— Ну, так что с Джеком? — спросила она.

— Мы сейчас подумываем над тем, чтобы повысить его, — ответила Ульрика с заискивающей улыбкой. — А перед тем, как назначить кого-то на более ответственную должность, мы стараемся поговорить с теми, кто знает нашего кандидата лучше других.

— Интересно, почему это я знаю его лучше других? А вы сами плохо его знаете?

— Ну… он ведь живет здесь… И это всего лишь для начала, понимаете.

Глаза у мисс А-У были такие проницательные, что Ульрика поежилась под их взглядом. Эта леди прошла огонь и воду и медные трубы, подумала она. Ей лгали, ее обманывали, у нее крали, да что угодно. Должно быть, таков результат работы на британском телевидении, которое славится тем, что там собираются самые бессовестные люди. Хуже может быть только в Голливуде.

Мисс А-У продолжала курить и изучать Ульрику. Затянувшееся молчание, похоже, ее ничуть не смущало.

— И что ему светит? — наконец спросила она.

— Простите? — растерялась Ульрика.

— Что за повышение светит Джеку?

Ульрика быстро прикинула, какой ответ может сойти за правду.

— Видите ли, мы открываем новое отделение «Колосса» на другом берегу реки. Северный филиал. Может, он рассказывал вам об этом? Мы бы хотели поручить ему вести адаптационный курс.

— Да что вы говорите! Но ведь он этого не хочет. Его больше интересует работа по привлечению новых ребят. И я полагаю, вам это должно быть известно. Или вы еще не разговаривали об этом?

— Конечно, разговаривали. — Ульрика импровизировала. — Но внутри организации существует определенная иерархия, о чем Джек вам, несомненно, говорил. И мы стараемся ставить людей на тот участок, где, по нашему мнению, они… ну, раскроются в полной мере. Возможно, Джек со временем дорастет до программы привлечения новичков, но пока… — Она закончила фразу неопределенным жестом.

— То-то Джек раскричится, когда услышит об этом, — сказала мисс А-У. — Он такой. Считает, что его все ущемляют. Ну да, выходка мамаши сказалась на его характере не лучшим образом. Но все-таки почему вы, молодежь, не можете просто делать дело, вместо того чтобы ныть, когда не получаете, чего хотели и когда хотели? Вот что я хотела бы знать. — Она сложила ладонь лодочкой и стряхнула в нее пепел, а потом растерла его по деревянной ручке кресла-качалки. — Ну а чем он будет заниматься, если вы назначите его вести этот ваш адаптационный курс?

Ульрика объяснила, в чем суть этой должности, и мисс А-У сразу ухватила главное.

— Работать с подростками? — переспросила она. — Учить их доверию? Джеку это совсем не подходит. Я бы посоветовала вам обратить внимание на кого-нибудь другого, если вы действительно ищете человека на эту работу, но если вы скажете Джеку, что это я вам дала такой совет, то знайте: я назову вас грязной лгуньей.

— Почему? — спросила Ульрика, вероятно, чуть быстрее, чем следовало. — Что он скажет, если узнает о нашем разговоре?

Мисс А-У сделала глубокую затяжку, насыщая свои прокопченные легкие дымом, и выдохнула то, что осталось, в воздух гостиной. Ульрика старалась не дышать. Старая дама обдумывала вопрос, судя по ее сосредоточенному виду и молчанию. Наконец она проговорила:

— Он может быть неплохим человеком, когда захочет, но по большей части его мысли заняты другим.

— Чем, например?

— Например, собой. Например, судьбой. Как и у всех людей в его возрасте. — Мисс А-У взмахнула сигаретой, подчеркивая свои слова. — Молодые люди нынче сплошь и рядом нытики, и проблема нашего мальчика именно в этом, мисси. Послушать его, так можно подумать, будто он единственный несчастный ребенок на земле, выросший без отца. И к тому же с матерью, у которой трусы на месте не держатся и которая прыгала от мужика к мужику с самого рождения сына. Еще и до того, если уж на то пошло. То есть, еще сидя в утробе, Джек наверняка слышал, как она старается вспомнить имя парня, с которым спала днем ранее. Так что удивительного в том, что из него ничего путного не вышло?

— Ничего путного?

