— Мы благодарим посла, а через него и нашего собрата Эрхарда, за оказанное нам уважение. В ответ выражаем ему нашу признательность и надежду на мир и выгодные торговые отношения между двумя нашими государствами. Однако требуется разрешить вопрос с послом Эндоло.

Вегель хлопнул в ладоши. Двери сзади открылись, и в зал, почтительно кланяясь, вошел дворцовый распорядитель.

— Пригласи Эндоло из Пограничья,— сказал король, вяло взмахнув рукой и опередив раскрывшего рот Вегеля.

Распорядитель, снова поклонившись, вышел, а через несколько мгновений в зал быстрыми шагами вошел тот самый Эндоло — один из охранников злополучного каравана. За прошедшее время немедиец отрастил усы и бородку, да и одеваться стал не в пример лучше. Из всей компании он знал только Конана и без особого удивления кивнул ему.

— Ты знаешь, господин посол, но у вас в стране, увы-увы, опять произошел переворот,— с некоторым ехидством в голосе сообщил Вегель.— Король, которого ты представлял, оказался оборотнем, и его лишили жизни. Правда, как мне сообщил верный человек, Его величество Хьярелла нашли сжимающим рукоять кинжала, торчавшего из его собственной груди.

Конана, принимавшего непосредственное участие во всех этих событиях, разобрал смех. Да и не только его. Эртель и Веллан с трудом сдерживались, даже обычно сумрачный Эмерт посветлел. Один Тотлант оставался невозмутим, как мумия из пирамид его далекой родины.

— Понятно…— протянул слегка разочарованный Эндоло.— Сменился король, сменяется и посол, верно?

— Да, мой друг,— прохрипел Эртель, которому неудержимо хотелось выскочить в коридор и заржать во все горло.— Теперь послом буду я, а ты можешь отправляться на родину.

— Понятно,— повторил Эндоло.— Ну что ж…— Он вздохнул.— Думаю, нам еще стоит обговорить кое-какие здешние дела.

— Само собой,— согласился Эртель.— Завтра утром ты мне все расскажешь.

Эндоло поклонился:

— Я могу идти?

Эльдаран слабо махнул рукой. Немедиец повернулся и вышел также быстро, как и вошел. Король посмотрел на Эртеля, потом на Веллана, особенно долго и пристально он вглядывался в стигийца, но смутить мага ему не удалось. Киммерийца король вспомнил не сразу.

— Варвар? — наконец неуверенно произнес он.— Наши пути никогда не пересекались? Конан недолюбливал обращение «варвар» и слегка обиделся. Однако все же ответил:

— Было дело. Я еще вас, Ваше величество, от смерти спас и за дочку вашу отмстил. Вернее, мы — я и Кейлаш.

Король чуть улыбнулся.

— Теперь я вспомнил. Тебя, кажется, зовут Конан?

— К вашим услугам, Ваше величество.— Конан вспомнил дворцовые порядки и слегка поклонился. «А у старика, оказывается, еще неплохая память»,— польщенно подумал он.

Король улыбнулся чуть шире и немного искреннее. Он поднял глаза к потолку и мечтательно прошептал:

— Был когда-то и я молодым… О, моя Эльспет…

Когда-то давным-давно, почти двадцать лет назад, Конана, тогда еще совсем молодого и имевшего весьма смутное представление о нравах цивилизованных городов, решили сделать козлом отпущения, подсунув ему браслет принесенной в жертву принцессы Эльспет — дочери короля Эльдарана. Но когда варвара пришли, так сказать, брать с поличным, то есть с браслетом, киммериец показал все, на что он был способен, раскидал стражников и сбежал. К своей подружке-танцовщице.

В драке ему изрядно досталось, и девушке пришлось позвать знакомого священника из храма Митры, разбиравшегося в искусстве врачевания. Перевязав раны варвара, лекарь, естественно, поинтересовался, по какому поводу была драка и кто сумел так хорошо обработал подобного громилу. Конан (в его оправдание можно только повторить, что он был молод и частенько доверял не тем, кому нужно) выложил всю историю с подкинутым сокровищем, а в доказательство предъявил и сам браслет. Священник схватил вещицу своими сухими лапками и вдруг заорал, как полоумный, бегая по комнате с выпученными глазами:

— Зло! Зло! Зло!

