— Ты и твоя женщина поедете с нами, в наш лагерь. Там ты поговоришь с нашим вождем. Возможно, он сообщит тебе известие о святом человеке, которого ты ищешь.

— Могу я узнать имя вашего вождя?

— Его зовут Викторио на языке белых людей. Меня же зовут Чокто. Среди его воинов я занимаю высокий пост.

У индейцев нет обычая пожимать руки, и Блейк просто вернул индейцу пристальный взгляд.

— Меня зовут Монтгомери. Мы с моей женщиной принимаем ваше любезное предложение и будем рады, если вы проводите нас в свой лагерь. — Его взгляд переместился на Меган, которая вопросительно, с жадным нетерпением смотрела на него большими глазами. Чокто он пояснил: — Моя женщина не понимает наших слов. Она не говорит по-испански — лишь по-английски. Я говорю вам это, чтобы вы не обижались, когда я стану объяснять ей то, что происходит, на непонятном вам языке.

— Я буду верить, Монтгомери, что ты говоришь правду на любом языке, пока ты не окажешься недостойным моего доверия.

Быстро и спокойно Блейк объяснил Меган сложившуюся ситуацию.

— Любезное предложение? — слабым голосом повторила она. — А больше походит на приказ.

— Верно, но что нам делать? В конце концов, затем мы и ехали, чтобы узнать про отца Мигеля. Пока что они держатся достаточно дружелюбно, хоть и насторожены. Придется действовать сообразно обстоятельствам, пока не удастся удалиться с благородным видом.

Если они нам это позволят. — Она высказала мысль, которая сидела у Блейка в голове.

— Не забудь выказывать побольше смирения, как подобает индейским женщинам, но старайся не обнаруживать страха. Превыше всего апачи уважают храбрость. — Он ласково дотронулся до ее щеки. — Я вытащу тебя из этой переделки, дорогая. Обещаю тебе.

Слабая улыбка задрожала в уголках ее рта.

— Ты всегда это делаешь — каким-то образом.

Меган ожидала, что лагерь будет таким же, как в резервации Сан-Карлос. Но когда они прибыли со своим эскортом на место, она увидела, что он не так уж и плох. Здесь, в крошечной долине, спрятавшейся высоко в горах, росли деревья, дававшие отдых от беспощадного солнца. В нескольких шагах от деревни журчал прозрачный, искрящийся ручей с холодной водой. Среди хижин играли и смеялись дети. Конечно, эти грубые жилища, состоявшие из каркаса, покрытого плетеными циновками, а в некоторых случаях просто ветками кустарника, выглядели не лучше самой убогой хибары, но для кочевого племени, постоянно перемещавшегося с места на место, они были удобными.

Потупив голову, как и подобает благопристойной и покорной женщине, она огляделась из-под ресниц и обнаружила, что люди здесь одеты не лучше, чем в Сан-Карлосе. Они тоже носили очень бедные одежды, в основном из тканей, которые давным-давно выцвели и потеряли первоначальный вид. Многие дети бегали голышом, но по крайней мере на их маленьких мордашках не было того загнанного, полуголодного выражения. Наверняка эти люди нелегко добывали себе пищу, но все-таки тут они жили гораздо лучше, чем их братья из резервации. Здесь по крайней мере их глаза сохранили блеск. Черные глаза, наблюдавшие за тем, как они въезжают в лагерь, сверкали вызовом — несомненное свидетельство того, что крохотное пламя надежды, которое так необходимо всем живым существам, еще не погашено.

В маленьком поселении стояло около тридцати хижин, вразброс, без всякого порядка. Чокто привел их в середину деревни. Блейк и Меган остались в седле, а Чокто спрыгнул с коня и исчез в одной из хижин. Пока они ждали, жители, собравшись вокруг, разглядывали двух бледнолицых, осмелившихся вторгнуться в их владения, и Меган почувствовала, как вокруг них смыкается кольцо ненависти. Быстрая и отрывистая беседа на гортанном языке апачей касалась странных чужаков, любопытные зрители расспрашивали о них у вернувшихся воинов.

— Что они говорят? — шепотом спросила Меган.