— Да бросьте. Вы же знаете, что он за человек. Пришел в «Колосс» из колонии, ради всего святого. Мин — так зовут его мать — говорит, что все это из-за того, что она так никогда и не выяснила, кто же на самом деле отец Джека. Она говорит: «Ну почему он не может просто жить? Я же могу». Но в этом вся Мин: готова обвинить всех и каждого, только не себя. Всю жизнь она гонялась за мужчинами, а Джек — за неприятностями на голову. И к четырнадцати годам столько всего натворил, что Мин не выдержала, и мать ее не захотела возиться с ним, так что они послали его ко мне. Это было еще до того поджога. О небеса, что за болван!

— Как вы с ним ладите? — спросила Ульрика.

— Живи и не мешай жить другим — вот мой девиз, мисси.

— А как насчет остальных?

— Каких таких остальных?

— Его друзей. Какие у него отношения с ними?

— Раз они друзья, то и отношения у них хорошие, разве нет? — поддела Ульрику язвительная старушенция.

— Хм, да, конечно, — улыбнулась Ульрика. — А вы часто их видите?

— Зачем вам это?

— Ну, затем, что… Умение Джека общаться с людьми определенным образом характеризует его потенциал как воспитателя. Понимаете, мы именно…

— Нет, не понимаю, — перебила мисс А-У. — Если вы его начальник, то каждый день можете видеть, как он общается с людьми. Вы сами с ним общаетесь. Вам вовсе не нужно узнавать мое мнение по этому вопросу.

— Да, но социальный аспект его жизни помог бы нам узнать… — Что? Ульрика не знала, что говорить. Подходящий ответ никак не приходил в голову, и она не нашла ничего лучшего, как перейти прямо к сути: — Часто ли он встречается с друзьями? Например, по вечерам? Чтобы сходить в паб или еще куда-нибудь?

Глаза мисс А-У едва заметно сузились. Она уклончиво ответила:

— Не чаще и не реже, чем все молодые парни.

— Каждый вечер?

— Какая вам разница, ради всего святого?

Мисс А-У явно что-то подозревала, но Ульрика уже не могла ничего поделать, кроме как идти напролом:

— И ходит он только в паб?

— Вы хотите знать, не пьяница ли он, мисс… как?

— Эллис, Ульрика Эллис. Нет, дело не в пьянстве. Но он говорил, что каждый вечер ходит в паб, и поэтому…

— Раз он так сказал, значит, так оно и есть.

— Но вы не думаете, что это правда?

— Я не понимаю, какое это имеет значение. Он приходит и уходит, когда захочет. Я не слежу за ним. С чего вдруг? Иногда он идет в паб, иногда встречается с девушкой, иногда к мамаше, когда не ссорятся, что случается каждый раз, когда Мин хочет, чтобы он что-нибудь сделал для нее. Но мне он не докладывает, и я не спрашиваю. Зато я спрашиваю у вас: почему вас это интересует? Он что-то опять натворил?

— Значит, он не каждый вечер бывает в пабе? А вы не могли бы припомнить, когда он ходил вечером в другое место? Например, к матери? И кстати, где она живет?

Тут Ульрика поняла, что зашла слишком далеко. Мисс А-У зажав сигарету в губах, с усилием приподнялась с кресла. Несмотря на возраст, она умудрялась выглядеть внушительно — как человек, с которым нужно считаться.

— Не держите меня за дуру, — провозгласила старая дама. — Я же вижу: вы вынюхиваете информацию, и не надо притворяться, будто это не так. Так что берите руки в ноги и покиньте мой дом, пока я не позвала полицию и не попросила ее помочь вам найти выход.

— Мисс Аткинс-Уорд, прошу вас. Если я нечаянно расстроили вас… Это всего лишь моя работа.

Ульрика понимала, что беспомощно барахтается в луже, в которую села по собственной глупости. Нужно быть более деликатной, а она этого совсем не умеет. Ну нет у нее макиавеливской жилки, которая порой так необходима для исполнения обязанностей директора «Колосса». Она слишком честна говорила она себе. Слишком откровенна с людьми. Нужно изживать это качество или, по крайней мере, уметь на время прятать его поглубже. Нужно практиковаться врать, если она хочет хоть что-нибудь разузнать.

У нее не было никаких сомнений, что мисс А-У непременно расскажет Джеку о ее визите. Как бы Ульрика ни старалась, помешать этому она уже никак не сможет, если только не стукнет старуху настольной лампой по голове — так, чтобы та загремела в больницу.