– Ты предпочла бы, чтобы я грубил старушкам и чтобы у меня были кривые желтые зубы?

– Знаешь, наверное, ты все равно казался бы мне красивым, – печально возразила Тея. – Господи, ну почему?!

Она упала в его распростертые объятия и прижалась губами к горячей груди. В ответ Диллон нежно погладил ее волосы.

– Какой ты все-таки себялюбец, – продолжала Тея.

Диллон тем временем поцеловал ее в лоб.

– А ты – капризная, избалованная американка!

– И вообще ты мне никогда не нравился! – не унималась она.

– Никогда – значит, никогда, – спокойно согласился Диллон.

– Это вранье.

– Да уж вижу, – рассмеялся Диллон, но Тея в отместку больно ущипнула его, так что от неожиданности тот только ойкнул.

Тея уткнулась лицом ему в шею.

– Ума не приложу, что мне с тобой делать, Камерон!

– Знаешь, у меня на этот счет есть кое-какие соображения, – лукаво произнес Диллон, поглаживая ее по спине.

– Диллон, я серьезно!

– И я тоже, – улыбнулся он. – Знаешь, мне всегда хотелось заняться любовью с женщиной, на которой нет ничего, кроме черных чулок!

Тея потупила взор.

– Но это просто ужас что! – воскликнула она.

– Точно, – ответил Диллон, сильнее прижимая Тею к себе. Он уложил ее себе на живот, беспрестанно покрывая ей плечи, шею и грудь короткими поцелуями, а потом что есть силы сжал в объятиях. – Это ты просто ужас что, – продолжил он и нежно поцеловал ее в губы. – И я тоже ужас что. – И вновь поцелуй, только уже более долгий. – Но может, у нас все-таки получится произвести на свет еще одного симпатичного ребеночка?

И он принялся неистово целовать ее лицо. Тея же в ответ только смеялась и льнула к нему.

– Диллон, если мы сейчас не остановимся, то произведем целую кучу детей – места в доме не хватит!

– А я не против, – ответил он и, взяв ее за подбородок, заглянул в глаза.

– Но что скажут люди?

– И пусть говорят!

Улыбка его постепенно погасла, лишь взгляд остался ненасытным. Руки Диллона заскользили по ее телу, язык медленно лизал ее соски, пока те не напряглись.

Диллон на минуту оставил свое занятие и испытующе посмотрел на нее.

– Ну как, познакомить тебя с моими фантастическими планами? – спросил он.

Тею охватила неутолимая жажда – жажда его ласк, жажда ощутить его самого внутри себя. Она приподняла его голову и заглянула в глаза.

– Нет, – прошептала она. – На этот раз это будет мой фантастический план.

Пробудившись, как от толчка, Тея осторожно высвободилась из крепких объятий Диллона. Плакала Кэтлин, и Тея быстро встала и побежала к ней. Она надела рубашку Диллона и, посмотрев в сторону ее хозяина, поспешила застегнуть пуговицы. Рубашка доходила ей почти до колен, закрывая верх чулок, которые она так и не успела снять. От рубашки пахло Диллоном, и Тея обхватила себя за плечи, представляя, что это Диллон обнимает ее. Пока она спешила в детскую, в ее воображении крутился настоящий калейдоскоп событий этой ночи. Вот Диллон, и на его лице застыло блаженное выражение – это он наслаждается ее ласками. А вот он же, только уже удовлетворенный и немного растерянный.

Но подойдя к двери комнаты ребенка, Тея выбросила из головы эти восхитительные картины.

– Бедная моя, – прошептала она, наклоняясь над кроваткой. – Моя бедная деточка!

Заплаканная девочка стояла, ухватившись за бортик. Увидев мать, она протянула к ней ручонки.

– Кэтлин, Кэтлин, – приговаривала Тея, доставая тем временем чистый подгузник. – Знаешь что? – спросила она у дочери, укладывая малышку на спину. – В один прекрасный день все твои зубки наконец прорежутся, и тогда и ты, и твоя мама будем спокойно спать всю ночь.

Тея отметила про себя, что кожа девочки была теплая, но температуры не чувствовалось.

– Давай мы с тобой немножко поговорим, – негромко произнесла она. – И придумаем что-нибудь такое, чтобы поменьше болел ротик.

Она взяла Кэтлин на руки и прижала к себе, наслаждаясь сладким младенческим запахом. Сердце до краев наполнилось нежностью к дочери – их с Диллоном дочери.

