— Ни одна глупость не остается неотблагодаренной, — нарушил молчание Дален. — В каком году ты родилась? Многие маги вели дневники; я попробую узнать, как и почему ты получила имя.

— Не стоит, — я качнула головой. — Мне и так не по себе.

В коридоре пробухали злые неуверенные шаги. Дверь приоткрылась, и Анри просунул в щель взъерошенную голову.

— Ну вы учудили, господа, — язвительно заявил он. — Лучшая волшебница всех времен опять устроилась на перилах и строит огненную лестницу до крыши. Сушеная малина кончилась, что ли? Или мировая скорбь нынче в моде? Как вы после всего этого будете решать мои задачи — ума не приложу.

В раздраженном голосе звучала явная тревога. Марек с задумчивым видом наступил мне на ногу. Я вздохнула.

— Не башня, а проходной двор, — ворчливо заметил Дален. Я моргнула: за пару секунд он превратился из учтивого изваяния чуть ли не в доброго дядюшку. — Где выкладки по зеркальным плоскостям, хотел бы я знать?

— Эйлин считает, что все сводится к чистой математике.

— Когда она это говорила? Если бы огонь сводился к технике, магией мог бы заниматься любой супостат-любитель, — Дален протянул руку за свитками. — Садись, будем разбираться.

Анри нетерпеливо приник к столу, сдвинув в сторону чашки. Вдвоем они склонились над свитками, уже не видя ничего вокруг. Когда мы уходили, они жадно и весело обсуждали новое заклинание, перебивая друг друга.

Снаружи никого не было. В отдалении тоскливо ошивался одинокий школяр; в воздухе ровно горела недостроенная лестница.

— Шедевр, — заметил Марек. — Лин, тебя предупреждать надо?

— Нет, я все поняла и никому не скажу, — мрачно отозвалась я. — И еще полгода буду раскаиваться, что подслушала, если тебе интересно. Марек, а Дален всегда такой разный?

— До того, как мы побывали в подвалах Вельера, он был таким, каким ты его видела только что. Он и сейчас таким бывает, только редко.

— А что там произошло? Ты все грозишься рассказать, только…

— Всякому овощу свое время, — Марек остановился у своих дверей. — Подожди, а Квентин тебе не рассказывал?

— Нет…

— Любопытно. Впрочем, ты потеряла столько крови, что я бы удивился, если бы он тебе рассказал.

— Вы двое из моей комнаты не выходили, — чуть улыбнулась я. — И постоянно рассказывали что-то хорошее, то ты, то он. Ты еще и гранатовый сок таскал… Марек, а как же Анри? Разве Дален с ним не поделится новостями?

Марек взглянул вверх, на окна башни.

— Думаю, он это уже сделал. Наедине, тихо и тактично. Кстати, как тебе твой наряд?

— Хорошо. Почему ты спрашиваешь… — Я осеклась, взяв себя за рукав. Красная ткань!

— Совсем о ней забыла, да? — понимающе спросил Марек. — Сохранишь это чувство?

— Уже не получится, — буркнула я. — Ты же напомнил.

— Давай попробуем так, — он оттащил меня в пустой коридор. — Снимай.

Я послушалась.

— А теперь?

— Теперь… — Я расслабленно прислонилась к стене. Глубокий вдох, другой… — Теперь можно прятаться.

— Вот. Запомни это ощущение. А лучше отключи голову и задействуй руки, — Марек скрестил пальцы, обвив средний вокруг указательного. — Пусть скрещенные пальцы означают, что ты готова стать невидимкой. Если пальцы сплетены, ты крадешься в тенях, и ничто тебе не помешает.

— Подожди… Это магия?

— Нет. Всего лишь маленький трюк-напоминание. Не бойся яркой одежды, Лин. И не думай, что ты оказалась здесь по ошибке. Ты не невидимка, но можешь стать ей, когда захочешь.

— Марек, я знаю…

— И я знаю, что ты знаешь. Но лишний раз напомнить не мешает.

Он подмигнул мне и исчез за дверью. Мой наставник, опекун… друг. Почему я думаю о нем и вижу мэтра с одной рукой?

Несколько минут я нерешительно стояла в коридоре. Бежать к Квентину или спокойно заниматься? Ведь никто, кроме меня, не знает ни о мэтре Лероне, который на самом деле дракон Рист, ни о родстве магов с драконами. Я не знаю как, но Саймон ничего не узнал. Ничего не изменилось. Пока.

И я не хочу, чтобы оно менялось!

