Подойдя к постели, Джейк сел сбоку на краешек.
– Вот, – мягко произнес он, протягивая ей бокал вина. – Это немного поможет тебе успокоиться. Только не пей залпом, а то не успеешь оглянуться, как напьешься, словно пастух в субботнюю ночь.
От него не ускользнуло, что за обедом она только ковыряла в тарелке.
Тори сделала крохотный глоток и выдавила неуверенную улыбку.
– Спа… спасибо, Джекоб. Я знаю, с моей стороны глупо так нервничать, но ничего не могу с собой поделать.
Он взял ее другую руку в свои, согревая холодные пальцы.
– Бедный ребенок, – промурлыкал он. – Все случилось так быстро, что тебе наверняка кажется, будто ты в середине бегущего стада. Я понимаю, дорогая, совершенно естественно для невесты нервничать в свою первую брачную ночь. Я слышал, что так бывает всегда.
Пока Тори медленно потягивала вино, Джейк начал раздеваться. Сначала глаза Тори не отрывались от его пальцев, расстегивавших одну за другой пуговицы на рубашке. Широко открытыми глазами она наблюдала, как он, присев на край постели, стащил с себя сапоги и носки. Но когда его руки потянулись к пряжке брючного ремня, глаза ее снова опустились на зажатый в дрожащей руке бокал, да там и застряли. Она долго не отрываясь смотрела на мерцающую жидкость, пока Джейк не снял брюки и не залез к ней под покрывало.
Он не мог не рассмеяться в душе. С наигранным любопытством он наклонился к ее напряженному телу.
– Там что-то плавает, милая? – поддразнил он ее, заглядывая в бокал. Она не ответила, только покачала головой, но Джейк увидел в изгибе губ тень улыбки. Его глупая попытка пошутить достигла своей цели, и напряжение существенно разрядилось.
Он ласково разжал ее пальцы и, высвободив тонкую ножку бокала, поставил его на ночной столик рядом с постелью.
– Иди сюда, любимая, – пригласил он, обнимая ее и склоняя ее голову к своему плечу. – Давай немного полежим рядом, прижавшись друг к другу, хорошо?
Он почувствовал ее кивок, она с облегчением вздохнула, и тело ее слегка расслабилось.
Очень ласково Джейк начал гладить ее мягкие пушистые волосы.
– Они уже отрастают, – беспечно заметил он.
– Ровно через год ты и не вспомнишь, что они были острижены, – ответила она, и ее теплое дыхание защекотало Джейку голую кожу.
Ровно через год Тори может родить ему ребенка. Мысль эта ему понравилась, но он оставил ее при себе, не желая говорить ничего такого, что заставило бы ее снова занервничать, ведь она уже начала немного успокаиваться. Рука его скользнула ниже, лаская ее плечо и верхнюю часть спины через ситцевую ночную рубашку. Он нежно разминал напрягшиеся на шее и вдоль позвоночника мышцы. Ч А его губы, легко пробежавшись от макушки к виску, нашли пульсирующую жилку. Когда они припали к ней, он почувствовал, как сильно бьется ее сердце.
– Верь мне, ангел, – произнес он. – Ты же знаешь, я никогда не причиню тебе боли.
В ответ она подняла к нему лицо и посмотрела в глаза.
– Джекоб, ты держал меня за руку, когда я де лала первые шаги. Ты учил меня ездить верхом на моем первом пони. Всегда, когда мне надо было научиться чему-то новому, ты показывал мне, что надо делать. И сейчас, – она прерывисто вздохнула, – ты должен показать мне, как стать женщиной, потому что я не знаю об этом ничего. Я не то чтобы боюсь, а скорее не уверена, как вести себя правильно.
Ее детская честность и абсолютная вера в него тронули его до глубины души.
– Просто расслабься, Тори, и позволь мне любить тебя, – сказал он. – Позволь мне гладить тебя и целовать. Это все, что от тебя требуется. Остальное предоставь мне.
– А что мне делать с моими руками, ладонями? – спросила она. – Боже правый! Я чувствую себя такой неуклюжей! Как будто у меня одни сплошные локти и коленки!
Смех гулко отдался в его грудной клетке.
– Можешь гладить меня, где хочешь, дорогая моя малышка, – проговорил он, – где хочешь и когда хочешь. Поверь, я совершенно не возражаю! – С этими словами он поцеловал ее прежде, чем ей пришли на ум еще какие-нибудь девичьи вопросы. Зная Тори, он не сомневался, что она может провести всю ночь в разговорах об этом, в то время как он будет буквально умирать от желания показать ей все на деле.
