Плантатор. Учился в Кембридже, а окончив, решил стать плантатором. Живет вдали от родины уже десять лет. Холостяк. Во время экономического спада разорился. Когда начинался подъем, он сколотил две тысячи долларов и поместил их в добычу каучука, но теперь те участки, куда он вложил деньги, большей частью опять превратились в джунгли. Маленького роста с неправильными чертами лица, добрыми темными глазами и тихим голосом, он очень застенчив, талантливо пародирует других и обожает музыку. Понемножку играет на разных музыкальных инструментах. Собирает малайское серебро. Есть в нем что-то трогательное. Живет один в очень запущенном бунгало. Стены увешаны бесчисленными картинками с изображением более или менее обнаженных женщин. На грубо сколоченных полках стоят современные романы.

Миссис Т. Блондинка. Из-за жары волосы прямые, но довольно красивые, очень светлые, льняные; глаза голубые; она бледновата и уже несколько увяла, хотя ей никак не более двадцати шести. Анфас она пленяет своеобразной неяркой красотою, но у нее очень маленький, слабый, невыразительный подбородок, и в профиль в ней чудится что-то овечье. Кожа всегда была чистая и свежая, но теперь выцвела, словно тропический день. Она носит бумажные или муслиновые платья, голубые и розовые, с глубоким вырезом и короткими рукавами. Неизменным украшением служат белые коралловые бусы. На голове филиппинская соломенная шляпа.

Миссис Н. Светловолосая, солидных размеров, сорока лет. Эта крупная загорелая женщина с блестящими глазами приветлива и уверена в себе. Почему-то кажется, что раньше она была хористкой; на самом деле она происходит из семьи, которая вот уже сто лет ведет дела на Востоке. Она дородна и становится, к собственному огорчению, все дороднее, но от еды отказаться не в силах и со смаком поглощает сливки, картошку и хлеб.

Сингапур: опиумный сон. Передо мной расстилалась обсаженная высокими тополями дорога, такие дороги не редкость во Франции, и уходила она, белая и прямая, невероятно далеко; я и не думал, что глаз мой способен охватить подобное расстояние — а дорога в зеленых тополях бежала еще дальше. И тогда я вроде бы помчался по ней, и тополя пролетали мимо быстрее, гораздо быстрее, чем мелькают телеграфные столбы, когда едешь на скоростном поезде, а они все тянулись впереди, эти длинные ряды тополей. Потом они вдруг кончились, вместо них появились тенистые деревья с крупными листьями, каштаны и платаны; они стояли на приличном расстоянии друг от друга, а я уже не мчался сломя голову, я ехал не спеша и внезапно оказался на открытом месте; глянул вниз — далеко подо мною раскинулось серое спокойное море. Там и сям рыбацкие парусники шли в гавань. Подальше, на другой стороне залива, стоял красивый опрятный гранитный дом, в прилежащем парке возвышался флагшток. Должно быть, это был пост береговой охраны.

Он двадцать лет был министром-резидентом в одном из штатов Малайской федерации. Жил почта по-королевски. Отличался большими странностями и лютым нравом. Был деспотичен, вспыльчив и чрезвычайно груб. У него была жена-малайка и от нее, а также от других женщин множество детей. Наконец он ушел на пенсию, женился на женщине из Челтнема, где и осел; с той поры его и ее единственным желанием стало пробиться в высшее общество.

Чета Д. пригласила меня на обед, желая познакомить с друзьями — мужем и женой, которые на несколько дней приехали в Сингапур. Муж работал управляющим где-то в северной части Британского Борнео. Миссис Д. сказала мне, что прежде он был жутким пьяницей: ложась спать, еженощно брал с собой бутылку виски и к утру приканчивал ее. Он стал настолько несносен, что губернатор отправил его в отпуск на родину, пригрозив, что если он до возвращения не протрезвеет, придется уволить. Поскольку он был холост, губернатор посоветовал ему подыскать себе в Англии хорошую девушку и жениться на ней, а уж она не даст вольничать. Из отпуска он вернулся женатым и совершенно перевоспитанным. К спиртному больше не притрагивался.

