— Нет. Насчет слежки я не ручаюсь, а так — день прошел очень спокойно. Что-нибудь случилось?

— Случилось,— Конан сплюнул.— Я участвую в заговоре против короля, Тотлант испарился незнамо куда, Эртель с Велланом потерялись прямо в королевском дворце и больше их никто не видел, завтра наступит ночь Девяти Звезд и придет конец мира, который пожрут древние зверобоги. Весело?

— Обхохочешься,— нахмурил брови Эмерт.— И что теперь делать?

— Меч у меня есть, теперь надо найти Книгу и Странника.

— Конан, я тебя просто обожаю за ясность разъяснений,— вздохнул боссонский богатырь.— А теперь ты расскажешь мне все с самого начала и как можно подробнее.

— Стоя посреди улицы? Пойдем домой.

— Не хочу,— набычился Эмерт.— Там Джареф, а я ему не верю. Точнее, там совсем не Джареф, а какой-то…

— Оборотень? — невинно подсказал Конан.— Плюнь. Там тепло и есть вино. А в трактир я сегодня больше не пойду. Там зубастые монстры и капитаны королевской стражи, пристающие к мирным путешественникам с просьбами свергнуть короля.

Эмерт посмотрел на Конана, будто на душевнобольного, в сотый, наверное, раз вздохнул и направился к крыльцу.

Невыспавшийся и злой как оса, Гуннар сидел в уголке обеденной залы «Эфеса», рядом со смуглым длинноволосым стариком, у которого вместо левой ноги имелась гладко обструганная деревяшка из драгоценного палисандрового дерева.

Одет старец был богато, как и положено старейшине — парчовый туранский халат, но не длинный, а чуть выше колен, небольшая матерчатая шапочка с вышивкой бисером, на уцелевшей ноге — бирюзовая туфля с загнутым носом, а на поясе роскошная сабля, инкрустированная золотом и разноцветными кристаллами аметиста. Гуннар рядом с величественным Кейлашем выглядел совершенным заморышем и нищебродом.

У старика имелась своя охрана. Поодаль, за соседними столами, восседали шестеро здоровяков-кезанкийцев с угольно-черными бородищами. Одинаковые войлочные чапаны, головы прикрывают темно-зеленые с белой вышивкой тюрбаны, из-под одежды видны рукава кольчуг. Масса самого разнообразного оружия — ятаганы, два самострела, метательные ножи на перевязях. Вид у всех несимпатичный и суровый. Пьют не вино, а сладкий шербет — воинам из Кезанкии запрещается употреблять горячительные напитки.

— Кейлаш! — радостно взревел Конан, едва показавшись на пороге «Эфеса» и вызвав тем самым угрожающее оживление среди подозрительных горцев.— Лет пятнадцать не виделись! Ты словно и не стареешь! Как был седым и морщинистым, таким и остался!

— А ты, Конан, повзрослел, но не поумнел,— добродушно прохрипел Кейлаш, рассматривая варвара слезящимися глазами.— Рад приветствовать. Познакомь меня со своими друзьями.

Старик указал взглядом на двоих людей, пришедших вместе с Конаном.

— Эмерт из Боссонии,— варвар ткнул пальцем в грудь оборотня.— Наемник и, замечу, неплохо знает свое ремесло. Джареф, мой старый друг. Сейчас на службе у короля Бритунии.

Эмерт Кейлаша совсем не заинтересовал, а вот на фигуре молчаливого Джарефа старик остановил взгляд надолго, не меняя, впрочем, выражения лица и глаз.

— Зачем звал, почему хотел встретиться? — сразу приступил к делу Конан, отодвигая в сторону заснувшего Гуннара.— Все прошлые дела мы закончили, общих долгов нету…

— Я тебя звал? — Кейлаш впервые позволил себе показать удивление.— Ты присылаешь ко мне среди ночи этого голодранца (старик покосился на Гуннара), требуешь немедленной встречи… Я полагал, что моего друга Конана постигла беда и немедля поспешил…

— Постой, постой! — Конан помотал головой, будто просыпающаяся собака.— Я намедни был во дворце у короля Эльдарана. Ко мне подошел какой-то кезанкиец и сообщил, что старина Кейлаш хочет меня увидеть и назначил встречу в трактире «Сын гор». Я пришел, меня там пытались убить, наслали клыкастую нечисть, едва не разорвавшую меня и Гуннара на клочки… Как это понимать, Кейлаш?