– Я люблю тебя, даже несмотря на то что ты все время плачешь, – прошептала она Кэтлин на ухо и принялась расхаживать по комнате, чтобы успокоить ее, но малышка продолжала хныкать.

Внезапно Тея заметила, что в дверях стоит Диллон.

– Зубки? – спросил он озабоченно.

– Да, – кивнула Тея. Когда Диллон появился в их доме, она бы дорого дала за подобную сцену – это наверняка подействовало бы ему на нервы, и он не задержался бы здесь.

– Забыл сказать, что я… – начал он и исчез в коридоре.

Не совсем понимая, куда скрылся Диллон, Тея села в кресло-качалку и принялась ждать, когда он вернется, не слишком надеясь на его возвращение. Однако он все же пришел, да еще и с каким-то кусочком ткани.

– Вот, – сказал он, все еще заспанный. – Замороженная фланель. Я специально положил в холодильник. Пусть она пожует ее. Ничего страшного, это всего лишь ткань и вода, – добавил он немного растерянно, и Тея не смогла сдержать улыбки.

– Как же так, тебе известно нечто такое, чего не знаю я? – спросила она.

– Моя мать была нянькой, а я…

– А ты был старшим из шести детей! – закончила Тея за него.

– Точно. Хочешь, я посижу с ней?

– Не надо. Я уже проснулась, а ты еще нет. Лучше в следующий раз.

В ответ Диллон сонно кивнул, наклонился, чтобы поцеловать Кэтлин в макушку, а Тею – в нос.

В этот момент он показался ей прекрасным как бог. Тея окинула взглядом его сильное, стройное тело. Кажется, до него наконец дошло, что ему никак не уснуть стоя, и он направился в двери.

– А классный у тебя прикид, – произнес он, выходя.

Тея рассмеялась. Кэтлин на ура приняла импровизированное успокоительное средство, предложенное отцом. Тихонько покачиваясь, Тея продолжала сидеть в кресле, и девочка постепенно начала засыпать.

– Я люблю твоего папочку, – неожиданно прошептала Тея и поцеловала Кэтлин в щеку. – Я люблю его, и ты первая, кому я призналась в этом.

«Я люблю его». Так оно и есть. Она любит Диллона. И только что провела с ним потрясающую ночь, доказывая свою любовь – хотя и словом не обмолвилась об охватившем ее чувстве. Ей вдруг вспомнилось одно из писем сестры, – та писала, что ей ужасно надоел один мужчина. Она даже не старалась сделать вид, что сочувствует ему. Наоборот, заявила, что любит его всем сердцем, не может без него жить и хотела бы видеть себя его женой, а затем предусмотрительно отступила в сторону, чтобы он не сбил ее с ног, торопясь убраться прочь.

Тея вздохнула. Возможно, это все, что требуется, чтобы Диллона как ветром сдуло, – сказать, что ей хочется за него замуж, и в следующее мгновение увидеть его удаляющуюся спину.

Но ей ужасно не хотелось, чтобы он уходил. Ей мечталось о сказке – такой, в которой сбываются самые невероятные мечты.

Когда она вернулась в постель, Диллон спал как убитый. Тея сбросила с себя рубашку и чулки, выключила свет и юркнула в постель. Диллон на мгновение шевельнулся, и его теплое дыхание пощекотало ей шею.

Тея слышала, как за окном поднялся ветер и по стеклу застучали первые капли дождя. «Как приятно лежать в теплой постели в объятиях Диллона», – подумала она и мгновенно провалилась в сон. Ей приснился яркий, солнечный день у моря. Она почему-то была уверена, что это август и все деревенские ребятишки играют на берегу.

И Гриффин… он тоже стоит там, счастливый и улыбающийся. Она смотрит на него и не верит собственным глазам. На нем полосатая тенниска и белые спортивные трусы. Видно, он собрался играть в футбол вместе с Диллоном и другими мужчинами. Его голубые глаза светятся радостью. Тея протягивает к нему руки, чтобы погладить его дорогое рыжебородое лицо. Но Гриффин медленно качает головой, посылает ей воздушный поцелуй и отворачивается. Солнца больше нет, оно скрылось за тучами. Гриффин пускается бегом вдоль кромки воды.

– Гриффин! – кричит Тея ему вслед. – Гриффин!