Конан был не из тех, кто сдается. Он удвоил усилия — и вот… Пасть с отвратительным скрипом разжалась, и острые зубы — каждый размером с небольшой кинжал — вышли из тела. Киммериец отбросил голову гадины подальше…
* * *
Конан унес мертвого мальчика с проклятого места и, выкопав могилу у подножия высокого холма, предал его тело земле. Сердце киммерийца разрывалось от боли и гнева. Он постоял над могилой, потом подобрал мешок Стагира и стал взбираться на холм.
Тревожные мысли одолевали Конана. Гибель мальчика… Еще одна гигантская змея… Черный узел проклятого колдовства все туже затягивался вокруг него. Теперь Конан не сомневался: какой-то колдун стремится расправиться с ним. Но кто и зачем? Когда и где киммериец перешел ему дорогу? И почему на этот раз жертвой злых козней стал ни в чем не повинный мальчишка? Что это, ошибка колдуна?.. Да, необходимо поскорее все выяснить. Может, этот чертов отшельник что-нибудь знает?.. Но его еще надо найти…
Столетний сухой дуб возвышался на холме, как патриарх на троне. Он отозвался недовольным поскрипыванием, когда какой-то человечишка вздумал потревожить его, взобравшись на самую вершину.
Конан внимательно оглядывал расстилавшиеся внизу желто-зеленые дали. Вот его взгляд застыл — он заметил поднимающийся над лесом дымок. «Дым из трубы, а не от костра,— определил киммериец.— Как раз в той стороне, куда мы шли со Стагиром. Клянусь Кромом и Митрой, это он, отшельник. Что ж, скоро я пожалую к тебе в гости…»
* * *
У подножия поросшей мхом скалы притулился деревянный домик — небольшой и на первый взгляд старый, как сам этот лес. Из трубы на крытой соломой крыше вился сизый дымок, однако из-за притворенной двери не доносилось ни звука. Окон в хибаре не было.
Конан подошел к двери и постучал рукоятью кинжала — вежливо, но настойчиво. Изнутри донесся шорох, и снова все стихло.
В ветвях деревьев громко крикнула какая-то птица, тяжело взлетела, хлопая крыльями, и скрылась за кронами.
— Моакст! — громко позвал Конан.— Ты здесь? Я принес еду.— Ответом был прежний шорох, и опять воцарилась тишина.— Моакст, мне нужна твоя помощь! Открой!
— Я тебя не знаю,— донесся из-за двери тихий голос.
— Меня зовут Конан, а прийти к тебе мне посоветовал сказитель Аграмон — знаешь такого? Открой! Я попал в беду…
Молчание. Потом:
— Уходи отсюда. Я не желаю никого видеть.
— Отшельник! — Конан начал терять терпение.— Я пришел сюда не развлечения ради, мне и в самом деле нужна помощь! Меня хотят убить, они убили уже несколько человек, и, не получив ответы на свои вопросы, я отсюда не уйду! Аграмон говорил, что отшельник Моакст сумеет помочь… Так ты отопрешь, или мне вышибить дверь?
— Я ничего не могу для тебя сделать. Я никому не помогаю. И никому не мешаю. И не хочу, чтобы мешали мне. Поэтому уходи.
— Тогда я выломаю дверь,— пообещал Конан, хотя делать этого не собирался. Пока, во всяком случае.
Ответом было молчание.
— Послушай, Моакст! Какой-то черный маг задумал убить меня, а в одиночку мне с ним не справиться. Я даже не знаю, кто он такой и что ему от меня надо. Мне сказали, у тебя есть ответы на мои вопросы, а раз так, то я их получу. И не от меня зависит — добром или силой. Если понадобится, я душу из тебя вытрясу и не посмотрю, что ты вроде как святой… Ясно? Мне терять нечего, я не стану дожидаться, пока еще какая-нибудь гигантская змеюка решит сожрать меня за обедом…
— Змея? Ты сказал — гигантская змея? — После недолгой паузы вновь раздался голос, и по тону хозяина домика стало ясно, что тот не на шутку встревожился.— Какая змея?
— Обыкновенная!.. То есть, тьфу, конечно, необыкновенная! Локтей пятнадцать в длину, зеленая, с черной кровью. Аграмон сказал, что…
Дверь неожиданно распахнулась, и Конан наконец увидел Моакста. Отшельник являл собой полную противоположность тому, каким представлял его себе киммериец. Был он невысок, но крепко сбит, с колючими глазами, зорко глядящими из-под густых бровей, и растрепанной седой бородкой. Выглядел он никак не старше Аграмона, лет на сорок. Моакст явно был напуган, хотя и пытался это скрыть.
