К тому же благодаря герцогу Салфорду она теперь ездила на маленькой, горячей, но уже приученной к узде кобыле, которая была отлично обучена всем видам аллюра. Феба непроизвольно вскрикнула от восторга, когда впервые увидела Светлячка. Она не могла понять, как миссис Ньюбэри позволяет кому-то другому ездить на такой замечательной лошади? Миссис Ньюбэри тоже не могла ответить на этот вопрос, поскольку почему-то предпочитала своего старого и любимого Юпитера. Правда, Феба поняла ее чувства. У нее тоже была старая верховая лошадь, лучшие дни которой остались в далеком прошлом, но она до сих пор оставалась ее любимицей.

Однако Феба Марлоу довольно скоро открыла правду в отношении Светлячка. Майор Ньюбэри, которому так к лицу был алый мундир, обратил внимание, что жена со своей новой подругой почти ежедневно отправляются на прогулки верхом. Он вышел на крыльцо их маленького домика и, как только заметил Светлячка, воскликнул:

— Джорджи, это и есть та кобыла, которую дал тебе Сильвестр? Клянусь Юпитером…

Феба в тот момент находилась достаточно далеко и, казалось, ее ушей не достигли ни этот вопрос, ни последующий испуганный возглас майора:

— А? О!.. Совершенно верно, моя дорогая! Совсем из головы вылетело!

Несколько ужасных секунд Феба спрашивала себя, что ей следует делать. Потом решила притвориться, что ничего не слышала. К этому ее подтолкнуло не только хорошее отношение к Джорджиане, но и нежелание прекращать приятные прогулки.

Сильвестр оказался прав, когда предрек, что Феба и Джорджи быстро подружатся. Они нравились друг другу, а так как леди Ингхэм не возражала, то Феба часто бывала в веселом доме Ньюбэри. Леди Ингхэм только ворчливо заметила, что Ньюбэри не мешало бы поднабраться хороших манер, но Феба, которая посещала исключительно большие официальные вечера лондонского высшего света, была в восторге от своих новых друзей. Больше всего ей нравились вечеринки. Миссис Ньюбэри проводила их в своем несколько запущенном доме. Никто никогда не знал, что может произойти на вечеринках Джорджи, говорил лорд Ярроу. Он рассказал, что однажды приехал пять минут спустя после того, как хрустальная люстра в гостиной упала на пол. Джорджи стояла, как Дидона[9] среди развалин Карфагена, только более спокойная. Сильвестр согласился с другом, но, по его мнению, лучшим вечером у его кузины, на котором он присутствовал, был не тот, когда упала люстра. Однажды новый дворецкий Джорджианы, мертвецки пьяный, впустил его в дом и, закрыв дверь, упал замертво. Фебе даже в голову не могло прийти, что люди могут быть такими раскрепощенными и веселыми, как в доме Джорджи Ньюбэри. Да и Сильвестр ей особенно нравился, когда находился у кузины в окружении своих близких друзей. Конечно, это могло быть еще одним проявлением его высокомерия. Герцог показывал себя с самой приятной стороны только в кругу своих родственников и самых близких друзей. Однако нельзя отрицать, в эти моменты он бывал очарователен.

Салфорд был так же неотразим во время давно запланированной экспедиции в Ричмонд-парк. Фебу особенно удивило, что его настроение не испортилось даже после того, как к первоначальной компании прибавились еще три человека, причем кое-кто из этой троицы вызывал у Сильвестра особое раздражение. О том, что к ним решил присоединиться майор Ньюбэри, герцог Салфорд узнал с радостью. Он хладнокровно принял новость, что с ними поедет его невестка, которая решила захватить своего брата Чарлза. Но когда утром в день прогулки в Ричмонд-парк неожиданно выяснилось, что Ианту вместо брата сопровождает сэр Наджент Фотерби, даже майор, не славящийся особой привередливостью, громким шепотом сообщил жене, что у него появилось сильное желание побыстрее дать деру, поскольку, по его мнению, эта развлекательная прогулка с самого начала обречена на провал.