— Не знаю. — Блейк подумал, что лучше ему предупредить Меган, что ее сейчас ждет. — Послушай, дорогая. Когда вернется Чокто, я, вероятно, отправлюсь с мужчинами для приватной беседы. Ты останешься одна, и надолго ли, сказать не могу.

Даже сквозь красивый загар, который Меган приобрела за эти недели, было видно, как она побледнела.

— Что мне делать, пока тебя не будет? Неужели ждать тебя прямо здесь?

— Наверное, какая-нибудь женщина позаботится о тебе и покажет, что и как.

— Как? Я не пойму ни слова, даже если она обратится ко мне по-испански. Ох, Блейк, я так боюсь!

Он был напуган не меньше, чем она, но понимал, что лучше ей этого не показывать.

— Хорошенько запомни, что я сказал тебе, и не показывай им, как тебе страшно. Знаками ты сможешь кое-как объясниться и продержаться до моего возвращения.

Через несколько минут Меган осталась стоять в одиночестве возле лошадей, а Блейк спокойно отправился вместе с другими мужчинами. Впрочем, не совсем в одиночестве, поскольку десятка два надменных женщин и столько же оборванных детишек продолжали разглядывать ее, а у ног сидел верный Лобо. Меган стояла, прямая, как палка, страшно долго, не зная, как быть, и боясь сделать что-то не так. Эти женщины не вооружены, но чувствовалось, что они заряжены не меньшей яростью, чем их мужчины, и поэтому находятся в численном перевесе.

Тонкий, встревоженный писк раздался из глубины вьючной сумы и вывел Меган из транса. Осторожно, чтобы никого не насторожить, она залезла рукой в не застегнутый мешок и вытащила оттуда бурундука, Ласково гладя по спинке. Проныра огляделся вокруг яркими, пронзительными глазками, крутя головой в разные стороны. Высмотрел самого маленького из детей и застрекотал что-то малышу. Карапуз разразился восторженным смехом и что-то залопотал в ответ. Несколько строгих мамаш расплылись в улыбках. Другие дети тоже защебетали и робко посмотрели на Меган, словно спрашивая, что еще она может им показать.

Меган почувствовала себя бродячим артистом, выполняющим волшебные фокусы. И, повинуясь своему чутью, она поступила единственно правильным и естественным образом: улыбнувшись, присела на корточки и протянула бурундука детям, чтобы те разглядели его. Многие отшатнулись, некоторые зарылись мордашками в материнские юбки, но кое-кто все-таки подобрался поближе, любопытство заставило их забыть про осторожность. Рядом с ней напрягся Лобо. Она положила руку ему на голову и успокоила.

Любопытный карапуз приблизился первым настолько, что дотронулся до мягкой полосатой спины зверька. Он издал счастливый вопль, и его черные глазки восторженно засверкали. Когда бурундук пошевелился, мальчуган убежал и спрятался в юбку матери. Но тут осмелели и другие. Меган позволила им подойти и гладить зверька, пока не надоест. Потом отдала извивающийся меховой комочек какой-то девочке и раз улыбалась, когда остальные дети сгрудились вокруг нее, смеясь и споря, чья очередь его гладить.

По какой-то причине Лобо, обычно сильно недолюбливавший бурундука, решил тут его защитить. Низкий — рык волка едва не закончился прыжком. Меган без раздумий бросилась на него, думая лишь о том, как ей спасти детей.

— Нет! — крикнула она, обхватывая его руками за крепкий загривок и навалилась всем телом. -

Нет! Нет!

Громадный волк тут же попятился, повинуясь резкой команде, и Меган обмякла от облегчения.

Дети в страхе кричали, их матери вторили им, а когда поняли, что опасность миновала, с благоговением уставились на Меган. Женщина смогла приворожить бурундука и командовать огромным волком. Кто эта странная бледнолицая женщина с огненными волосами? Человек или дух? Может, колдунья? А это на самом деле звери или люди, которых она превратила в зверей? Добрая она или злая, и каково ее могущество?

Внезапно все переменилось, и женщины теперь больше боялись Меган, чем она их, хотя ей это не сразу удалось понять. Все разом решили, что не стоит ее сердить, а то еще наведет на них колдовские чары. Торопливо посовещавшись, они решили задобрить гостью. Небольшой спор возник из-за того, кто отведет ее к себе в хижину, кто принесет еду и питье и как к ней лучше обратиться.