Фанни была обескуражена:

— О, как я могла быть такой глупой! Никогда не думала, что люди заметят… будут говорить о леди Серене…

— Господи, мэм, да кого волнуют сплетни? — утешила ее миссис Флур. — И что плохого в том, если кто-то приударит за красивой девушкой? А нравится людям говорить об этом — пусть себе судачат.

Серена была такого же мнения:

— Фанни, дорогая, не изводи себя! Свет начал перемывать мне косточки уже тогда, когда я ездила в Лондоне на фаэтоне с высокими козлами. Мне тогда было восемнадцать, и папа плевать хотел на негодующие крики моих строгих критиков. А когда я решила, что больше не нуждаюсь в дуэнье, все в ужасе заламывали руки. И, наконец, когда я оставила Ротерхэма, меня объявили «неисправимой». Добавь к этому все остальные мои пороки, и ты поймешь, что я давала людям столько поводов для злословия, что если бы меня волновало их шушуканье, я бы давно ушла в монастырь. Более того, разве моя тетка не предупреждала тебя, что я законченная кокетка?

— Ах, Серена, не говори так!

— Но это правда, — откровенно сказала она. — Ты сама часто обвиняла меня в том, что я играю чьими-нибудь чувствами.

— Нет, никогда! Я лишь говорила, что ты обладаешь такой жизненной силой и красотой, что… что мужчины не могут не влюбляться в тебя. А ты так равнодушна к своей красоте, что не совсем понимаешь это.

— Дурочка ты, Фанни, — сурово бросила Серена. — Все я понимаю. Если привлекательный мужчина считает меня красивой… увы, таких мужчин не так уж и много! Да и мои рыжие волосы совсем меня не красят. Поэтому, если такой мужчина восхищается мною, как же мне не вознаградить его легким изящным флиртом?

— Как ты можешь так говорить? Не могу поверить, что ты просто флиртуешь с майором Киркби… О нет, Серена, ты не можешь…

— Ты права. Такой подвиг мне не по силам. Он ведь не способен на флирт.

— Серена, будь серьезной! — в отчаянии воскликнула Фанни.

— Не могу. Не мучай меня своими вопросами, Фанни, и не читай нравоучений. Может, я и сошла с ума — иногда я боюсь, что так оно и есть, — но я либо добьюсь своего, либо проиграю. А что касается всех остальных, они могут убираться ко всем чертям!

Из этого разговора Фанни сделала вывод, что Серена влюблена в майора так же сильно, как и он в нее. Вдове хотелось, чтобы Гектор поскорее сделал предложение, и она никак не могла уразуметь, почему он медлит. Фанни уже начала подумывать, нет ли каких-либо препятствий для брака, как вдруг, к ее удивлению, в один прекрасный день майор вошел в гостиную в Лаура-Плейс и, схватив ее за руку, выпалил:

— Я надеялся застать вас дома. Знаю, что Серена ушла, мне необходимо поговорить именно с вами. Вы ее опекунша, самый подходящий человек, с которым я могу посоветоваться. Вы знаете ее… И, думаю, осознаете, какого рода чувства… Леди Спенборо, радость, охватившая меня, когда я увидел ее снова, услышал ее голос, коснулся ее руки, заставила меня забыть обо всем на свете. Я позволил себе… — Он замолчал, пытаясь взять себя в руки, и сделал несколько кругов по комнате.

Охваченная тревогой Фанни напомнила:

— Вы позволили себе, майор Киркби…

— Забыться в иллюзии счастья. В иллюзии воплощения моей давней мечты.

— Ах, сэр, ну почему же в иллюзии?

Он повернулся и подошел к камину:

— А разве нет? Леди Спенборо, я задаю себе этот вопрос снова и снова. Я убеждаю себя, что мечта может стать реальностью, однако не могу заглушить сомнения… колебания, которые предостерегают меня, что это невозможно.

Его возбуждение и сильное волнение, под властью которых он явно находился, в сочетании с нахмуренным видом вызвали у Фанни живейшее участие. По натуре она была робкой и всегда вела себя застенчиво со всеми, кто не был ей хорошо знаком. Но в этом случае она отбросила стеснительность.

— Сядьте, пожалуйста, и расскажите мне, что вас беспокоит, — попросила она со своей прелестной улыбкой. — Вы знаете, я несообразительна и что-то не могу вас понять.

