По этой реке сплавляли лес. Многоводная своенравная река то и дело заставляла считаться с ее капризами — особенно во время таяния горных снегов или весенних ливней. Так случилось и теперь.

Инал начал возводить здесь плотину, для того чтобы образовать затон и утопить в нем скалистые пороги, мешающие сплаву. Инал придавал большое значение этой ударной стройке еще и потому, что плотина и пруд были частью его любимого плана возведения в этих местах агрогорода. Он не жалел средств и даже выделил сюда новенький трактор «фордзон» — из тех, что только-только начали поступать на поля Кабарды. Начальником строительства стал, как это ни удивительно, знаменитый Жираслан. С возвращением в Шхальмивоко княгини Тина опять перешла жить в дом Жираслана. А сам Жираслан после серьезных доказательств своей готовности честно служить Советской власти был амнистирован и назначен начальником главной тюрьмы, заполненной его недавними приспешниками, которых ему предстояло перевоспитать. Партия заключенных работала на стройке плотины как раз в те дни, когда случилось стихийное бедствие.

В каменистый грунт вбивали чинарные сваи, обкладывали их огромными глыбами. Механизмов не хватало, почти все делалось вручную в яростной реке. Встречая преграду, река шумела, бурлила, клокотала. Жираслан руководил работой, стоя по пояс в воде. Трактор подтаскивал каменные глыбы стальным тросом. Казалось, победа близка. Но в горах разразилась гроза. Из ущелий хлынули потоки. Вода грозила унести штабеля леса, сложенные на берегу. Жираслан решил временно разобрать плотину, чтобы дать реке волю, но река упредила его — прорвала плотину. Это произошло в тот момент, когда трактор переходил русло ниже плотины. В один миг водная лавина опрокинула, захлестнула трактор. Бедствие разрасталось, и ничто не могло его остановить. Ярость Инала была равна ярости разбушевавшейся реки. Он вспомнил все прошлое Жираслана, в случившемся усмотрел вредительство и велел арестовать Жираслана. Но попробуй схватить барса! О распоряжении Инала Жираслан узнал раньше, чем его успели схватить, и был таков.

Вот какое событие занимало умы и воображение людей в последнее время. Недостатка в разнотолках не было. Кое-кто поговаривал, что главной причиной немилости Инала было то, что Жираслан не скрывал своего осуждения готовящейся женитьбы Инала на русской женщине. Кто их разберет? У них были давние счеты — у Жираслана с Иналом. Разве только памятное всей Кабарде соперничество Инала с его кровником Казгиреем Матхановым было сложнее, чем счеты Инала с Жирасланом. Многие находили даже какое-то удовлетворение в том, что случилось: дескать, умные люди всегда утверждали, что невозможно примирить коня с волком.

Предстоящая женитьба Инала вызывала немало толков у разных людей, не один Жираслан чернил Инала за намерение развестись с прежней своею женою, дочкой прославленного красного партизана-балкарца Казмая, тихой Фаризат, и жениться на русской женщине. Поступок Инала мотивировался тем, что Фаризат оставалась бездетной, а это могло бы оправдать Маремканова даже в глазах закоренелых шариатистов. Но надо полагать, что предстоящая женитьба Инала служила только поводом к тому, чтобы его многочисленные враги подняли головы. Это лучше других понимал сам Инал.

Многочисленные явные и скрытые враги Инала охотно подхватывали всевозможные недобрые слухи и сплетни, нарастающие, как бурный паводок, вокруг предстоящей женитьбы Инала. Мутная река вздулась. Если сочетать это с недавним бедствием на реке Бурун, то нарастающие страсти становились еще опасней: уже не один только трактор мог стать жертвой стихии. Река страстей вздувалась и кипела, грозила большими бедами.

Уже одно то, что Жираслан успел скрыться и снова бродит где-то в горах, холодило души людей, вызывало страшные воспоминания о времени, когда имя шаха бандитов наводило ужас на аулы. К этому присоединились слухи и о том, что Инал сгоряча арестовал брата своей бывшей жены, комсомольца Ахья, которого когда-то он же вместе с Казгиреем Матхановым спас от кинжалов бандитствующих шариатистов в Верхних Батога. Говорили, что прославленный красный партизан Казмай, отец Фаризат и Ахья, собирает в Верхних Батога войско против Инала в защиту поруганной чести дочери и сына. А самый младший его сын, десятилетний Таша, воспитанник того же самого интерната, где учится Лю, якобы сам отдает себя в жертву аллаху, чтобы аллах обратил взор на брата и сестру, гонимых беспощадным Иналом. Дескать, именно потому, что шариатистам когда-то помешали принести в жертву Ахья, единственный способ умилостивить аллаха — зарезать и принести в жертву отрока Таша.