Конан уже подыскивал что-нибудь тяжелое, дабы треснуть священника по черепу и заставить остановиться, но старик прекратил орать, зато начал вещать непонятыми варвару словами.

Киммериец и его подружка согласно поддакивали и кивали, а затем потихоньку выставили внезапно спятившего старика за дверь. После чего Конан отправился к королевскому дворцу — поджидать заморийца, подсунувшего ему злополучный браслет. Воришка наверняка должен был явиться за наградой.

Если уж не везет — то не везет во всем. У дворца Конан напоролся на стражу, которая после долгих мытарств загнала беднягу-варвара в сточные трубы. Там он храбро расправился с местным зубастым-клыкастым обитателем помоек и даже нашел способ выбраться наверх. Однако какой-то не вовремя подвернувшийся садовник своей лопатой отправил киммерийца в страну бога снов Дагота.

Очнулся Конан, как обычно, за решеткой.

Однако история и не подумала на этом закончиться. Конану удалось оправдаться и даже выбраться из тюрьмы, попутно уничтожив почти всех настоящих виновников гибели принцессы Эльспет. Как водится, предводитель злобной шайки (вернее, предводительница — жрица-мутари) ускользнул, направившись через горы в пустыни полуночного Турана.

Конан, которого неизвестно почему потянуло на благородные поступки, вместе с Кейлашем отправился за ней, с пафосом провозгласив: «Зло должно быть наказано!»

Сколько раз потом Конан пожалел об этих словах — известно только ему одному.

С ними увязался и сумасшедший жрец. К счастью для попутчиков, в дороге ему проломили кувшином голову. Конан к этому отношения не имел, хотя руки у него чесались — любого выведет из себя ежедневное повествование о злобных кознях и отвратительных привычках мутари.

Вздохнув свободно, Конан и Кейлаш добрались до цели и не без труда, но все же извели последних оставшихся в живых мутари. Кейлаш, правда, лишился ноги, но на фоне такой великой победы это были мелочи.

Разумеется, победу требовалось отпраздновать. Чем два героя и занялись, выбрав для этой цели первую подвернувшуюся корчму. Они еще не успели поднять и первую кружку, как, словно назло, явился сам Митра. Пиво пришлось срочно спрятать (даже не слишком уважающий богов Конан ничего не смог поделать — рука сама убрала кружку под стол). Светлый бог их от души поблагодарил, а заодно выяснилось, что погоня Конана и Кейлаша за удиравшей мутари было предметом спора между Митрой и Сетом. Соответственно, Митра выиграл и сейчас собирался наведаться за долгом.

Конан робко заикнулся, нельзя ли получить некоторую долю с выигрыша, но выяснилось, что нельзя. Мол, дело смертных — сражаться во имя идеи, а не материальных благ.

Оскорбленный киммериец устроил скандал, утверждая, что больше никогда в жизни не станет работать на богов, да и ради людей тоже пальцем не пошевелит, пока не получит устраивающий его задаток.

Митра не стал дослушивать (очевидно, это было ниже его достоинства) и плавно растаял в воздухе. Варвар плюнул ему вслед, не попал и сел допивать пиво…

Все это стремительно пронеслось в голове Конана. Ему было приятно вспомнить свою бурную молодость, однако вдруг он обнаружил, что старался-то просто так, за спасибо… Да-а, молодой был, неопытный…

— Ты, между прочим, и сейчас трудишься отнюдь не за золото,— напомнил киммерийцу противный внутренний голосок.

— Заткнись,— велел ему Конан.— Сейчас совсем другое дело! Я за девушку погибшую мщу, не забыл? Она ведь мне жизнь спасла.

— Ну, если так, то конечно, — продолжал издеваться внутренний голос. — А жить ты на что станешь, герой? Жрать, извини за выражение, что будешь? Королевские благодарности в собственном соку?

— Золота у нас пока навалом,— напомнил Конан.— На все хватит.

— А сколько ты Веллану в кости спустил? — продолжал допытываться ехидный голосок.— И сколько еще продуешь?

Конан мысленно покраснел — голос говорил сущую правду. Деньги имели противное свойство кончаться. Месть — это, конечно, замечательно, однако с этого дела непременно надо поиметь что-нибудь более существенное…