магия, могущество… все, к чему я раньше стремился по сравнению с ней — просто мусор. Я все
бы отдал, чтобы ее вернуть.
— Если ее возвращение так нужно тебе, а не ей, — спросила Марионель, — не лучше ли
что-нибудь сделать со своей страстной тягой к приглянувшейся вещи, чем ценой неимоверных
усилий добывать эту самую вещь только лишь затем, чтобы одно всепоглощающее желание через
некоторое время сменилось каким-нибудь другим?
— Подождите, подождите… — Дэвид слегка растерялся. — Вы все так перевернули. Про
«страстное желание» это вы придумали! Я говорил совсем о другом. И вообще, почему вы
думаете, что ее воскрешение нужно только мне? Я уверен, что…
— Я уже говорила тебе, почему, — в голосе Марионель появились жесткие нотки. — И
если ты слишком глуп, чтобы понять сразу, то я не настолько терпелива, чтобы повторять тебе
одно и то же раз за разом, до тех пор, пока не дойдет.
— Тогда почему бы вам не спросить у нее самой, хочет она вернуться ко мне или нет? —
Выпалил Дэвид. На каком-то уровне он осознавал, что разговаривать в таком тоне с Обладающей
не стоит, но уже не мог остановиться. — Вы ведь Говорящая-с-Мертвыми. Вот и спросите у нее.
Или ваш титул — пустой звук?
***
…Дэвид покачал головой, вспомнив эту часть беседы. Удивительно, что Марионель его не
убила. Он явно ляпнул лишнего, а она даже не поставила его на место… Похоже, и в самом деле
существовал какой-то лимит хорошего отношения, возникший у нее к землянину еще с тех пор,
когда он выгадал несколько драгоценных секунд в башне Лорда Шайкела, вынудив Ролега
прекратить расчленять Говорящую-с-Мертвыми и переключиться на него самого. До тех пор, пока
лимит не превышен, Марионель закрывала глаза на его неподобающее поведение, но как только
Рубикон будет перейден — чао бабмина, сорри… Она ведь предупреждала, что не занимается
подсчетом «насекомых», которые назойливо лезли в ее жизнь и которых ей приходилось давить,
демонстрируя, что именно она думает об их требовательных просьбах исполнить те или другие
насекомьи желания. Предупреждала, но он не внял. Точнее внял, но забылся. Сначала мысленно
назвал ее бездушной сукой — и это сразу после того, как она продемонстрировала свое умение
отвечать на его мысли, а не на слова! Затем — поставил под сомнение ее право носить свой
колдовской титул, читай — усомнился в ее Силе. До большего идиотизма додуматься было бы
сложно, даже если специально поставить перед собой такую задачу. Но он оказался «на высоте», как всегда. Если изначально у него и был какой-то лимит хорошего отношения, то на этом он весь
и вышел.
Призрак, появившийся перед дверью в приемную, объявил имя очередного соискателя.
Поднялся мужчина лет сорока. Дэвид проводил его взглядом. Размышления землянина о том,
существуют ли ограничения при наборе в Небесную Обитель, прервались звуком открывающейся
двери приемной. Это было что-то новенькое, поскольку первый вошедший, господин Шиаран из
Сокриджа, назад в коридор, где ждали своей очереди соискатели, так и не вернулся.
Вышедший из приемной мужчина казался угрюмым. Ни слова не говоря, он захлопнул за
собой дверь и быстро двинулся по направлению к лестнице.
— Отказали… — Негромко прокомментировал кто-то.
Следующей была девушка из нимрианской аристократической семьи. Ей тоже отказали.
Дэвид начал беспокоиться. В ИИП была выложена предельно общая информация о Школе, рамки
для поступления установлены достаточно широкие, но, вероятно, существовали еще какие-то
критерии отбора, о которых соискателям не сообщали. Возьмут ли его? На это можно было только
надеяться.
Аристократ средних лет, последовавший за девушкой, в общий коридор не вернулся —
равно как и горожанка, которая вошла в приемную после него. На душе у Дэвида спокойнее не
стало, но по крайней мере он перестал терзаться сомнениями и предположениями. Принцип, по
которому производился отбор, все равно не понять. Может быть, это выяснится позже… если,
конечно, его примут.
