От последних слов двойника передернуло. «Видать, этот малый не шибко в восторге, что им понукает какой-то карлик», – отметил, Конан.

– Я пойду к «Черному коршуну», – хмурясь, сказал Митчелл. – Может, телепортируешь меня?

– Топай ножками, король Аквилонии, – ласково молвил карлик. – Я тебе не извозчик.

Буркнув что-то себе под нос, американец вышел. С места поднялся и Тезиас.

– Пожалуй, пойду и я, – сказал он, глядя в глаза Конану. – День был тяжелый, да и ночь не легче. Даже богам необходим отдых. Вздремну часика два – и к утру буду как огурчик. Повиси здесь покамест, варвар. Подумай, так сказать, о смысле бытия!

– Оставляя меня в живых, ты даешь мне шанс! – вырвалось у Конана.

Магистр Синих Монахов мягко тронул Тезиаса за руку.

– Он прав, хозяин. Живой Конан слишком опасен! Если не хочешь убить его, хотя бы усыпи!

«Чтоб тебе сдохнуть, Слуга Судьбы! Ну же, что ответит карлик?»

Карлик снова рассмеялся.

– Оставь, Брахо! Меня не страшат опасности! Без опасностей и приключений жизнь скучна и неинтересна. Если бы Конана не было, стоило бы выдумать его. Неужели, по-твоему, я удовлетворился бы таким противником, как, к примеру, Тараск?! Нет, Брахо, без борьбы игра во власть теряет всякий смысл! Власть – это не вода, падающая с небес на кого попало; власть – это сокровище, за которое необходимо сражаться. В борьбе за власть всегда побеждает сильнейший – это я. Конану не убежать из моих цепей; на них нет ни единого замка, и не ключами, а заклятиями Великой Души запирается и отпирается твоя темница, варвар! В этом замке у тебя нет друзей, а даже если б таковые были, не в их силах разомкнуть мои цепи! Более того, я оставлю тебе твой меч; смотри на него, прощаясь: он больше никогда тебе не пригодится!… Пошли, монахи!

Окруженный свитой, карлик отбыл, унося с собой Книгу Судеб. Один лишь Брахо задержался у темницы Конана. Испытующе глядя на киммерийца, Слуга Судьбы сказал:

– Вот видишь, варвар, к чему привело твое упрямство. Послушался бы ты меня тогда – помнишь, как я предлагал тебе беззаботную жизнь?!

– Беги за своим хозяином, шавка-магистр, – презрительно процедил Конан. – Пока я жив, вы еще не победили!

– Все может быть, – откровенно признался Брахо, – Но я не столь самонадеян, как мой Бог. Я буду следить за тобой, варвар. Ты обречен и сам знаешь это.

– Посмотрим! – с вызовом заметил киммериец.

– Что ж, посмотрим… Хочу напоследок открыть тебе маленький секрет, варвар. Хозяин предполагал сделать тебе сюрприз, но, я надеюсь, он не очень разгневается, если я открою дорогому гостю, что его ждет. Хозяин вычитал в Книге Судеб особое заклинание, превращающее людей в сталь.

– Кром! – выдохнул потрясенный Конан.

– Ты удивлен? Он перевел первую часть заклинания – собственно превращение. Завтра он переведет и вторую – как превратить стального идола обратно в человека. Ты все понял?! Он будет превращать тебя в сталь, варвар, в крепкую могучую сталь, которой ты поклоняешься, точно Богу, и расколдовывать обратно, когда и если ему заблагорассудится! Только так, варвар, ты по-настоящему познаешь Волшебство Стали!

Конан не нашелся что ответить. На этот раз отчаяние и безысходность всецело овладели его душой. Он не услышал, как невозмутимый Слуга Судьбы покинул гостиную.

Профессор Луиджи Фонтанелли был закоренелым консерватором. По его глубокому убеждению, ночью человеку полагалось спать. Особенно если он достиг возраста в семьдесят пять лет. И особенно если за несколько часов до того он совершил колоссальный прыжок во времени и пространстве. Рассудив, что в Прошлом человеку точно так же необходим здоровый, крепкий сон, как и в Будущем, док не преминул воспользоваться предложением любезного хозяина, отправившись спать при первой же возможности.

