— И стала Любава являться в пионерский лагерь вместе с нежитью из детских ужастиков. Нежить всех отвлекает, а вампирша девиц выпивает, — прокомментировал Иван сводки отдела странных явлений.
— Вота знама шо творилося, — развела руками Яга, а потом предложила нам испить молока.
Но и я, и Дураков отказались: не хотелось нам оборачиваться зверьем. Боязно пить молочко от старухи. Испытали мы уже на своих шкурах ее несказанное гостеприимство. Того и гляди, котами обратимся после ее молочка. А от противоядия у меня останется хвост кошачий. И так далее, пока я из человека не превращусь в химеру страшную. Старуха отставила крынку в сторону и продолжила рассказ.
Оказывается, на западной границе Лесоморья располагался заброшенный лагерь имени некого 'Ненавистного Павлика'. Бабка живет долго, да не припомнит, чтобы в этом месте кто отдыхал. Появился этот лагерь в Лесоморье сразу пустым, с поломанными статуями. У самого входа в него — памятник какому-то из богов теперешних, Льенином из Рльеху зовется, только вместо одной из рук его арматура торчала. Остальные постройки тоже наполовину разрушены. И обитали в этом глухом месте гном, исключительно нецензурно выражающийся, красная рука со сверкающими зелеными перстнями, бешеная фиолетовая обезьяна, кровавое пятно и еще куча странной для Лесоморья нечисти и нежити. Эти персонажи легко переносились в наш мир с помощью единственного их транспортного средства, саркофага на колесах. Как подытожила баба Яга, это все плод чьей-то фантазии, и появилось оно там, где ему было место.
Ясно, что когда все маги Лесоморья отказались спасать жизнь новой любовницы Кощея, он обратился в лагерь 'Ненавистного Павлика'. Сколько золота пришлось заплатить несусветной нечисти — ни Яга, ни Водяной не ведали. Да и нам с Дураковым это было не интересно.
— Смотрели мы на Кощея аки на потеху, — лыбилась бывшая супруга Бессмертного, — пока девка эта, Любава, не обнажила перед ним свои клычки. Неспроста ведь присосалась кровопийца к нашему Кощеюшке! Не из любви большой, ведомо! Бессмертия ей захотелось. Жизнь собственную не удержала, а теперь за счет чужой силушки жить норовит. И Кощею требуется неотложная помощь! Под защиту шаулинскому отделу его поместить надобно! Вот для этого мы сначала вам баян гипнотический отправили, думали, вы поможете и зачаруете вампиршу. Но потом поняли, что не подвластна она контролю артефакта нашего, и решили мы привезти Ивана, служащего на отдел московский, чтобы он арестовал силу нечистую.
— Почему мне надо Кощея спасать? — поинтересовался Дураков. — Вроде ж Любава эта только из девок кровь пьет.
— Э…. - протянула бабка, — мало ты знаешь, касатик московский. Говорю же, бессмертье Любаве надобно. А чтоб заполучить его, надо кровушки кощеевой испить.
— Знакомая история, — рассмеялся Иван, — много у нас в Москве таких кровопийц сейчас развелось.
— Да не все колдовать умеют, — перебила его Яга. — А тут… либо Кощею конец. Но не может Любава его уничтожить, муж он ей законный. Либо есть второй выход. Внучку-правнучку его найти и кровушку ее испить. Вот и ищет тепереча Любава не первую попавшуюся девку, а ту…
— Стойте! — выпалил я, вскакивая со скамьи. — Так вот что лангсуяр имела в виду, когда хотела покусать Милли!
— Милли?! — хором повторили имя девочки Иван, Яга и Водяной.
— Девочка что ль эта невоспитанная? — кивнул синяя метла в сторону сеней, куда ушла Янсен. — Она не может быть внучкой Кощея, она нерусская, только говорит по-нашему.
— Но она является внучкой Кощея, — развел я руками. — Однозначно.
Милли Янсен
Ненавижу, когда курят. Дремучая Русь! Тут до сих пор не запретили курение. В Европе на этот счет все более цивилизовано: ни в самолете, ни в кафе, ни в каком другом месте, где собираются люди кроме тебя. И какая разница, что Яга прикурила в своем доме? У нее сейчас куча гостей, чем не общественное место! Не всем хочется вдыхать никотин. Например, мне.
