—    Джонсон.

—    Кто?

—    Джонсон!

—    Какой это Джонсон? — удивился Инал.

—    А Жансох.

—    Жансоха я знаю. Такой долговязый. Но почему же он Джонсон?

—    Он так велит себя называть.

—    Ай да Джонсон! — весело засмеялся Казгирей. — Так это он ваш учком?

—    Он и учком, он и заведующий.

—    Кто же его назначил заведующим? — заинтересовался Инал.

—    Не знаю. Просто так, другого нет.

—    Да, плохо, пока другого нет, но с помощью аллаха скоро будет другой. — И Инал скосил взгляд на Казгирея. — Но какой же порядок установил товарищ Джонсон? Справедливо ли зачисляются ученики в большекружечники?

—    Кто высокий, тот и большекружечник.

—    Тоже верно, — рассмеялся Казгирей, — большому человеку — большая кружка. Ну, а маленьких не обижают?

—    Дутиков? Нет, у нас никто никого нарочно не обижает.

—    У вас есть и дутики! Интересно. А что еще у вас есть?

Лю уже был не рад тому, что затеял этот разговор. Он вспомнил своего приятеля Таша, дутика, мальчика из мелкокружечников. Кто же иной, если не сам Инал, обидел всю его семью. Не потому ли слабый и хилый Таша упорно придерживался уразы, считая, что таким образом он может завоевать милость аллаха в начавшейся борьбе его старого отца, Казмая, и старшего брата Ахья против обидчика. Что-то омрачило восторженное настроение Лю. И ему даже показалось нечестным, что вот он мчится в красивой машине рядом с самим обидчиком Таша, а маленького друга в это время угнетает тот же Жансох-Джонсон за приверженность к религиозным обычаям. И под влиянием этих мыслей, а может быть, просто из желания перевести разговор на другую тему, неожиданно для самого себя Лю заметил:

—     У нас есть еще папаха Жансоха.

—     А это еще что такое?

Лю понял, что он опять попал впросак. Как объяснить, что это за папаха — папаха Жансоха? И он, помрачнев, забормотал:

—     Это большая шапка Жансоха, которую он надевает на виновного. Большая шапка сползает. Получается смешно, над мальчиком смеются, вот и все.

—     Да, да, вот и все. — Казгирей почувствовал перемену в настроении мальчика и хотел помочь ему. — Вот и все, и ничего страшного.

—     Нет, это не все, — не соглашался, однако, Инал. — Я вижу, у вас там много всякой чепухи. Может, у вас там и уразу держат?

Ну и ну, вот уж действительно угадал, о чем спросить!

Желая все-таки приостановить неприятный разговор, Казгирей спросил в свою очередь:

—   А ты кто? Ты большекружечник или мелкокружечник?

— Я еще не большекружечник, — отвечал Лю. — Но мне иногда дают большую кружку, потому что я трубач.

—     Вон какие дела! — сказал Инал. — Вот и у меня, значит, завелось полезное знакомство. Скоро ты мне можешь понадобиться, Лю. Слыхал, у меня скоро будет свадьба?

—     Слыхал, — смущенно сказал Лю.

—     Будешь играть на свадьбе? Держать трубу — это веселее, чем держать уразу.

—     Конечно, — подхватил Казгирей — не напрасно же Лю так внимательно прислушивается, как трубит автомобиль. — И оба они засмеялись— и Инал, и Казгирей. Улыбнулась Сарыма.

Машина теперь медленно продвигалась среди стада коров, переходящих дорогу. Пастухи бегали туда и сюда, крича и размахивая палками. Машина, беспрерывно трубя, пугала людей и животных. Что верно, то верно — гудок автомобиля казался Лю лучшей музыкой. Необыкновенно было все. Лю старался не пропустить ничего, все увидеть, все услышать, и новый вопрос Инала, видимо серьезно обеспокоенного положением дел в интернате, показался Лю несвоевременным. Инал спрашивал все о том же.

—   Так ты скажи мне, Лю, ваши большекружечники дружат с уразой? Есть среди вас верующие?

