– Есть еще какие-то причины?

– Как сказать… Мой папаша, который однажды проводил осмотр мебели по просьбе отца моего друга Алана, сказал как-то, что, если подвернется случай, я найду там немало стоящего. А вообще-то, я друг семьи. Хм.

– Мартен Лонгваль, – задумчиво проворчал Г. М. – Какого рода бизнес он вел с Мантлингом?

Равель склонил голову набок, как будто целился из ружья.

– Вот этого я, ей-богу, не знаю. Но не думаю, что он вел какой-либо бизнес. Может быть, ему просто нравилась Англия? Большие ложки, виски с содовой. Ха-ха-ха!

Г. М. сунул бумажку в карман и, вытянув шею, огляделся.

– Ладно, – сказал он сонно, – я готов. Речь шла о том, что мы пройдем туда и откроем вашу запечатанную комнату? По-моему, самое время, если мы собираемся сделать это до обеда.

Мантлинг тут же с энтузиазмом взялся за дело. Скрип выдвигаемого ящика стола вернул Терлейна, который был как под гипнозом, к действительности и напомнил о предстоящем деле. Вооружившись стамеской, молотком и отверткой, Мантлинг открыл замок нижнего ящика стола, откуда извлек большой ключ с искусно выполненной бородкой и следами ржавчины.

– Вот этим мы ее и откроем, – пробормотал он, – и прикончим всех злых духов. Хорошо, что на нем нет отравленного шипа – иначе я бы уже умер, когда его чистил. Есть! Идемте, парни!

Терлейна удивило, что Гай, которого брат не включил в число участников церемонии, даже не попытался возражать против такого решения. В состав делегации вошли только Алан Мантлинг, Г. М., Терлейн и сэр Джордж. Гай проводил их поклоном и усмехнулся, легонько постукивая пальцем по верхней губе.

После теплого кабинета Терлейна неприятно поразило тусклое освещение и тишина дома. Света здесь определенно недоставало. Четверку избранных сопровождал Шортер, с коробкой свечей и жестянкой с машинным маслом для смазки замка. С некоторым беспокойством Терлейн поймал себя на том, что в голову лезут мысли о предстоящем, а воображение рисует картины пыльной, пребывающей в запустении комнаты. Понятно, что ничего необычного они в ней не обнаружат. Но на всякий случай лучше ни к чему не прикасаться.

Из холодной музыкальной комнаты они прошли через двойные двери в длинный белый обеденный зал. Топавший рядом Г. М. что-то бормотал себе под нос. Длинный стол был накрыт на девять персон и с избытком украшен цветами. Свечи еще не зажгли, и на стенах мерцали отблески камина. Следуя поспешно отданному хозяином распоряжению, Шортер включил хрустальную люстру на полную мощность. А потом Мантлинг остановился. Держа в руке молоток, он застыл в нерешительности перед двойной дверью напротив столовой. Взгляд его перешел на эркер, оттуда – что любопытно – на потолок над ним. В потолок, заметил Терлейн, был вделан латунный крюк. Зачем? Прежде чем двинуться дальше, Мантлинг что-то буркнул себе под нос и внимательно осмотрел стол. Сделав шаг вперед, он тут же отступил. На его лице отчетливее проступили веснушки. Неужели… испугался?

– Идем же, – грубовато бросил сэр Джордж и кивком указал на дверь в другом конце столовой. – Это она?

– Эта дверь ведет в коридор. Наша комната в конце коридора. Так! Шортер, зажги свечи. Приготовь ключ к двойной двери.

– Да, сэр.

– Хорошо. Вперед! Открывай, а потом…

Замок поддался с трудом и только после того, как его щедро полили машинным маслом. За дверью их ожидал узкий проход между голыми, обшитыми панелями стенами. Здесь пахло плесенью и с потолка свисала паутина. Когда Шортер зажег пять свечей, они увидели в конце прохода тяжелую дверь. Но не только. Терлейн даже вздрогнул, заметив кое-что еще.

– Шортер! – нервно крикнул Мантлинг. Рука с подсвечником дрогнула, и подсвечник ударился о белую дверь. – Ты чем тут занимался? Кто, черт возьми, подмел здесь пол?