Ну и ладно, болтовню вожатых, Яги и Водяного мне потом перескажет Неб или Ваня. Поэтому я могу немного порыться в сенях у старухи, пока есть время. Вдруг что интересное раскопаю. Например, найти зелье и снять заклятье с лягушки, не выдавая ее замуж за сомнительного царевича.
Расстелив на скамье черную простыню, я уселась на импровизированный твердый диван. Озираясь по сторонам, я приметила сундук в дальнем углу, заросшем несколькими слоями паутины. Пауки — моя слабость. Если увижу, заору сиреной, не успокоить. Подкравшись к сундуку, я поняла, что пауки давно покинули свое жилище, значит, можно взять веник, собрать на него липковатое плетение насекомых и аккуратно открыть сундук. На внутренней крышке его оказалось зеркало, откуда на меня посмотрело нечто страшное, лохматое, в пыльной ночнушке. И в этом ужасном зеленоглазом существе я узнала себя.
Налюбовавшись на запыленную кеметским песком физиономию, я засунула руки в сундук и извлекла лежавшее на самом верху: старый фотоальбом с черно-белыми фотографиями, пачку 'Примы' и засушенные в гербарий три ромашки. Ехидно улыбнувшись, я откупорила сигареты и, высыпав оттуда табак, забила курительные палочки крошкой от одного из травяных веничков бабки. Захочет Яга покурить, а ее ждут ароматические сигареты. Надеюсь, мне не конопля попалась, а то…
— Вау, прикольно, — шепнула я сама себе, открывая фотоальбом.
Я уселась на застеленную скамью и принялась рассматривать картинки: то было свадебное собрание фотографий бабы Яги и Кощея. Интересно прожили эти двое. За больше, чем пятьсот лет совместной жизни: женились бабка с Бессмертным иногда чуть ли не по два раза в десять лет. И на всех фотографиях Яга и ее супруг были настолько же 'молоды', как и сейчас.
На первой фотографии, датированной далеким 1380 годом, они совершали этот обряд у чукотского (что ли) чума. Вокруг него топталось стадо ослов. Вторую свадьбу, если верить подписям, молодожены сыграли в 1703-м, в городе, чем-то напомнившем мне Петербург. Третье бракосочетание Яга и Кощей датировали 1825 годом, а местом свадьбы значился далекий Иркутск. В 1856 году жених с невестой в костюмах медсестры и военного сфотографировались на скалистом берегу: 'В Сочи ездили! — решила я, мечтательно прикрыв глаза. Свадьбы 1881 и 1905 годов почти ничем не отличались, кроме костюмов и количества гостей, а вот фотография 1918 года явила мне новый облик жениха и невесты. Яга надела темное платье до колена и заткнула за пояс маузер, а вместо фаты на ней была ситцевая косынка. Супруг же ее щеголял в казачьем наряде. Дальше я нашла еще две очень похожие свадьбы 1941 и 1945 годов, а чернильная надпись на странице 1961 года была размазана то ли из-за попавшей на нее слезы, то ли от воды, и мне удалось рассмотреть только высокого неуклюжего человека в костюме космонавта. Зато дальше пошли цветные картинки — Яга в гостях у Элвиса Пресли и Биттлз, Песняры на двенадцатой свадьбе у бабки, и тринадцатый брак, заключенный в августе 1991-го в центре Москвы.
Дальше 'молодожены' вклеили яркие цифровые фото, как узнала я места своего отдыха, из Турции, Египта и Сингапура.
— Занятненько, — протянула я, закрывая альбом и пряча его в сундук. — Вот что значит, долгая жизнь!
Мне о таком можно и не мечтать. Я обычная девочка. Во время следующей свадьбы Яги Бессмертной я буду дряхлой старухой, а у них от каждого брака рождается, наверное, по несколько детей, волшебников, как и родители. Прикусив губу, я положила альбом в сундук. Завидно, что перед чьими-то глазами проходит история Руси во всех деталях, а на век остальных достается каких-то шестьдесят-семьдесят лет не самых интересных событий.
Порывшись среди многочисленных накрахмаленных расшитых рушников и молодецких рубашек, я нашла еще одно сокровище — розовую брошюру со странным названием: 'Лесоморье или фрактальная аномалия на основе русского народного фольклора. Авторы — ОСЯ и Ki.Sa'.
— Вау, — протянула я, переворачивая обложку, предвосхищая нечто чрезвычайно интересное, ведь книгу написали известные по 'Двенадцати стульям' Киса и Ося, правда, исказившие имена.
