Киммериец поднялся как раз в тот миг, когда кусок лапы, отколотый от статуи, с грохотом упал на пол, и Мэгил, вытаращив от удивления глаза, вошел в комнату, а вместе с ним и остальные. Он остановился в двух шагах от обломков и уставился на них, озадаченно скребя в затылке.

— Когда я говорю: ничего не трогать,— назидательно сказал Конан,— то это значит, ничего не трогать.

— Но ведь мы…— начал, было, жрец, но так и не договорил.

— Вы действовали не осторожно,— объяснил Конан,— а медленно.— Он посмотрел в глаза другу.— Чувствуешь разницу? Вам просто повезло. Если бы кто-то случайно встал на эту плиту, он был бы уже покойником.

— Слушай, а как ты догадался? — спросил Мэгил, которому не нравилась роль нерадивого ученика.

— Как тебе сказать…— Киммериец усмехнулся.— Просто я уже стоял как-то на этом месте.

— На этом самом? — удивился Мэгил.

— Ну…— Северянин помялся.— На таком же. В Шадизаре, сразу после того, как выкрали Мелию. Тогда Хеврон попытался убить меня.

— И как же ты спасся? — спросил Зул.

— Я почувствовал, как и здесь, что камень дрогнул у меня под ногой.— Конан показал на плиту у самого стола.— Едва заметно, настолько слабо, что я даже не придал бы этому значения, если бы вслед за этим жрец не потянулся к рычагу. Вот тут я почувствовал, что что-то неладно, и успел увернуться.

— А Хеврон? — вновь поинтересовался Зул.

— Когда я вновь увидел его, — простодушно ответил киммериец,— он был приколот к стене, и я объяснил ему, что глупо стоять на пути у стрелы. Правда, этот урок ему уже не пригодится.

— Ладно! — махнул рукой жрец.— Затх с ним. Но вот что нам делать с камином? Я хочу сказать — с пустотой за ним?

— Да, глупо,— задумчиво повторил киммериец вслух вертевшуюся в голове фразу.

— Что глупо? — не понял Зул.

— А-а! — Конан махнул рукой.— Привязалось.— Он посмотрел на друга и, видя его недоуменное лицо, пояснил: — Ну, когда Мэгил сказал, что эти шнуры уже ни к чему, мне в голову пришло, что это глупо. Да,— он задумался и так стоял некоторое время,— что-то мне показалось тогда глупым.

Он вновь обошел стол и дернул сперва один шнур, потом второй, и вновь дважды откуда-то из-за стены раздался мелодичный звон.

— Глупо,— снова задумчиво повторил Конан,— ну, конечно же, глупо вешать два шнура, которые оба дергают один и тот же колокольчик!

— И что же из этого следует? — заинтересовался Мэгил.

— Не знаю,— киммериец пожал плечами, попеременно глядя то на один шнур, то на второй — чтобы позвать слуг, хватит и одного шнура, но их два. Значит, второй повешен не просто так. Быть может, нужно дернуть одновременно за оба?

Глаза Зула восторженно вспыхнули, а черное лицо расплылось в радостной улыбке. Он тут же соединил обе кисти и потянул. И вновь где-то за стеной раздался отдаленный, мелодичный звон.

— Ну и?..— разочарованно протянул Мэгил.

— Не получилось,— развел руками Зул.

Конан поморщился, стараясь осмыслить происшедшее. Несмотря на неудачу, он был уверен, что все сделал правильно… Или все-таки что-то сделал не так и вновь задумался, внимательно оглядываясь по сторонам. Его взгляд заметался туда-сюда, но ничего достоного внимания не находил, пока не упал на расколотую пополам статую. Ну конечно! Как он мог быть столь невнимателен?! Наверняка запор двери действует так же, как и самострел! Отпирающий ключ в виде двух тел, но ведь что-то соединенных воедино шнуров он нашел, но ведь что-то наверняка должно предохранять от случайного открывания… Что это может быть?

Он вновь осмотрелся. Все молчали, с надеждой глядя на него, ожидая, что он придумает, а Мэгил — ехидна в рясе жреца — скептически улыбался, как бы говоря: «Посмотрим, посмотрим, парень, на что ты годишься!»

Киммериец еще раз посмотрел на расколотую статую. Так. Жертва встает на плиту, и кто-то поворачивает лапу паука. Что между ними общего?

