— Добрый вечер, Квентин, — улыбнулась белокурая девушка. — Вы скрываетесь, а мне, напротив, очень хочется с вами познакомиться. Я занимаюсь отравлениями и поиском противоядий. Анри подобрал для меня пару свитков, но… я слышала, что произошло несколько недель назад. Вы были там; может быть, вы расскажете, как это бывает на самом деле? Если вам не неприятно?..

— Не неприятно, — кивнул я. — Я думаю, Лин вам ответит. Только, пожалуйста… не сегодня. И лучше бы не завтра тоже.

— «Не завтра тоже». Ты с какого языка переводишь? — хмыкнул Анри. — С изначального?

— А есть другие языки? — поинтересовался я.

Анри вдруг смутился, покосившись на спутницу.

— Сказки, конечно… Если верить в изначальный мир — а я в него верю, — он сверкнул глазами на нас, — там одних диалектов было сорок тысяч. Немыслимое количество народу, разобщенные люди, земли — вот и получилось пепел знает что. Человек мог ничего не делать всю жизнь: его кормили лишь за то, что он знал больше одного языка.

— И ничего не умел? Браво, — засмеялась вторая девушка. — Хотела бы я так.

— Голова лопнет, — поежилась белокурая красавица. — Сорок тысяч! Больше, чем народу в Галавере! Представляете, выстроить их вдоль мира? Проходишь пару миль, и перестаешь понимать людей вокруг. Анри, а на скольких языках вы говорите?

— Вы меня переоцениваете, сударыня, — поклонился Анри. — Я, признаться, не знаю и изначального так, как мне бы хотелось. Скажем, эту песню я не переведу.

— Жаль, — она мечтательно смотрела на музыкантов. Скрипка выводила печальную мелодию, и мужские голоса следовали за ней, как перелетные птицы. — А они понимают, что поют? Если нет, как они умудряются не переврать слова?

— Эту песню столько раз переводили с изначального и обратно, что ей уже ничего не страшно, — беспечно произнес кто-то за моей спиной. — А вообще они поют, что через полсотни лет мы все умрем. Они приезжали в Темь прошлой весной, я и вызнала.

— Эка невидаль, — пробормотал паренек рядом. — Вот если бы они пели, что через полсотни лет мы родимся, каждый школяр знал бы слова наизусть.

Я обернулся.

— Лин!

Она стояла, чуть скосив голову. Светлые волосы убраны наверх, а платье легко касается травы, обнажая плечи и… Вода сияющая, за что мне все это?

Я задумчиво посмотрел на небо. Может, дождь пойдет?

— Красиво поют, — отрешенно произнес Анри. — Файризфаст. Как название чужедальних земель.

Стихоплет… Я покосился на него.

— Это означает «быстрый огонь», кажется.

— Тем более. Хорошо бы назвать так заклинание поярче. Файризфаст…

Над нами пролетел воздушный змей. Косые картинки на бортах напоминали стихотворные строки.

— Или стихотворение, — невинно произнес я. — А потом уже и песню сложат.

— И баек насочиняют, — фыркнул Анри. Кажется, мой укол прошел мимо цели. — Нет, я бы назвал так что-то летящее, вроде этого змея. Знаете, как в изначальном мире?

Три пары девичьих глаз уставились на него.

— А в должности архивиста есть свои преимущества, — заметил он, покосившись на нас с пареньком. — Так вот, люди тогда не летали на драконах и дирижаблях, потому что первых не было, а вторые…

— Что вторые? — вскинула бровь Лин.

— Как это не было?! — А это, кажется, я.

— Неважно, — отмахнулся Анри. — А было так: люди заходили в коридор, садились, привязывали себя, и коридор взлетал.

— Как?

— Ну, как-то взлетал… Начинал махать крыльями, вероятно.

— А люди вокруг, наверное, поднимали головы и окликали друг друга: смотри, летающий коридор! — хихикнула девушка. — Анри, вы серьезно?

— Что может быть серьезнее летающего коридора? — Анри кивнул в сторону музыкантов. — Кому попало, ручаюсь, такое в голову не придет. Им уж точно.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь. Право, если бы мы встретились при других обстоятельствах… Может быть, и подружились бы.

Лин коснулась моего плеча и показала взглядом на парк.

— Я хотел извиниться… — шепотом начал я, еще думая о дуэли на постоялом дворе из-за чужих стихов. Посмотрел на Лин и махнул рукой. — Потом, все потом. Идем.