На протяжении всего времени ожидания в коридоре то и дело появлялись новые лица.
Воспользовавшись телепортационной площадкой, разные люди поднимались к монастырю и
присоединялись к тем, кто находился в коридоре перед приемной. Здесь были только люди —
никаких альвов или демонов. Пришли два оборотня, но обоим отказали.
В скором времени должна была настать очередь Дэвида. Его мысли блуждали, то
возвращаясь в прошлое, то устремляясь в будущее. Он плохо представлял, что будет делать, если
ему откажут. Он не хотел даже думать о подобном развитии событий — ничего хорошего такие
мысли не несли. Были еще кое-какие воспоминания, к которым он категорически не хотел
возвращаться — и все равно, раз за разом, блуждая в собственном уме, он приходил к ним. Память
о жене, погибшей в день свадьбы, убитой самым бесчестным и бессмысленным образом, убитой
ни за что, убитой потому что он, Дэвид, струсил и не добил Кантора тогда, когда мог это сделать
— эта память горела, как огромная, еще незарубцевавшаяся, рана. Он не хотел обращать внимание
внутрь себя — внутри не было ничего, кроме боли — и поэтому старался сосредотачиваться на
том, что его окружало: разглядывал стены, сидящих на скамьях людей, собственные руки, дверь
приемной, призраков, поднимающихся по лестнице новичков… Просто смотрел, ни о чем не
думая. Но в какой-то момент что-то вывело его из состояния бездумного полусна. Лицо молодого
человека, только что поднявшегося по лестнице, показалось ему знакомым. Несколько секунд
Дэвид пялился на него, пытаясь понять, где и при каких обстоятельствах видел раньше. Юноша
заметил его взгляд, посмотрел с холодным недоумением, но почти сразу выражение его лица
переменилось — он узнал Дэвида. Удивился, легко улыбнулся, сделал следующий шаг, уже
определенно направляясь к землянину — все одновременно. И тут Дэвид тоже его узнал, как
будто встала на место последняя деталь головоломки, и оставалось только поражаться, почему он
не узнал новоприбывшего сразу, как только увидел. Они ведь учились вместе в Академии, вместе
слушали курс прикладной ритуалистики у незабвенного Дильберга кен Аунблана. За одной
партой, правда, не сидели, но этот юноша из благородного хеллаэнского рода один раз вступился
за Дэвида, окруженного стайкой шакалов с Кантором во главе — вступился и, вероятно, спас
землянину жизнь. Только вот стоило ли спасать?.. Дэвид отогнал эту идиотскую мысль и, поднявшись, крепко пожал руку Эдвину кен Гержету.
— Не ожидал увидеть тебя здесь. — Покачал головой Эдвин.
— Представь себе, я тоже.
Сели на скамью.
— Я думал, ты еще несколько лет проведешь в стенах Академии, — сказал Дэвид.
— Я сдал экзамен по боевой магии и стихиалистики за третий курс, — ответил Эдвин. —
Все остальное было… менее интересно. Системную нужно было еще зубрить, как минимум,
полтора года. Ты себе представить не можешь, что такое системная магия на третьем курсе…
— Очень сложно?
— Не то слово. Это не для меня. Кроме фанатов классики, за системную на третьем и
четвертом никто не берется. Чтобы там хоть что-то понять, нужно параллельно изучать еще кучу
дисциплин — диалекты Искаженного, высшую математику, еще какую-то лабуду… В астрологию
всерьез и надолго углубиться… Возни много, а толку мало. Так что я решил все это бросить… по
крайней мере, пока. А ты? Полгода назад ты, кажется, уже вполне определился со своим будущим: оставил учебу, помахал нам всем ручкой и отбыл в Кильбрен. Я думал, в метрополии мы больше
тебя не увидим.
Дэвид горько вздохнул.
— Я тоже так думал.
— Изменились жизненные планы?
— Да что планы… Жизнь изменилась.
