Меган и Блейк стремительно неслись к горам, а буря надвигалась на них с неотвратимой быстротой. Черные тучи мчались по небу, над головой дущительно гремел гром. Едва они добрались до первых холмов предгорья, как дождевые капли рассекли воздух подобно пулям. Через несколько секунд оба промокли до костей, но по угрюмым складкам, залегшим у Блейка вокруг рта, Меган поняла, что останавливаться еще рано. Ей и не хотелось этого, потому что она уловила его предчувствие надвигающейся опасности и была страшно напугана.

Они скакали все дальше и дальше, постепенно поднимаясь вверх по извилистой и скользкой тропе, выбранной самими лошадьми, потому что всадникам было просто невозможно что-то разглядеть сквозь сплошную стену дождя. Впервые в жизни Меган полностью поняла значение слов «слепая вера» Один раз ее лошадь оступилась и несколько футов скользила вниз, прежде чем нашла себе опору Крик ужаса, который издала Меган, не был слышен из-за хлещущего дождя и рокочущего грома, но Блейк каким-то чудом расслышал его. После этого он взял поводья ее коня в свои руки и вел его, в то время как Меган, беспомощно прильнув к луке седла, молилась всем святым.

Молния пронзила темное небо, заставив Меган скорчиться в седле. Гром прорычал, будто раненый зверь, сотрясая под ними камни. Казалось, прошло почти столетие, прежде чем Блейк наконец остановил дрожащих лошадей.

— Ты уверен, что мы достаточно высоко поднялись? — спросила Меган пронзительным голосом, до того не похожим на ее обычный, что ей самой не верилось, что это говорит она.

Он приблизил к ней голову:

— Думаю, что да. Как бы то ни было, лошади слишком выдохлись, чтобы тащить нас дальше. — Он прижал ее к себе, гася дрожь ее тела. — Пойдем, надо куда-нибудь спрятаться от этого дождя.

В отличие от других гор, которые они передали, этот хребет был почти таким же голым, как и окружающая пустыня. Только самый упрямый и корявый кустарник и немногочисленные колючие кактусы испещряли его склоны. Не то чтобы Меган хотелось стоять под деревом в разгар самой страшной грозы, которую ей доводилось видеть, но все же ей не верилось, что Блейк отыщет укрытие на этих голых склонах.

И снова она недооценила своего находчивого спутника. Через несколько минут они уже примостились под большим каменным выступом и смотрели на грозу из-под водопада, струившегося сверху с карниза.

— У нас все будет в порядке, Меган, — успокаивал он ее, непрерывно гладя по голове. Ее волосы будто влажный шелк, скользили под его пальцами и он вспомнил, как накануне вечером они любили друг друга в горячем источнике. — Я скорее умру, чем позволю, чтобы с тобой и нашим ребенком что-нибудь случилось.

Они помолчали, затем он ласково сказал:

— Ведь будет же ребенок, правда?

Прошло почти две недели после их первого разговора на эту тему.

Она подняла голову и увидела на его лице нежную и грустную улыбку.

— Да, я уверена, что он будет, — прошептала она.

Больше он ничего не сказал, только еще крепче прижал к себе. Голова Меган надежно лежала у него на сердце, поэтому она не видела, как он сморгнул и прогнал влагу, сверкнувшую на его живых синих глазах, — влагу, которая не имела ничего общего с дождем, стеной лившимся с небес. Не заметила она и того, как он с трудом сглотнул громадный ком, выросший в горле. И все-таки одна-единственная слезинка радости проложила себе дорожку по его щеке.

В немом молчании они пережидали грозу, глядя на одну из совершеннейших демонстраций небесного фейерверка, какие устраивал когда-либо Господь. Молнии перескакивали с тучи на тучу с головокружительной быстротой, шипели, низвергаясь ломаными копьями с небес на землю. Гром аккомпанировал великолепному световому спектаклю, грохоча и вибрируя, будто тысячи барабанов, или, пожалуй, будто громадный колокол, приводимый в движение собственноручно Всевышним. Это было высшее проявление его мощи, незабываемое зрелище, устроенное специально для них, внушающее трепет и благоговение.