Вечером карлик лично проводил профессора в отведенные ему апартаменты. Они состояли из одной просторной, скромно, но аккуратно убранной комнаты, напоминавшей кабинет самого Тезиаса. У стены стояла широкая удобная кровать, чуть поодаль – массивный письменный стол. Вход в комнату обозначала тяжелая дубовая дверь. Внешне комната профессора напоминала монашескую келью, но док не придал этому никакого значения. Как истинный ученый, он был неприхотлив. Да и как выскажешь какие-либо претензии радушному хозяину, подарившему ему, единственному из людей науки двадцатого столетия, радость работы в далеком Прошлом?! На завтра док наметил большую исследовательскую программу; Тезиас обещал помочь ему. Но для этого необходимо было как следует выспаться.

И он спал на широкой удобной кровати, укрывшись мягким пуховым одеялом. Он не услышал ни прибытия Конана в горную цитадель, ни шумного появления Тхутмертари. Спал он крепко, но вдруг ему, никогда в жизни не видевшему снов, причудилось землетрясение. Он ощутил, как колеблется под ним почва. Затем раздался грохот, и Фонтанелли проснулся. Грохот повторился; профессор открыл глаза. Землетрясение не снилось ему: комната слегка дрожала, глухой грохот, какой бывает при глубинных толчках, шел из недр горы. Док вскочил с постели и дрожащими руками нащупал свечу. Давно ему не приходилось пользоваться столь примитивным источником света, но, на удивление, свеча зажглась сразу, точно сама собой. Грохота больше не было, зато откуда-то снизу слышались звуки, отдаленно напоминающие крики людей, скрип и лязг металла.

Первой мыслью профессора было предупредить Тезиаса о землетрясении. Он быстро подошел к двери и дернул ее на себя. Дверь не открылась. Тогда Фонтанелли толкнул ее – дверь не поддалась и на этот раз. Тщательно обследовав ручку, док убедился, что засов находится снаружи.

Итак, его заперли. Зачем? Бунтарская натура ученого протестовала против всякого принуждения. Его заперли, точно нашкодившего ребенка! Док прислушался. Крики затихли; однако им на смену пришли высокие свистящие звуки, словно кто-то выпускал воздух из громадной барокамеры. Вдруг раздался отчаянный, душераздирающий вопль, заставивший профессора содрогнуться в немом ужасе. На смену воплю пришел смех – такой же высокий, лающий, жуткий, чем-то отдаленно напоминающий голос хозяина этой цитадели. «Чем там занимается мистер Тезиас?» – с тревогой подумал Фонтанелли. Зачем понадобилось изолировать его в этой келье? На что не нужно было ему смотреть? Какие опыты проводит Тезиас посреди ночи?

Фонтанелли ещё раз дернул дверь. Бесполезно. «Это возмутительно! – пронеслось в мозгу дока. – А если мне по нужде?»

– Откройте, мистер Тезиас! Я хочу выйти! – закричал Фонтанелли. – Откройте, кто-нибудь! Да выпустите же меня!

Умолкнув, док прислушался. Никто из хозяев не спешил выполнять просьбу Гостя. Очевидно, все остальные обитатели этого замка заняты более полезным делом, нежели освобождение заточенного в келье профессора. Потеряв терпение, док отчаянно забарабанил в дверь. Все это ему положительно не нравилось.

Внезапно сверху раздался лязг. Резкий и мощный толчок бросил дока наземь; он сильно ударился. Дверь широко раскрылась, с наружных петель съехала вниз массивная щеколда. Профессор, недолго думая, бросился в открывшийся проем, Едва он выскочил в коридор, грохот и пронзительный свист повторились: так в космос взлетает ракета. Новый толчок бросил дока к стене; он чуть не налетел на факел, мерцающий тусклым осенним светом. Затем все стихло.

Он был на свободе. Спать ему решительно расхотелось. Напротив, желание во что бы то ни стало разобраться, что же действительно творится в ночном дворце, достигло апогея. Ступая тихо и осторожно, он побрел по коридору.

Куда следует идти, док не знал. Наугад он двинулся по главному коридору влево. Факелы, подобные тому, что чадил у его комнаты, были вмурованы в стену через каждые десять шагов. Изредка попадались двери, док осторожно приоткрывал их, но в темных комнатах не было ни души. Полное отсутствие окон и какого-либо движения воздуха не могло не насторожить профессора. Однако воздух был удивительно свеж. «Наверное, здесь работает очистительная установка», – подумал док. Но никакой установки, вообще ничего, кроме широкого коридора, частых факелов и редких дверей в пустые покои, он не обнаружил.