Он бросил на нее благодарный взгляд:

— Вы так добры! Я говорю бессвязно. Леди Спенборо, я пришел узнать у вас, не будет ли слишком самонадеянным с моей стороны попросить Серену выйти за меня замуж.

Она изумленно раскрыла глаза:

— Самонадеянным? Но почему?

— А вы так не считаете? Подумайте хорошенько. Вы, наверное, знаете, что мое чувство к Серене зародилось давно. Я впервые увидел ее почти семь лет назад, и с тех пор мои чувства оставались неизменными. Она появилась тогда передо мной как небесное создание, спустившееся на землю для того, чтобы все остальные женщины выглядели простушками. Я не мог забыть ее красоту, изящество, ее мелодичный голос. Они оставались со мной всегда, они заполняли собой мои мечты. — Майор остановился, густо покраснел и выдавил из себя смешок. — Я опять говорю, как дурак.

— О, нет-нет! Не надо так думать! Продолжайте, пожалуйста.

Он уставился на свои руки, стиснутые между колен:

— Когда-то я имел безрассудство замахнуться на слишком большую высоту.

— Вы не должны так говорить, — мягко прервала она его.

— А я тогда так и не думал. Я был очень молод, положение в обществе и богатство казались мне ничем в сравнении с теми чувствами, которые — как я верил — соединяли нас. Я не мог простить тех, кто до сегодняшнего дня разлучил нас. Теперь же, когда сокровище, казавшееся мне недоступным, может стать моим, я, как человек чести, начинаю понимать силу тех доводов, которые были выдвинуты против меня семь лет назад.

Фанни снова прервала его:

— Простите, но семь лет назад Серена только начала выезжать в свет, а вы были младшим сыном без каких-либо перспектив на будущее. Теперь она сама себе хозяйка, а вы уже не юноша, только что поступивший на военную службу и, как однажды сказала мне Серена, любующийся своей первой полковой формой. В то время, если бы ей разрешили выйти за вас замуж, она должна была бы последовать за вами. Сегодня все иначе, не так ли?

Он внимательно посмотрел на нее:

— Я унаследовал имение, о котором и не мечтал, правда, оно не слишком большое. Ей оно может показаться крошечным. Хозяйство принесет мне скорее некоторый достаток, нежели огромные доходы. Дом, в который я привезу Серену, не может даже сравниться с Милверли, хотя о нем говорят, что он достаточно просторный. Я никогда не был в Милверли, но видел подобные имения. В одной или двух таких усадьбах я даже жил и знаю, что в сравнении с такими роскошными особняками мое скромное жилище может просто затеряться. Я, конечно, могу себе позволить снять на сезон дом в Лондоне, однако это будет далеко не Спенборо-Хаус.

— Неужели вы полагаете, что такие соображения имеют вес в глазах Серены?

— О нет! У нее слишком возвышенный ум и благородная натура. Если она отдаст кому-нибудь свое сердце, то будет готова жить в сельской хижине. Но эти соображения много значат для меня. Иначе нельзя, и они тем более важны, поскольку она посмеется над ними.

— Не понимаю, что еще нужно женщине сверх того, что вы можете ей предложить, — задумчиво проговорила Фанни.

— Вы на самом деле так думаете, леди Спенборо? Вы не считаете, что с моей стороны будет ошибкой сделать предложение Серене?

— Разумеется, нет! Конечно, вряд ли Серену устроит хижина, — сказала Фанни, которая просто не могла представить свою падчерицу в подобной обстановке, — потому что она не любит ощущать себя зажатой со всех сторон. Кроме того, в хижине вы не сможете держать слуг, а без них, майор Киркби, Серене никак не обойтись, как бы ей этого ни хотелось.

Он не смог сдержать улыбки:

— Думаю, вы правы.

— Знаете, — объяснила Фанни, — у Серены всегда была так много слуг, что ей не приходилось заниматься домашними делами. Но, надеюсь, у вас есть хорошая домоправительница?

— Конечно! Ей не придется подметать пол, готовить ужин или указывать непосредственно служанкам, что им следует делать. Обычно распоряжения слугам отдавала моя мать, но с тех пор, как она поселилась в Бате, всеми этими делами занимается миссис Харбери, и она может продолжать все это, если Серена захочет.