Рот Джейка захватил ее рот раскаленным добела жаром, который вымел из головы Тори все другие вопросы. Теперь в мире существовал только он, его губы на ее губах, его руки, ласкающие ее тело.
Когда его рот открылся пошире, как бы поощряя к чему-то ответному, уста у нее сами по себе расслабились, и его язык не преминул воспользоваться мягкой их податливостью. О, небеса не могли быть слаще!.. В этом она была уверена! Она ощутила жаркую волну, всю ее затопило, когда его язык обвился вокруг ее языка, заигрывая, обольщая.
Тори выгнулась дугой, прижимаясь к нему, желая слиться с ним воедино. Когда ее пальцы запутались в мягком ковре темного меха, курчавившегося на его груди, их обоих как будто ожгло молнией. Джейк застонал от наслаждения, а Тори ахнула, задыхаясь в удивительном, потрясающем восторге. Ладони, лежавшие на его груди, покалывало как иголочками, она чувствовала, что твердые мужские соски становятся еще тверже, и на мгновенье задумалась о том, каково будет ей самой, когда его руки начнут ласкать ее грудь.
Словно прочитав ее мысли, Джейк подвел ладони снизу под ее груди, нежно охватывая их, баюкая, вбирая в себя их легкую округлость. Большие пальцы прошлись одним движением по ее соскам и, сдвинув ткань рубашки, этим легким трением пробудили наслаждение, вызвавшее на ее устах томительный стон. У Тори было ощущение, что в ней вспыхнул пожар. Когда его губы оставили ее рот и нашли слегка напрягшийся острый сосок, это горячее влажное потягивание как по завибрировавшей струне истомно пробежало вниз, к ее чреслам. Она и не думала возражать, когда Джейк стащил с нее через голову ночную рубашку и швырнул на пол.
Сейчас у нее оставалась только одна цель – прижаться к нему как можно плотнее, насколько это возможно.
Когда теперь его рот стал искать ее грудь, между ними не оставалось ничего, кроме жара их тел, и наслаждение было невыразимо сладким. Пальцы Тори запутались в темных волосах Джейка, она прижимала его голову к груди, почти неспособная дышать от пронзавшего ее обжигающего желания.
Смутно до ее отуманенного страстью мозга дошло прикосновение горячего стержня его желания к ее бедру, ощущение его шершавых от волосков ног на ее шелковистой коже. Всюду, где их тела соприкасались, ее кожа горела, словно каждый ее дюйм ожил, стал несравненно более чувствительным, чем раньше.
Одна большая широкая ладонь легла ей на живот, в жесте такого сокровенного хозяйственного обладания, что новая волна дрожи прокатилась по ней, заставив поджаться пальцы ног. Другая ладонь медленно гладила ее, долгим движением шла по телу от плеча до бедра, останавливаясь по дороге, чтобы подразнить грудь, оставленную его губами. А губы его в это время прокладывали новый путь по ее шее, то покусыванием вызывая покалывающий след, который отдавался в плече, то пощипывая мочку уха.
Все это время он бормотал ей ласковые слова, говоря о том, какая она прелестная, какая совершенная, желанная… и Тори таяла от его прикосновений и' его нежных похвал. Ее руки скользили по его горячей обнаженной спине, ощущая, как напрягается под ними его мышцы, наслаждаясь содроганием этой истинно мужской физической силы под кончиками своих пальцев.
– О ангел! – шептал он охрипшим от желания голосом. – Как ты прекрасна! Нежная и гладкая, как согретый солнцем мед!
Тори была совершенно заворожена к тому моменту, как его рука легко перешла на внутреннюю сторону бедра, прокладывая огненный путь туда, где соединялись ее чресла. Его пальцы раздвинули черные завитки, пробираясь к подрагивающему средоточию страсти, к сердцу ее желания. Вздох прервался в ее горле от нового его вторжения, его жгучего прикосновения к месту, куда еще не проникала ни одна рука. Она даже забыла, что надо дышать, когда он нежно ласкал ее шелковистую плоть. Кровь в ее жилах кипела, наслаждение безудержно росло, и она ужаснулась, что сейчас обезумеет от желания. Его имя срывалось с ее губ в бесконечном моленьи.