Эта пара и явилась на обед. Он оказался большим толстым мужчиной с крупным мясистым лицом и плешивой головой; скучный напыщенный тип. Она была довольно миниатюрная, смуглая женщина, не молодая и не красивая, но живая и явно сметливая. Очень благовоспитанная. Из тех дам, каких пруд пруди в Танбридж-Уэллсе, Челтнеме или Бате. Эти женщины рождаются на свет старыми девами; кажется, что они никогда не были молодыми и, похоже, никогда не состарятся. Те двое были женаты уже пять лет и производили впечатление очень счастливой парочки. Полагаю, она пошла за него, просто чтобы выйти замуж.

Больше я их никогда не встречал, и они так и не узнали, в какую историю ненароком влипли, придя тогда на обед. Они навели меня на мысль написать рассказ, который я назвал «За час до файфоклока».

Ява. На вокзале под конвоем солдат-яванцев стояла кучка удрученного вида людей, трое мужчин и две женщины, все в наручниках. Арестованные оказались туземцами-христианами. Ввосьмером они отправились обращать в христианство сельских жителей. В одной деревне они стали проповедовать свое учение о мире и доброжелательности ко всем людям, и тут вождь вздумал с ними поспорить. Разгорелась жаркая дискуссия, и неожиданно главный проповедник ударил вождя. Завязалась драка. В нее вступили и женщины, вождя в конце концов убили. Тут началась всеобщая свалка, в которой погибли семь жителей деревни и три самозванных миссионера.

Остров Тереди. Гостиницу держат муж и жена Брауны. Она — миниатюрная полненькая женщина, волосы подвиты щипцами, ходит неизменно в ажурных блузках. Обожает анекдоты. У нее острые хитренькие глазки и подозрительно красный нос. Возможно, в молодости была хорошенькой. Как и муж, она строит фантастические планы, мечтая разбогатеть. Муж среднего роста, ему около сорока, голова покрыта длинными жидкими волнистыми волосами. Руки и ноги у него странно болтаются, даже когда он жестикулирует, будто весь на пружинах. Чем он только не занимался! Начинал цирюльником, потом стал профессиональным бегуном, был и букмекером, и тренером, и рудокопом, и торговцем табаком, и, наконец, снова цирюльником. Очень откровенно рассказывает о своем прошлом бегуна, когда он зашибал большие деньги. Это, видимо, не слишком честный спорт: он рассказывал, что ему доводилось и бегать под чужим именем, и проигрывать, когда букмекер обещал ему барыш, и прочее в том же роде. О гостинице он совсем не радеет, его более всего занимает принадлежащий ему рудник на соседнем острове, где он надеется добыть золото. Спиртного не употребляет. От предыдущего брака у него есть дочь по имени Куини, она прислуживает за столом. Куини считает себя выше подобной работы и принимает заказы с таким видом, будто это замаскированные оскорбления. Но стоит кому-нибудь из постояльцев подтрунить над нею, она бьет его по голове карточкой блюд, приговаривая: «Да ну тебя!». Горничной работает тридцатилетняя высохшая старая дева с землистым, резко очерченным лицом. Она расхаживает по дому, накрутив челку на папильотки. Раньше она работала барменшей и считает для себя унижением заниматься домашним хозяйством. Обожает сплетничать про разных жителей острова.

С. Владеет двухмачтовым кечем водоизмещением в двадцать тонн и парой катеров, на которых добывал жемчуг, пока из-за экономического спада этот промысел не перестал приносить доход. Это мужчина шести футов росту, крепкого сложения, грузный, с круглым лицом и честными синими глазами. Держится немного застенчиво, но добродушен и внимателен. Волосы острижены коротко, только на лоб свисает небольшой завиток. Лет ему между тридцатью пятью и сорока. Выходя в море на кече, надевает старые потрепанные парусиновые брюки и майку, но на берегу носит желтые сапоги, серые брюки и белый китель, под ним форменную рубашку, которую оставляет расстегнутой, а также в любую жару крахмальный воротничок и черный вязаный галстук, который он хитрым способом цепляет за запонку воротничка, так что создается впечатление, что галстук обвивает шею. Когда С. слегка вразвалку шагает по городу, всякому видно: идет хозяин небольшого судна.