их в шкафу для обуви. А когда мама складывала носки к обуви, Бэй знала, что это взбесит его, и перекладывала их в комод. Но порой его желания изменялись так стремительно, что Бэй не поспевала за ними, и тогда он кричал и плохо обращался с мамой. От этого всего она очень уставала и рада была наконец-то очутиться где-то, где у каждой вещи было свое постоянное место. Посуда всегда хранилась в ящике слева от раковины. Постельное белье и полотенца всегда складывались в шкафчик над лестницей. Клер никогда не меняла своего мнения относительно того, где что лежит.

Этот дом приснился Бэй уже давно. Она всегда знала, что они приедут сюда. Но сегодня Бэй лежала в саду и пыталась понять, чего не хватает. Во сне она лежала на травке в этом саду, под этой яблоней. Трава была такой же мягкой, как в ее сне. И запах трав и цветов в точности совпадал с тем, как пахло во сне. Вот только во сне на лице у нее играли крошечные радуги и солнечные блики, как будто над ней что-то сверкало. И еще должен был слышаться какой-то звук, похожий на шелест бумаги на ветру, а сейчас если что-то и шелестело, то это листья яблони, которая закидывала ее яблоками.

Одно ударило ее по ноге, и Бэй приоткрыла глаз, чтобы взглянуть на дерево. Оно настойчиво продолжало кидаться яблоками, как будто хотело поиграть с ней.

Она услышала голос Клер, зовущей ее, и вскочила. Сегодня Сидни впервые вышла на работу, а Клер впервые осталась присматривать за Бэй. Мама не разрешила ей ходить в сад, но Клер сказала, что можно, если только она не будет рвать цветы. Бэй так обрадовалась, что наконец-то увидит сад. Она очень надеялась, что ничего не натворила.

– Я тут! – крикнула она в ответ, поднимаясь, и увидела у ворот в дальнем конце сада Клер. – Я не рвала никаких цветов.

В руках у Клер была кастрюля, накрытая алюминиевой фольгой.

– Я иду отнести это Тайлеру. Идем со мной.

Бэй бросилась по усыпанной гравием дорожке к тетке, радуясь возможности снова увидеть Тайлера. Когда они с мамой в прошлый раз были у него в гостях, он разрешил ей порисовать на его мольберте, а когда она показала ему свой рисунок, он повесил его на холодильник.