Рик обессилел, глаза закрыты, рот наполнен кровью. Моррис вытащил сверло, но не аккуратно, а протащив его по нижним зубам, и боль вновь вонзилась в глазную впадину, прошла по ушному каналу и достигла носа. Он почувствовал, как прохладный воздух холодит рот через дыру в щеке. Горло было забито липкой и теплой кровью. Рик осторожно закрыл и открыл рот, пробуя языком осколки зубов на деснах.

– Вот это, я должен признаться, было ошибкой.

– Почему? – спросил Джонс.

– Если хотят, чтобы парень говорил, рот ему не сверлят.

– Пожалуй, ты прав.

Моррис нагнулся к Рику и зашептал. Его дыхание отдавало железом, как бывает после употребления лекарств.

– Ты рыщешь по всей Гринвич-Виллидж, Рик. Выслеживаешь, заходишь в магазины и говоришь с людьми. Я прав? Ты думаешь, мы этого не знаем?

– Эй, по-жди, подожди. – Он тяжко задышал. – Она, возможно, где-то там, может быть, где угодно… Я не знаю…

Моррис его не слушал.

– Томми, ты прихватил ящик со льдом, как я тебя просил?

– В багажнике.

– Пойди принеси его.

– Хорошо.

– И прихвати фотоаппарат.

– Обязательно.

– Эй, Рик, – сказал Моррис. – Она этого не стоит, понимаешь? Я тебе вот что хочу сказать – эй! – мы разумные люди. Давай так – ты все нам рассказываешь, мы тебя отвозим в больницу, где тебя залатают. Ведь из тебя кровь хлещет, сам видишь. И дела твои довольно хреновые. Скажи нам все сейчас, и мы тебя доставим в отделение «Скорой помощи».

Рик издал нечленораздельный звук.

– Ведь это же так просто, займет не больше пяти минут.

Штаны Рика намокли, голова горела. Руки были холодными, ему хотелось спать. Может, и правда отвезут в отделение «Скорой». Не мог же он умереть здесь, еще не пришло его время. Моррис включил дрель. Рик закрыл глаза.

– «Джим-Джек», – сказал он. Его рот содрогался в агонии. – Блик-ер.

– Дальше.

– Работает там.

– По каким дням?

Рик этого не знал, но они бы ему не поверили.

– С понедельника по субботу.

– Вечером? Днем?

– Да, да.

– Это в самом центре, можем взять ее в любое время, – сказал Томми.

– Хорошо. – Моррис опять повернулся к Рику. Взглянул на дрель и включил ее. – Где она живет?

– Я – я не… знаю. – Он не хотел этого говорить. Он испытывал раскаяние. Закрыл глаза, задыхаясь.

– Вот оно, начинается, – выдохнул Моррис. – Я видел подобное.

– Я люблю ее… Люблю эту девушку! – Дрель взвыла возле его уха, и он заплакал, содрогаясь в конвульсиях. Ничтожный, слабый и искалеченный. Боящийся умереть. – Я любил… – Он постыдно всхлипнул и закрыл глаза руками в наручниках.

– Нет, нет, Рик, – объяснял Моррис. – Только не это, не сейчас. Ты не должен сломаться. Продержись еще немного и скажи нам адрес. Просто возьми и скажи – ведь ты можешь. Давай говори.

– Я люблю ее, я действительно люблю! – взвыл он, ненавидя себя.

– Знаю, что любишь, – раздался голос Морриса, в котором прозвучало что-то вроде понимания. – И это замечательно, я тебя за это уважаю, но толку – никакого. Ты должен нам сказать ее адрес, Рик. Тебе придется сказать. Потому что если не скажешь, опять получишь сверло. Ты знаешь, что я не шучу. Ведь так? Я мастер своего дела, Рик.

Я работал медбратом девять лет. И всякого повидал. Ты полностью под моим контролем. И твое тело, и твой мозг, а у меня в ящике с инструментами множество других неприятных приспособлений. Так что, давай-ка, говори ее адрес, или дело обернется для тебя очень плохо.

– Ах… – выдохнул Рик, не зная, что ему делать.

Дрель взвыла. Она была так близко, что он чувствовал запах горелого, исходивший от электромотора. Совсем близко у ноздрей, почти внутри, щекоча их.

– Восточная Четвертая… – прошептал он. – Первое авеню. Голубой дом. На почтовом ящике – Вильямс.

– Вильямс? – произнес Моррис, отводя дрель.

– Да.

Моррис выключил дрель.

– Хорошо, очень хорошо.