Поначалу на самом деле казалось, что этим все и закончится. В последнюю минуту Ианта сообщила, что они с братом решили встретиться с остальной компанией у Роухэмптонских ворот, а лошадей пошлют вперед с конюхом. О таком внезапном изменении планов Сильвестр узнал только в доме Ньюбэри, куда он прибыл для того, чтобы сопровождать дам. Услышав об этом, герцог сердито воскликнул:

— О, Господи, Джорджи, почему вы не сказали Ианте, что если она не хочет ехать с нами, то могла бы остаться дома? Она заставит нас прождать час, а скорее всего и больше.

— Наверное, вы правы, мы действительно потеряем из-за нее не меньше часа, только злитесь на меня напрасно, — спокойно ответила Джорджи. — Записку Ианты принесли не более двадцати минут назад. Единственное, что я могла сделать, так это послать лакея обратно с напоминанием, что поскольку билеты для проезда в Ричмонд-парк у вас, она не должна опаздывать.

— Так она и послушается! — недоверчиво заметил Сильвестр.

Но когда процессия добралась до Роухэмптонских ворот, герцог Салфорд был приятно удивлен, увидев ожидающую их невестку. Он подумал было, что отнесся к Ианте незаслуженно строго, когда в ту же минуту заметил, что рядом с ней находится не ее брат Чарлз, а как всегда модно одетый сэр Наджент Фотерби. Сильвестр мгновенно напрягся, добродушное выражение лица сменилось высокомерным изумлением. Феба с трудом подавила сильное желание заявить герцогу, что он чрезмерно кичится своим титулом. Она уже почувствовала жалость к сэру Надженту.

Однако ее жалость оказалась совершенно напрасной. Сэр Наджент знал, что не нравится Сильвестру, но ему даже в голову не могло прийти, что Сильвестр или кто-то другой может его презирать. Доведись ему осознать это, и он был бы очень шокирован. Когда герцог поднял свой монокль, Фотерби держался невозмутимо, ведь было очевидно, что герцог изучает безупречные складки на его галстуке. Сэра Наджента нисколько не удивило такое демонстративное проявление внимания к его галстуку. Напротив, он был бы сильно разочарован, если бы галстук, на завязывание которого у него ушло так много времени и мастерства, не привлек ничьего внимания. Не так уж много людей могли повязать галстук на восточный манер. Сэр Наджент не сомневался, например, что Сильвестр не умеет этого делать, поскольку на это уходят годы упорных тренировок, и даже после того, как человек считает, будто уже постиг трудное искусство, для этого все равно требуются напряженные усилия. Сэр Наджент был уверен, что все джентльмены ему только завидуют, поскольку его происхождение безупречно, а годовой доход превышает шестьдесят тысяч фунтов. Пусть лорд Марлоу и обозвал его добрых приятелей довольно грубо «прилипалами», но в вопросах моды и спорта сэр Наджент Фотерби являлся непререкаемым авторитетом.

Невосприимчивость сэра Наджента к насмешкам спасла увеселительную прогулку от полного фиаско. Фотерби воспользовался первой же подвернувшейся возможностью и подъехал к Сильвестру, чтобы привлечь внимание к своему гнедому.

— Вас можно поздравить, — унылым голосом произнес герцог Салфорд.

— Чертовски мило с вашей стороны, герцог, — ответил сэр Наджент, отвешивая Сильвестру легкий поклон. — Могу только сообщить, что это было совсем нелегко. Понадобилось чертовски много ловкости и сообразительности, чтобы приехать вовремя. Если я чем-то и могу гордиться, так именно этим. «Леди Генри», — сказал я… Не хочу показаться самоуверенным, но я сказал не так официально, а намного ласковее, герцог. «Моя дорогая, — сказал я, — мы испортим его светлости настроение, если заставим томиться на месте встречи. Помяни мое слово!» И она собралась вовремя.

Лицо Сильвестра непроизвольно прояснилось.

— В самом деле?

— Да, — с серьезным видом заверил собеседника сэр Наджент. — «Моя сладенькая», — сказал я… надеюсь, вы не возражаете, герцог?

— Абсолютно не возражаю.

— Правда? — обрадовался сэр Наджент, поворачиваясь в седле, чтобы взглянуть на Сильвестра. Жесткий воротник рубашки и высокий галстук, повязанный на восточный манер, сделали это простое движение довольно трудным.

— А почему я должен возражать?