Некоторое время спустя, когда молнии уже сверкали за мили от них, а гром остался лишь эхом в ушах, солнце победоносно выглянуло сквозь рассеявшиеся облака. Оно превратило падавший дождь в бриллианты, украсившие эту неприглядную землю. Потом на востоке появилась самая великолепная радуга, какую они оба когда-либо видели в своей жизни. Она образовала полную дугу, расцвеченную самыми яркими и широкими полосами спектра. И когда они уже решили, что большего великолепия просто не может быть, выше первой появилась вторая дуга, затем третья, и каждая еще ярче, чем предыдущая, пока все небо на востоке не засияло буйством красок, настолько прекрасных, что захватывало дух, и не верилось, что это не сон.

Блейк и Меган сидели, совершенно зачарованные зрелищем, пока последний цветной луч не растаял в синеве неба, удивляясь и надеясь, что уникальное явление может стать знамением замечательных перемен в их жизни, знаком благоприятной судьбы.

— Как ты думаешь, может в конце нашей радуги оказаться горшок с золотом? — промурлыкала Меган, с неохотой нарушая окружавшую их тишину.

— Я уже нашел свое золото, — с нежностью ответил Блейк, и его дыхание пошевелило ей волосы. Его руки нашли ее живот, в котором надежно разместился их ребенок. — Ты — мое золото. Этот ребенок — мое золото. Пока вы есть у меня, моя жизнь будет вечно золотой.

Когда дождь полностью перестал и они смогли выбраться из-под приютившего их каменного карниза, Меган наконец увидела катастрофу, которой они избежали. Поглядев вниз на маленькую долину где они совсем недавно ехали, она еле слышно произнесла благодарственную молитву. Слава Богу они вовремя заметили приближение грозы и смогли забраться повыше на склон горы. Долина превратилась в бушующую реку. Мутные воды бешено неслись, закручиваясь в воронки и захватывая на своем пути все, что могли унести. Растения, деревья кактусы, вывороченные с корнями. Захваченные ливнем животные. Даже большие камни, которые не подняли бы и несколько мужчин, уносились мощным напором воды. И мысль о том, что поток мог захватить и их с Блейком, ужаснула ее.

Они расположились на ночлег прямо там же, расстелив постели на сухой земле под карнизом! Оглядевшись, Меган увидела, что это единственное вокруг них сухое место. В тот вечер они не разожгли костра, поскольку не было сухого хвороста, но Меган была слишком благодарна судьбе за то, что выжила, чтобы сетовать на ужин, состоявший из холодных бобов и черствых бисквитов. В эту ночь они крепко прижались друг к другу, делясь теплом своих тел.

— Сколько пройдет времени, прежде чем мы сможем двинуться дальше? — спросила она.

— Вода схлынет почти так же быстро, как и появилась, — объяснил Блейк. — Завтра утром мы сможем ехать дальше. Гроза отсрочила наш приезд в форт Боуи не больше чем на день.

Предсказание Блейка оказалось верным. За ночь вода схлынула, и к полудню они уже спускались в долину. Земля под копытами лошадей была немного влажной. Они проходили мимо трупов животных и разрушений, нанесенных грозой, а над их головами уже кружили стервятники, готовясь пиршеству. Но кроме этого, уже мало что говорило о том, что только накануне в долине бушевала гроза такой невиданной силы.

К концу второго дня после непогоды они наконец-то въехали в ворота форта Боуи. Первым делом Блейк позаботился об ужине и ночлеге, а также о том, чтобы лошади были накормлены. Затем, пока Меган мылась и переодевалась в чистое платье комнате, предоставленной им одним из лейтенантов, Блейк пошел наводить справки насчет отца Мигеля.

Вскоре он вернулся, принеся с собой поднос с ужином и неутешительные новости. Командир гарнизона ничего не знал об отце Мигеле.

— Он много чего наговорил про Викторио и его банду изменников-апачей, — рассказал ей Блейк. — Уже несколько недель они разбойничают по обе стороны границы и доставляют армии множество хлопот. Если отец Мигель и с ними, то ему едва ли удастся обратить в свою веру этих бандитов.