Эту болтовню слышал и Лю и, хотя он понимал ее вздорность, все-таки очень беспокоился за своего дружка Таша, с которым месяц тому назад расстался в интернате: а вдруг в самом деле что-нибудь случится с Таша? Мало ли что может быть в эти дни, когда все так беспокойно!

Эти чувства нахлынули на Лю, пока он собирался в дорогу, собирался неторопливо, потому что надеялся дождаться приезда Эльдара.

 Думасара уже сложила в сундучок из фанеры сыр и каржаны, осмотрела сыновьи чуни, снова заглянула в бумагу особой важности, завернула ее для сохранности в платок и тогда только высказала свои соображения о причинах приезда Эльдара.

—    Эльдар приезжает затем, — говорила она негромко, как бы про себя, но с таким расчетом, чтобы ее все-таки услыхали и Лю и Астемир, чистивший винтовку, — Эльдар приезжает затем, чтобы выследить старую княгиню, не прячется ли у нее Жираслан. Да видит мою правоту аллах! Разве это в первый раз!

—    Нет, не в первый раз, — согласился Астемир.

—    А разве не пора сделать так, чтобы Жираслан больше не тянулся к своему старому дому? Разве не пора в доме князя Жираслана учредить школу? А еще можно сделать там интернат для девочек, как сделали для мальчиков в Бурунах. А княгиню назначить главной женщиной.

—    Да, — отчасти соглашался Астемир, — ты права, Думасара. Давно пора устроить школу в старом доме Жираслана. И это ты хорошо придумала — интернат для девочек. Но вот не знаю, годится ли княгиня в воспитательницы. Выходит как-то нескладно: княгиня — воспитательница комсомола... А? Как ты думаешь, Лю?

А у Лю от всего этого болела голова, его волновала участь его давней подружки, сиротки Тины, его сверстницы, соучастницы детских игр. Тина, как и десять лет назад, живет в доме престарелой княгини, жены Жираслана, прислуживает ей. Что станет с Тиной, если у княгини отберут дом? Где Тина будет жить? Опять у Чачи, что ли, вместе со старыми кошками? Нет, это Лю не нравилось, это было бы нехорошо. Но еще хуже то, что, снова ставши абреком, Жираслан вспомнит, как когда-то Тина способствовала его пленению. Теперь Жираслан захочет отомстить Тине и увезет ее в Турцию. От подобных опасений кружилась голова.

Должно быть, и Думасара вспомнила давнее, она сказала:

—    А разве не пора отдохнуть тебе, Астемир, от всех треволнений? Когда наконец наступит такое время: ни учитель, ни ученик не будут ловить воров и абреков, а будут спокойно сидеть у своего фонаря? О алла, о алла, сколько еще пережить! Нет, не видно покоя.

—    Река жизни не знает покоя, — заметил Астемир, — не скоро утихнет эта буря.

—    Вчера эта река унесла трактор, завтра, о верь мне, Астемир, эта река жизни унесет не одну человеческую душу, — вздохнула Думасара. — Инал еще покажет свое лицо без прикрас.

—    Перестань, Думасара, — сердился Астемир.

—  Не может принести людям счастье тот, — не внимала Думасара, — кто расчищает свой путь смертельными ударами.

—  Думасара, перестань! Вот когда ты говоришь дело, тебя любо слушать, а разбираться в больших делах мужчин — это не по тебе... Интернат — это ты хорошо придумала. А? Как считаешь ты, Лю? Хорошо было бы учредить интернат для девочек?

Но Лю думал, что и это не выход из положения: княгиня сама может потихоньку сбежать к Жираслану и забрать с собою Тину. Не лучше ли, не дожидаясь, покуда Инал согласится устроить в доме Жираслана школу-интернат для девочек, бежать Тине от княгини? Но опять-таки куда бежать? А хотя бы в Буруны — комсомольцы возьмут Тину под свою защиту.