Не прощаясь, мы направились по аллее в глубь парка. За спиной раздалось: «Летающий коридор!», и взрыв смеха заглушил слова.

— Веселятся, — заметил я. — Может, зря мы ушли?

— Сейчас, — Лин моргнула, и я с ужасом заметил, что она еле сдерживает слезы.

Мимо лиственниц и скамеек, мимо замершей в сумерках парочки, мимо веселых школяров в картонных шлемах… Я остановился на берегу, но Лин покачала головой, и мы ступили на деревянный мост. Доски глухо стукнули под ногами.

На другом берегу было влажно и тихо. Ива укачивала неспокойные ветви, кусты темнели поздней зеленью. Редкие огни замка отражались в воде.

Я опустился на присыпанную звездами траву. Лин села рядом, подтянув ноги к груди. Белое платье казалось припоздалым облаком. Я мотнул головой: опять! Квентин, ты не дракон, а не пойми что. Туман в голове, вернее и не скажешь.

— Ты ужинала? — спросил я.

— Некогда было, — Лин грустно усмехнулась. — Чаю вот попила вприкуску. С ключами.

— Ты заходила к нашему соседу по экипажу, — медленно проговорил я. — И сделала слепок ключа от библиотеки?

— Я и у лекаря была. Чтобы не вызывать подозрений, — Лин подняла голову, посмотрела мне в глаза. Как же она изменилась за последние недели… — И к тому торговцу зашла бы, только он теперь торгует чудесами в другом месте, а в Галавер посылает приказчика. Марек ничего не узнает… но если бы… что бы он сказал…

Я успел ее подхватить. Светлые волосы ткнулись мне в подбородок.

— Лин, не… — я не знал, что говорить. — Не надо.

— А обкрадывать друзей надо? — Она с ожесточением провела руками по лицу, оставляя красные следы. — А залезать, куда тебя не просят? У него жена делает фигурное печенье. А я смотрела ему в глаза и врала. У де Вельера хотя бы была цель, а я? С кем я? За кого?

— Со мной, видимо. — Я вздохнул, отодвигаясь. — Но ты же не с бухты-барахты бросилась мне помогать?

Лин всхлипнула и затихла, упрямо тряхнув головой. Под мостом журчала вода.

Мой взгляд упал на ее плечи, и я понял еще одно.

Скрытый рисунок прочитать непросто. Когда я учился снимать копии страниц, не один лист разлетелся в клочья; десяток обуглились. Я не буду читать новое заклинание на коже, сразу, без подготовки: это бесчеловечно. И не оставлю Лин здесь. Не могу.

— Ты знал, что я ученица дракона? — глухо спросила она.

Я похолодел.

— Марек учил меня логике, — продолжала она. — Связи, обстоятельства, действия. Я умею рисовать цепочки условий, перемножать многозначные числа. Но, знаешь, так хочется верить, что я один раз неправильно сложила два и два. И одноруких фехтовальщиков было три или десять, и мэтру отсекли руку не в Галавере, и…

Она шумно выдохнула. Я боялся вздохнуть.

— Я не хочу, чтобы с тобой было то же самое, — просто сказала она. — Даже если тебя зовут не Квентин, а де Рист, и с де Вельером вы заодно.

— Мы не заодно. — Я поразился, сколько льда было в моем голосе. — В тот день, когда… Я видел его первый раз в жизни.

— А про мэтра что скажешь?

— Если маги его в чем-то подозревают, его нужно предупредить, — я поднялся на ноги. — Немедленно.

— Никто не знает, кроме меня, — Лин отвернулась к воде. — Я подслушала разговор Далена и Эйлин. Волшебники не любят вспоминать о старых добрых временах, но там был повод.

— Какой?

— Потом, — она покачала головой. — Я слышала достаточно. Кому еще заклинание оторвало руку, кто фехтует, как драконы, кто избегает магов и прячет свой огонь? Я знаю. Они нет. Когда разговор зашел про Темь, они лишь пожали плечами. Квентин, почему он не сказал мне? Почему ты?..

— Потому что он погиб, если ты расскажешь Мареку, — ровно ответил я. — Ты этого хочешь?

— Мечтаю!

Лин сверкнула глазами, поднимаясь, и я с запозданием вспомнил, на что она способна. А у меня на нее рука не поднимется. И я сам не знаю, что придавит пальцы: чувство вины? Боязнь повредить послание? Или то самое, туманное?