Оба действия должны быть произведены одновременно. Значит нужно натянуть оба шнура и в то же самое время сделать еще что-то. Статуи? Нет. Барельефы? Слишком они далеко. Что еще? Быть может, та же паучья лапа? Ну, уж нет. Это нужно тянуться, а жрецы любят удобства…

Когда эта простая мысль пришла ему в голову, он невольно улыбнулся и посмотрел на кресло — последний предмет обстановки, оставленной жрецами.

Конан уселся в него и, соединив шнуры, потянул за них. На этот раз они пошли не столь легко, а вместо мелодичного звона раздался сухой щелчок. Как только это произошло, глухой рокот возвестил о том, что механизм пришел в действие.

— Конан, ты велик! — провозгласилМ эгил и посмотрел на друга восхищенным взглядом.

— Я всегда говорил тебе об этом,— ухмыльнулся Зул.

— Одно дело услышать от тебя и совсем другое — увидеть собственными глазами,— резонно возразил бывший жрец.

Конан присел перед камином. Давным-давно уложенные на его дне дрова, покрытые слоем пыли, все также леежали на месте, но массивной задней стены, вытесанной из цельной гранитной плиты, не было. Вместо нее зиял темнотой затянутый сплошным слоем паутины туннель.

— Ну что, полезли? — бодро спросил жрец и вопросительно посмотрел на киммерийца, но тот отрицательно покачал головой, хотя и понимал, что всем им не терпится поскорее узнать, какая тайна кроется в заросшей паутиной тьме.

— Оставим это на завтра — спокойно ответил киммериец.

— Почему же не сейчас? — вскричал Мэгил.

— Потому что уже далеко за полдень,— объяснил Конан, — а у меня свидание с Сурией.

— Любовь…— заставив себя успокоиться, задумчиво проговорил жрец.— Что она делает с нами!

Зул с интересом смотрел на товарища, ожидая, что тот скажет, но Конан отнесся к этому вполне спокойно.

— Любовь…— Он усмехнулся.— Я нарочно не пошел сегодня к окнам. Побоялся, что придушу её, как только увижу.— Он задумался ненадолго.— Хотя быть может, ты и прав. В конечном-то счете всем движет любовь… Ну, и ненависть тоже. Пошли! — Он дружески хлопнул жреца по спине, так что тот едва не рухнул на пол.— И если вздумаете соваться туда без меня, посмотрите вначале на статую.

Словно загнанная в клетку львица, Сурия металась по комнате и никак не могла успокоиться. Уверенная, что и Конан поступит так же, она специально ушла сегодня с церемонии раньше времени и вот теперь изводила себя страшными подозрениями, а киммериец все не шел. Никогда прежде она и мысли не допускала, что когда-нибудь мужчина получит над ней такую власть!

… Сегодня с утра все пошло не так. Начать хотя бы с того, что Хараг, словно бешеный пес, накинулся на нее, а она даже понять поначалу не могла, о чем идет речь. Оказалось, что этот напыщенный индюк отправил следом за ней своего человека, которого поутру нашли убитым в какой-то канаве.

Сурия сразу поняла, чьих рук это дело, но даже вида не подала. Она с издевкой заявила Харагу, что такая забота скорее тревожит ее, нежели успокаивает, и что в следующий раз, если, конечно, ему не надоело понапрасну терять своих людей, пусть предварительно справляется, нужны ли ей сопровождающие.

Услышав это, жрец чуть не задохнулся от злости и не нашел ничего лучшего, чем нагло заявить, что желает знать, где она была. Эта беспримерная наглость показалась ей настолько забавной, что Сурия не выдержала и расхохоталась ему в лицо, в результате чего Хараг принялся изрыгать проклятия. Это было просто великолепно!

Спокойно выслушав поток абсурдных обвинений и нелепых притязаний, она смиренно напомнила ему, что отчитывается лишь Рогазе, и спокойно ушла, оставив его в одиночестве.

Таким образом, Сурия одержала полную победу, но на душе у нее было вовсе не так легко, как хотелось. Все-таки Хараг оставался Харагом. Злобным, мстительным мерзавцем, имеющим к тому же — что бы там она ни говорила Конану — немалый вес в Сура-Зуде. Иногда ей приходило в голову, что он похож на ее тень. Вот только ума у него было чуточку поменьше, да и власти хотя и неявной, она имела побольше.