Я знаю, что будет, когда исчезнет Квентин. Соберутся близкие друзья в башне Далена — и каждый будет стыть в своем одиночестве. Эта свобода… она хороша, но чего-то в ней не хватает. Квентин не такой. Даже когда он молча сидит рядом.

Через два дня праздник. Драконье лето, последний урожай солнечно-шершавых дынь, танцы, звон браслетов, смех и фонарики на деревьях. Всего два дня, а потом… Я решусь обмануть Марека и заберусь с Квентином в библиотеку? Выдам Квентина магам? В конце концов, де Вельера они отпустили…

Нет. После мэтра — нет.

А если Квентин и правда начинающий маг? Всего-навсего? Что, из-за глупого подозрения выталкивать его отсюда, чтобы никогда больше не видеть?

Мечты. Был бы Квентин юным магом, а не посланником дракона, не рвался бы в архив. Подождал бы год-полтора, как все. Да и мэтр не стал бы так привечать чужака, незнакомца…

Квентин… Я прикрыла глаза. Все эти недели мы были рядом. Встречались за завтраком, сидели под деревьями, гуляли по городу, только до Трех Ворот так и не дошли… пили горячее вино в парке, считали звезды на крыше и говорили, говорили, говорили… Обо всем и ни о чем.

Мне будет очень плохо без него. Вот и вся правда.

Что мне делать?

Я глубоко вздохнула и отправилась туда, где меня ждали меньше всего.

Эйлин сидела на краешке стола, перебирая тонкую золотую цепочку. Пальцы дрожали.

— Интересный парадокс, — заметила она. — Если я запрусь и не стану открывать, все подумают, что дело нечисто. Если не запрусь, тут же нагрянут гости. Если отправлюсь к дракону на клыки, дело непременно кончится дракой. Совершенно безвыходное положение.

Я огляделась. Вдоль стен грелись книжные полки, над дубовым комодом нависало узкое зеркало. Тонкая занавесь отгораживала вход в спальню.

— Вы…

— Пытаюсь успокоиться перед занятием, — она отложила цепочку. Ни следа тоски или злости. Спокойные, живые глаза. — Чем вам помочь, Лин?

— Может быть, у вас найдется лишнее платье? — неожиданно брякнула я. — Я понимаю, что наделала глупостей, но вот еще одна: мне даже танцевать не в чем.

— А праздник вот-вот? Да, - Эйлин задумчиво улыбнулась, — интересно получается. Драконы давно улетели, а драконьему лету мы радуемся до сих пор. Я сейчас посмотрю.

Она уверенно открыла нижний ящик комода, и мне на руки упало легкое белое платье. Я медленно расправила ткань и примерила на себя. Один в один. Только сейчас Эйлин полнее, выше, значит…

Я покосилась на нее. Эйлин молча кивнула.

Наверное, цепочка шла к этому платью. Золото — к белому. И много весен назад оно мерцало в тенях библиотеки, светлело в переходах замка… а потом трясущиеся руки его сорвали, долго терли, пытаясь смыть воображаемую кровь, и наконец убрали в ящик — на годы и годы. Ох, Эйлин, мне так жаль!

Эйлин сделала отрицательный жест, и я поняла, что произнесла последнюю фразу вслух.

— У меня две руки, — негромко сказала она. — Не стоит.

— Я… — Я замолчала. На языке вертелось: «Эйлин, я же была его ученицей», но я понимала, что говорить этого нельзя. Ни за что. — Я не знаю, как мне теперь относиться к Мареку. Как вы остались друзьями после такого?

— Вы с Мареком чуть не искалечили де Вельера, — в зеркальных глазах мелькнуло сочувствие. — Это звенья одной цепи. Мне не нужно прощать друзей, потому что они, увы, были правы. А меня прощать, в общем-то, не стоит, потому что это никому не интересно. Кроме того, мне нужно работать.

— Ухожу. — Я отступила к двери. — Но все-таки… почему вы не улетели с ним? Тогда?

Эйлин резко отвернулась.

— Опустить голову в ведро с кипятком — тоже достаточно интересный опыт, — сухо сказала она, не оборачиваясь. — Вы думаете, стоит его провести?

— Но… вы же любите.

— И что это меняет? Тебе отсекают руку. Твои действия?

— Дален же сказал, ч-что… что вы не знали. Что вас там даже не было.

— Какая разница? — Эйлин обернулась, и я с изумлением увидела, что она улыбается. — Поиск виноватых — пропащее дело, Лин. Куда яснее сказать: «надежды нет» и заняться делом. Спасать мир, в котором он смотрит на звезды, — уже немало.