Прошло несколько минут. Изо рта текла кровь вперемешку со слюной. Его беспокоили не столько лодыжка и ребро, сколько зуб, уничтоженный, высверленный, с обнаженными корнями. Языком он чувствовал дыру в щеке. Они усадили его и дали картонную коробку апельсинового сока. Он залил им рубашку. Сок обжег его зуб, но прочистил горло.

– О'кей? – спросил наконец Рик. – На этом все?

Моррис покачал головой.

– Ты нам не сказал про деньги. – Что?

Томми протащил по полу здоровенный ящик со льдом. На шее у него болтался «полароид».

– Большие деньги в коробках.

– Не знаю я ни про какие деньги! – заорал Рик. Он попытался встать, но упал на пол. – Давайте, везите меня в больницу!

– Мы еще не совсем закончили, – заметил Моррис. – Томми, покажи Рику кулер.

Томми подтащил ящик.

– У нас все под контролем, Рик, – сказал Моррис. – Помогите ему забраться на стол. – Он послюнявил палец, стянул обручальное кольцо и положил его в карман. – Хорошо, а теперь мы попробуем выяснить, знаешь ли ты, где деньги…

– Не-а… – Он ничего не понимал.

Он почти не мог говорить, его рот опух и затвердел. Моррис перевел взгляд на его руки.

– Мы собираемся одну из них отрезать.

– Нет! Пожалуйста! – он взглянул в глаза Морриса. Тот не шутил.

– Томми, ты пленку вставил в эту чертову камеру?

– Конечно.

– Тони нужно доказательство, как тебе известно.

– Черт! – заорал Рик. – Что это? Что?

– Левую или правую? По твоему желанию.

Ему казалось, что он бредит.

– Которую? – переспросил Моррис.

– Мне правая нужна!

– Тогда левую, – он указал на наручники. – Снимите наручник с левой и прикуйте правую к столу.

Моррис открыл один из ящиков для инструментов.

– Тут у меня кровоостанавливающий артериальный зажим, который я закреплю на твоей руке выше локтя, – сказал Моррис тихо. На его лице появилась маска умиротворенности. – Кровью ты у нас не истечешь. И никаких проблем с рукой – обложим ее льдом, она спокойно пролежит часа четыре.

– Я вам, к чертям собачьим, все сказал, – просипел Рик.

Моррис приблизился к нему и присел.

– Итак, вот что мы собираемся сделать, Рик. У нас была неплохая предварительная дискуссия, но теперь мы должны поговорить серьезно. Если ты нам скажешь, где деньги, мы заканчиваем прямо сейчас.

Рик искал на лице Морриса объяснение, он уже больше ничего не понимал.

– Но если ты не скажешь, тогда я продолжу свою процедуру. Надо же закончить работу. Такие вот дела. И еще хочу тебе сказать – не бойся. – Глаза Морриса приблизились к Рику. – Я введу в руку катетер, через который будет поступать физиологический раствор. Чтобы компенсировать потерю крови, правда незначительную.

– Нет, нет!

– Я полагаю, что мне удастся перекрыть артерию в течение шестидесяти секунд, сорок пять будет оптимально, – объяснил Моррис. – На катетер я поставлю наконечник диаметром четырнадцать, то есть достаточно большой. Тебе будут вводить морфий, поскольку возникнет такая необходимость. Сначала введем пятнадцать миллиграммов, я буду следить за твоим дыханием. Обычно и пяти миллиграммов хватает, но в данном случае пятнадцать будет в самый раз.

Моррис явно был доволен своим монологом.

– Я отрежу выше локтя, – продолжал он. – Это очень легко. Мускулы и кость. Я предпочитаю не резать в локтевом суставе, видишь ли. Там множество нервов и кровеносных сосудов. У меня вполне достаточно морфия для обезболивания. Но если я не чисто сработаю, мне трудно будет найти артерию. – Он говорил как человек, погруженный в свою стихию. – Так вот, выше локтя не должно быть проблем с артерией. Кроме того, если резать по локтю, рука будет изуродована навсегда, если выше – нет. Эти парни в Центре реплантации в Бельвью просто волшебники, особенно когда имеют дело с чистым срезом. Так что главное во всей процедуре – это кровоостанавливающий зажим. – Он продемонстрировал Рику гемостат из нержавеющей стали с фиксирующимися зажимами. – Более эффективно, чем обычный хирургический турникет. Как только мы отрежем руку и поставим зажим, все будет в порядке, Рик. Ты не умрешь. Может быть, тебе покажется, что ты умираешь, возможно, будешь какое-то время в шоке, но определенно не умрешь.