— Заходи,— коротко бросил отшельник и, отступив в сторону, сделал приглашающий жест. Он был одет в длинный плащ, разрисованный непонятными символами и таинственными рунами. Плащ был ему явно мал.
Конан вошел.
В доме отшельника была всего одна комната. В центре возвышался тяжелый, громоздкий стол, заваленный раскрытыми фолиантами, свитками и манускриптами. Тут же стояли колбы темного стекла всевозможных форм и размеров (в некоторых даже что-то булькало). В углу, возле аккуратно застеленного топчана, в очаге ровно горел яркий огонь, освещая всю комнату. Вдоль стен тянулись полки, уставленные книгами, баночками, запыленными сосудами и прочими вещицами, без которых, как полагал Конан, ни один уважающий себя маг не обходится. Он посмотрел на потолок, ожидая увидеть чучело крокодила — неизменный атрибут всех его знакомых шарлатанов,— и точно: чучело там висело, но не крокодила, а огромного, размером с крупную собаку, комара.
— Прошу извинить меня за негостеприимство,— сказал Моакст.— Я отвык от людского общества… Долгие десятилетия живу в затворничестве, общаюсь лишь с книгами и с самим собой… Садись, нежданный гость. Как, говоришь, тебя зовут?
— Конан из Киммерии,— ответил варвар, усаживаясь на деревянную лавку.— Я не хотел нарушать твое одиночество, но, уж поверь, без тебя мне не обойтись…
— Да-да,— быстро сказал отшельник.— Боюсь, сложившиеся обстоятельства весьма и весьма скверные. Рассказывай же… Хотя нет, что это я? Ты долго был в пути, устал. Сейчас я приготовлю что-нибудь поесть…
— Не надо,— остановил его Конан.— Я принес с собой еду, которую тебе обычно оставлял в дупле старого дуба мальчик по имени Стагир… Он погиб сегодня.
Моакст промолчал. Конан достал из сумы хлеб, голову сыра, мясо, кувшин легкого вина. Отшельник, небрежно сдвинув рукописи в сторону (некоторые упали на пол, но он не стал их подбирать), освободил место для трапезы. Конан нарезал сыр, разломил хлеб, налил вина в глиняные кружки, и оба с аппетитом пообедали. Киммериец был голоден, но старался есть поменьше, чтобы не отнимать кусок хлеба у бедного затворника… Хотя, откровенно говоря, бедным Моакст никак не выглядел.
За едой Конан рассказал свою историю. Выслушав киммерийца, Моакст тяжело вздохнул и проговорил:
— Плохие новости ты принес, Конан. Хотелось бы мне ошибиться, но факты весьма красноречиво и недвусмысленно говорят об обратном. Тебе — да и не только тебе, нам — грозит смертельная опасность… Значит, амулет исчез?
— Да.
— Жаль. Хотелось бы посмотреть на него собственными глазами и убедиться, что мои подозрения верны.
— Так тебе знаком этот символ — клубок золотых змей с рубиновыми глазами? Ты сумеешь помочь мне?
— Ответ на первый вопрос — да. На второй — нет. Против тебя действует сила, равной которой трудно сыскать в наших краях.
— Так, значит, опять темное колдовство,— вздохнул Конан.
— И еще какое!..
— Знаешь, Моакст, подчас мне кажется, что черных колдунов в мире гораздо больше, чем нормальных людей. И всем им от меня что-то надо… Ну, и какому мерзавцу на этот раз жить расхотелось?
Отшельник не торопясь допил вино из кружки, отер рукавом бороду и тихо спросил:
— Слышал ли ты когда-нибудь о двух братьях-волшебниках, что жили в этих местах семьсот лет назад?
— Увы, нет. Я чужак в ваших краях…
Моакст невесело усмехнулся.
— Нынче даже старожилы не помнят преданий о них… А ведь именно братья-волшебники в свое время спасли людей от колдуна Даргорда, вознамерившегося завоевать всю страну. Великий Митра, что это была за битва! Братья собрали войско и бросили его против орды порождений ада, которой командовал Даргорд. Земля стонала, когда сшиблись две армии, воздух полнился криками умирающих, радужное сияние висело над полем брани, ибо в ход шло не только оружие, но и всевозможные чары — и белые, и черные… В конце концов братьям удалось пленить Даргорда.