— Э-гм,— с самым мудрым видом кашлянул пожилой горец.— Не хочу сказать ничего плохого, дружище, но никто из моих родственников или друзей не служит во дворце короля Бритунии. Мало того, старейшины моего клана даже никогда не приглашаются к Эльдарану. Король почитает кезанкийцев низкородным племенем.

— Так.— Варвар откинулся на спинку стула и схватился за голову. Эмерт, уж на что тихоня и молчун, втихомолку заржал. Джареф посмотрел сочувственно.— Кто-нибудь мне объяснит, что происходит в этом вонючем городишке? Гуннар! Просыпайся, оборванец!

— Чего? — Гуннар воззрился на варвара красными слипающимися глазами.

— Ничего, спи дальше. Иначе убью.

— Может быть, мой досточтимый друг, Конан из Канахов, расскажет о трудностях, ныне его постигших? — преспокойно осведомился Кейлаш.— Хотя я всегда был уверен, что самая большая твоя трудность — это ты сам.

— Не буду спорить,— отмахнулся Конан.— В общем, слушай. Нынче ночью будет конец света…

Если Конан увлекся красочным повествованием о жутковатом пророчестве, связанном с предстоящей Ночью Девяти Звезд, а все остальные восхищенно внимали, то Эмерт тихонько сидел в углу и думал о чем-то своем, бросая неприязненные взгляды на Джарефа. Между прочим, Джареф увязался вместе с Конаном, едва только услышав о предстоящей встрече со старейшиной Кейлашем, а варвар позволил Джарефу прогуляться вместе с ним до трактира. Конан по-прежнему не разделял подозрений Эмерта.

А какие, собственно, подозрения? В чем их смысл? В том, что Эмерт заявляет, будто Джареф — это совсем не Джареф? Смешно! Конан отлично знал по долгому опыту, что двух абсолютно одинаковых людей существовать не может. Да, встречаются двойники, можно перепутать братьев-близнецов или двойняшек, однако никакой близнец или двойник никогда не сумеет в точности копировать другого человека. Всегда найдутся отличия — родинки, манера поведения, мелкие незаметные привычки, делающие человека неповторимым… Конан отличался завидной памятью, и, пускай раньше видел Джарефа всего несколько раз, прекрасно его запомнил. Вывод был сделан окончательный: Эмерт ошибается. И вообще, у боссонца в последние дни развилась самая настоящая мания преследования, любой тени пугается.

Может, это происходит от того, что Эмерт — оборотень, и чувствует близкое присутствие Бешеного Вожака? Он даже не сумел внятно объяснить свои подозрения насчет Джарефа, а только мямлил — мол, нашего хозяина подменили.

Предположение о подмене одного человека другим Конан отмел, как несостоятельное. Однажды, много лет назад, в немедийской столице Бельверусе, киммерийцу и его приятелю Мораддину пришлось столкнуться с деятельностью мага Арраса, сумевшего поменять местами души короля Немедии и безвестного дворцового служки. Тело короля являлось подлинным, а вот душа принадлежала ничтожеству, плясавшему под дудку Арраса и других заговорщиков. Интрига получилась хитрая, но заговор, как всегда и бывает, провалился из-за мелочи — человек, душу которого поселили в тело короля Нимеда, не смог вжиться в новую роль и выдал себя непривычным для короля поведением.

Многоумная графиня Эрде, госпожа Ринга, моментально поняла, что во дворце происходит нечто странное, и благополучно раскрыла заговор, опираясь на помощь Конана и Мораддина…

По дороге в «Эфес» Конан вспомнил о случае с потерянным королем, внимательно осмотрел Джарефа и не нашел в его облике или манере держаться ничего подозрительного. В конце концов, Аррас — единственный маг, владеющий заклинанием перемены душ — живет где-то в Бельверусе, и уж совершенно точно немедииский колдун не стал бы помогать взбесившимся оборотням. Аррас хоть и гордец, но человек неплохой, а самое главное — умный. Ни один здравомыслящий представитель людского племени не пойдет на соглашение с Бешеным и его шайкой.