К счастью, в этот момент машина въехала на мост, и это помогло Лю выйти из затруднения — Инал, оглядывая могучие фермы моста, уже не ждал ответа на вопрос, а воскликнул гордо, не без задора:

— Ураза! Ураза не могла бы выстроить такой мост! Ты смотри, Лю, смотри в оба! К тому времени, когда ты вырастешь, мосты лягут через все реки, загорятся электростанции, зашумят фабрики, тогда станет хорошо жить, легко и весело. — И с этими словами Инал обернулся к Казгирею: — Помнишь, Казгирей, это место? Знаешь, сколько ягнят гибло здесь? Тысячи! А теперь, гляди, отару гонят по мосту, по мосту идут стада. Все это сделала Советская власть, не ураза... А вот, гляди, встречает нас и сам председатель Советской власти Туто Шруков, а с ним как раз тот, кто нам нужен, Тагир, Тагир Каранашев, начальник строительства агрогорода.

При виде рослого, услужливого, до смешного преданного Тагира Инал и совсем развеселился.

Пройдя мост, машина въезжала в селение. Слева белел дом исполкома, а у крыльца уже стояли, встречая Инала, Туто Шруков, председатель исполкома, и Тагир Каранашев. Лю хорошо знал Шрукова. Председатель не раз бывал в интернате. Ученики уважали его, любили больше, чем прежнего председателя Доти Шурдумова, который язвительно называл их беголи, то есть стремянными. Туто был, на взгляд учеников, и проще и веселее, недавно на митинге в честь десятилетия Советской власти в Кабарде Туто поздравил ребят, вступающих в комсомол, и досрочно выдал комсомольские билеты Лю и другим юным комсомольцам.

Поджидая машину с председателем всех председателей Иналом Маремкановым, Туто прочно стоял на своих искривленных ногах, свидетельствующих, что он не один год провел в седле. Верный сподвижник Инала, Туто во всем старался подражать ему. Носил такие же коротко подстриженные усики, никогда не снимал с головы кубанку, хотя его и не вынуждало к этому преждевременное облысение. И в позе Тагира, начальника строительства агрогорода, тоже все выражало почтительность и восторг.

Машина торжественно прогудела и мягко остановилась.

—          Вот и приехали, — проговорил Инал. Шруков и Каранашев неторопливо двинулись навстречу.

Казгирей вышел и расправил плечи, Сарыма вопросительно поглядывала то на Казгирея, то на Инала, Лю засуетился. Инал сказал:

—   Ты, Сарыма, оставайся в машине, отвезешь Лю в школу. А мы, Казгирей, поговорим с председателем. Да ты, наверное, помнишь Шрукова... Ну конечно. Туто недавно сменил твоего хорошего знакомого Доти Шурдумова... Помнишь Доти по шариатскому полку? С этим Доти мы повозились не меньше, чем в свое время с тобой. — И Инал недобро усмехнулся, глядя в упор на Казгирея. — Валлаги! Ну, ладно, это дело прошлое. — И он повернулся к Туто. — А ты, Шруков, узнаешь Казгирея? Ну конечно, как же иначе... А это наборщик новой книги под названием «Агрогород». — Инал указал на Каранашева. — Знакомьтесь. А это наш новый друг, сын давнего нашего друга Астемира Баташева, Лю. — Инал знакомил Лю со Шруковым и Каранашевым.

—   Мы и с Лю знакомы, — улыбнулся Туто, и его поначалу суровое, как у Инала, лицо озарилось приветливостью. За ним и Каранашев, улыбаясь, протянул руку Лю.

Инал распорядился:

—   Ты, Лю, поезжай и скажи своим товарищам: скоро в интернате будет новый заведующий. Если о вашей школе плохо заботится исполком, — Инал взглянул на Туто, — я сам позабочусь. Школа, в которой скоро будут учиться дети из агрогорода, должна быть лучшей школой Кабарды.

Шруков при этих словах растерялся.

—     Валлаги, видит аллах, верь, Инал, некогда в затылке почесать, не хватает времени за всем присмотреть, руки день и ночь в деле.

—     То-то и беда, что все затылок чешете... Ну, езжай, езжай, сын Астемира. Отпустим его, Казгирей?

—     Езжай, — ласково провожал его Казгирей, — и помни, Лю, что мы с тобой стали друзьями. — Казгирей на минуту задумался, изящным движением, двумя пальцами, вынул из газыря патрон. — Это возьми на память.

—     А от меня, — пробасил Инал, — возьми на память гудок. — Лю не верил глазам: Инал протягивал ему автомобильный гудок-сирену. — Бери, бери. Я просил Казгирея привезти новый гудок, он на всякий случай привез два. Бери! Отдадим ему гудок, Казгирей?

—     Очень хорошо. Гудок лучше моего патрона... Ну ничего, в следующий раз найдется и у меня что-нибудь получше. Салям!