– Прямо здесь, правее от моего кресла! – указал Юджин без малейшего смущения от суматохи, которая возникла вокруг из-за его капризов.

– Ну вот... Так оно гораздо лучше... Вот видишь, Барт, я говорил, что все-таки заставлю тебя сдвинуть ее, и я был прав....

– Если бы ты не был таким ужасным лентяем, ты не позволил бы Вивьен в одиночку передвигать тяжелые веши! – гневно заявил Барт, возвращаясь на свое место рядом с Ингрэмом.

– О да, но мне вдруг пришло в голову, что твоя галантность не позволит тебе смотреть на все это равнодушно! – рассмеялся Юджин. – Конечно, я не стал бы рисковать с Коном или Ингрэмом, но насчет тебя я всегда знал, что у тебя нежная душа, мой милый! Но раз ты был так ЛЮБЕЗЕН, я сообщу тебе еще кое-что, от чего твои переживания по поводу прибытия Клея покажутся сущим пустяком... К нам скоро вернется еще и Обри!

– Что?! – взвизгнул Барт.

– Да нет, он не приедет, – сказал Конрад тоном большого знатока. – Ему здесь не место, он сам это отлично знает.

– Да брось ты! – отмахнулся Барт. – Он наверняка опять проигрался... Он все у меня перебьет... Папаша всегда его почему-то жаловал...

– Не надо паники! – продолжал спокойно Конрад. – Я готов побиться с тобой об заклад, что он не приедет.

– Ты кретин, каких мало! Он будет вынужден приехать на день рождения старика! – сказал Барт. – Даже такой негодяй, как Обри, не посмеет забыть об этом... И если он снова проигрался, я не знаю, что я сделаю... Ах, Раймонд, скажи ты, неужели все это правда?! И Обри к нам действительно заявится?

Раймонд, который только что вошел в комнату, спокойно заметил на это:

– Нет, если у меня найдется кое-что сказать отцу по этому поводу...

– Но ведь ты же ни черта не скажешь! – хохотнул Ингрэм саркастически.

И тут вмешался Барт:

– Послушай, Раймонд! Скажи наконец прямо, что ты думаешь. Не можешь ведь ты допустить, чтобы здесь у нас появился Обри и начал своим мерзким языком развращать наши юные души! Не обо мне, хотя бы о Коне подумай!

Это страстное замечание вызвало взрыв хохота. Единственным, у кого на лице сохранялась скучная мина, был Раймонд. Он неторопливо подошел к чайному столу и стал ждать, пока тетушка Клара нальет ему чашку.

– Ну да, старику только и осталось вызвать домой еще и Клея для полного комплекта – с мягкой грустью высказался Юджин. – Какой у нас сегодня, однако, получился знаменательный денек, нечего сказать...

– Да-а, вот тебе раз, а вот тебе два! – сказал Конрад, отрезая себе огромный кусок пирога. – А неплохо бы услышать еще и мнение Вивьен. И вообще всей той массы людей, которые живут в нашем доме...

– Ты не беспокойся об их числе! Мы всех способны прокормить! – хладнокровно заверил его Раймонд.

– А за каждый прожитый здесь день они нам очень благодарны!

Вивьен густо покраснела, а Юджин, как бы невзначай, спросил:

– Это что, в мой огород камешки?

– Вероятно, – бесцветным голосом отвечал Раймонд.

– Ага, ну теперь, по крайней мере, мы знаем, чего нам ожидать! – нехорошим смехом засмеялся Ингрэм.

– Раймонд всегда так нежен, заботлив к своим родным и даже немножко перехлестывает со своими братскими чувствами...

Раймонд тихо помешивал ложечкой сахар в чашке, не глядя на Ингрэма. Его губы искривились, словно он что-то хотел сказать, но сдержался...

Барт, отрезая себе от пирога здоровенный кусок, громогласно спросил:

– Слушай, Рай, а может быть, ты намерен всех нас выгнать вон, когда старик помрет?

Раймонд на секунду нахмурился, словно от боли, а потом так же спокойно сказал:

– Наоборот, старик завещает все тебе, если ты только будешь вести себя без дураков...

– Не знаю, на что ты намекаешь, – проговорил Барт, густо краснея. – Но я и сам хотел бы, чтобы старик поторопился со своим завещанием, потому что...

Глаза Ингрэма бегали от Раймонда к Барту.

– Черт вас возьми! – воскликнул он. – О чем это вы? И что это ты такое говоришь, маленький Барт?

– Ничего. Это тебя не касается.

– Ага, ЛЮБОВЬ! – пробормотал Юджин. – Мечты молодости...

– Ну да! Как одно связано с другим? При чем тут любовь и наследство?.. – в сомнении заметил ему в ответ Ингрэм, совершенно расстроенный...

Но в этот интересный момент Ингрэма отвлекла его жена Майра, которая спросила, как он относится к высказыванию их кузнеца о том, что их дети лучше научатся езде верхом на лошади, если будут терпеть боль и падать на скаку. В связи с этим она начала развивать тезис о неспособности Бертрама и Рудольфа сколько-нибудь продолжительно выносить страдание, и этот слюнявый разговор так нехорошо подействовал на Барта, что тот попросту вышел из комнаты.

Барт нашел свою Лавли в одном из коридоров; девушка стояла лицом к окну и разглядывала садик, посаженный тетушкой Кларой... Заслышав его шаги, она повернула к нему лицо и улыбнулась всепозволяющей улыбкой... Он схватил ее без особых церемоний и повлек прочь...

– О Господи, как давно я не видела тебя... – простонала она томно...

Она вдруг приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы своими раскрытыми губами... Потом проговорила грудным, страстным голосом:

– Сегодня!..

– Но только на пару минут!

– Нет, на полчаса...

– О Боже! Я не могу так! Нет уж, лучше зайди сейчас в классную комнату...

Он прошел с ней туда и потом одним ударом каблука захлопнул за собой дверь... Сперва они просто целовались, потом она, как бы ослабнув, опустилась на старинную софу... Но ее нежные ручки лежали на его груди и не позволяли приблизиться вплотную, к чему Барт так стремился... Она, слегка прикрыв глаза, расслабленно повторяла:

– Не сейчас, Барт... Только не сейчас... Нет... Барт совсем сошел с ума после этих слов.

– Ты маленькая чертовка, я теперь вовсе не верю, что ты меня хоть немного любишь! – заявил он, задыхаясь.

– Ах, меня так легко обмануть такому джентльмену, как ты... – она то ли горько смеялась, то ли сладко плакала, не понять... – Ты меня обманешь...

Он схватил ее и бросил на себя, так, что ее голова оказалась у него на коленях.

– Я женюсь на тебе, Лавли! Клянусь тебе! Я женюсь на тебе!

Она, не делая ни малейших попыток высвободиться из его объятий, произнесла все так же горько:

– О нет, нет... Это вряд ли будет...

Его рука, ласкавшая бедро девушки сквозь тонкое сукно, вдруг напряглась, коснувшись чего-то сокровенного...

– Лавли, я схожу с ума... Ну давай же...

– О нет, мы должны быть терпеливыми! – отвечала она. – Барт, любовь моя, дай мне сесть нормально и остаться приличной девушкой... Нет, нет, нам нужно быть осторожными...

Он освободил ее из своих объятий, и она сразу стала приводить в порядок свои растрепанные волосы и платье...

– Черт побери! Я в конце концов сам себе хозяин, и я сделаю то, что решил! И если даже папаша не оставит мне ферму Треллик, я смогу и сам заработать себе на жизнь! Я способен на это, в отличие от моих слабосильных братьев!

Она тонко улыбнулась:

– Надо еще поискать того, кто захочет нанять тебя на работу, милый... С твоим диким нравом, с твоими амбициями, со всей той кашей, что у тебя в голове... Мы небогато будем жить, думаю, даже если ты получишь эту ферму...

Он оскалился:

– Нет, брось, ты ничего не знаешь! Я чертовски нужен Раймонду. Он наймет меня для работы на конезаводе, вот увидишь.

– Нет, милый, это не так. Попробуй только рассказать своему братцу Раймонду, что ты собираешься жениться на Лавли Трюитьен, и увидишь, что за этим последует... Но более того, он ничего и не может сделать для нас, даже если бы хотел, пока твой папаша жив...

– Ну ладно, так или сяк, я могу устроиться работать тренером верховой езды сам по себе.

– И все равно тебе на первое время нужны будут деньги, милый! А если ты вступишь во владение Трелликом со всеми его долгами, то будь уверен, тебе еще не один месяц придется с ними расплачиваться...

– Да, но я не стану ждать!

Она глубоко и прочувствованно вздохнула.