Голос Шортера прозвучал ровно и спокойно:

– Никто, сэр. То есть с прошлого года. Его… Покойный лорд Мантлинг распорядился подметать проход раз в год. С тех пор здесь никого не было.

– Не было? Черта с два! Здесь подметено. – Г. М. отвел в сторону его руку с подсвечником, и Терлейн почувствовал запах горелого дерева. На белой двери остался бурый след от огня. Мантлинг ткнул свечой вперед и схватил Шортера за шиворот.

– Не подметали, да? Посмотри! Видишь? Чисто до самой двери. – Оттолкнув дворецкого, он тяжело прошел вперед, потом сунул свечу Шортеру и взял отвертку. – Шурупы не проблема – мигом выкручу. – Он наклонился, замер и, повернув голову, посмотрел на остальных снизу вверх. Тяжелое, будто сонное лицо предстало в жутковатом виде. – Знаете, а ведь здесь и впрямь умирали.

Терлейн оглянулся на Г. М. После первого поворота отвертки тишину нарушал только скрип. Все пять свечей горели ровно и ярко, хотя в затхлом помещении должны были бы притухнуть. Но воздух действительно казался относительно свежим. Оглянувшись на прометенную к двери в столовую кривую дорожку, Терлейн вспомнил про крюк в потолке. Мантлинг упоминал о нем, когда говорил о клетке для попугая. Он представил бьющуюся о прутья птицу и ее хриплый крик: «Так это ты!»

Что-то упало на пол под ноги Терлейну, и Мантлинг выругался.

– Шуруп сломался! Я-то и подумал, что уж больно легко он вышел. Надеюсь, сломался в косяке. Иначе…

– Знаешь, сынок, – спокойно сказал Г. М., – я бы на твоем месте не беспокоился из-за этих шурупов. Держу пари, они здесь только для виду. Попробуй ключ и посмотрим, откроется она или нет. Если замок смазан…

– Точно, он смазан, – проворчал сэр Джордж. – И смазка еще не высохла. Я вот манжету испачкал. Видите? Давайте ключ!

Мантлинг возился с дверью, как пьяный. Ключ наконец повернулся с легким скрипом, и она распахнулась, будто сама по себе. Они подняли свечи уже за порогом, и пламя заиграло на позолоте мебели, высветило тяжелые гардины…

В следующий момент Терлейн поймал себя на том, что всматривается в полумрак, и свеча дрожит в его руке.

Свечи на обеденном столе растеклись лужицами воска, и скатерть обрела помятый вид после многочисленных перемен предложенных блюд, когда Мантлинг, сидевший во главе стола, поднялся со стула.

– Перейдем к делу? – сказал он. – Шортер! Чтобы не задерживаться – подайте кофе сюда. И карты. Не забудьте – новую колоду.

В воцарившейся за столом тишине, казалось, еще можно было услышать эхо мгновение назад закончившегося разговора. Даже Равель, рассказывавший забавный анекдот, осекся на полуслове. Терлейн обвел взглядом собравшихся. Сам он сидел справа от Мантлинга. Напротив, слева от Мантлинга, расположился Г. М. Его соседом был мистер Ральф Бендер, молчаливый и явно чувствующий себя неуютно. После супа он так ничего и не съел и даже вина выпил лишь самую малость. Его молчание, однако, осталось почти незамеченным на фоне шумных излияний соседа, Мартена Лонгваля Равеля. Не то чтобы он позволил себе лишнее, но то ли выпитое так сильно на него подействовало, то ли по какой-то иной причине его лицо, которому по своей природе было свойственно несколько нетрезвое выражение, раскраснелось и словно налилось жаром. Сидевший следующим и терпеливо слушающий анекдоты Равеля сэр Джордж Анструзер то и дело поглядывал на Терлейна и Г. М. На другом конце стола, напротив Мантлинга, сидела Изабель Бриксгем. Ее соседом слева оказался Гай. Далее, между ним и Терлейном, расположился мистер Роберт Карстерс.

Карстерс Терлейну понравился. По описанию Мантлинга, тот был мужчиной примерно его же возраста, может быть чуть старше. Но на самом деле Карстерс оказался худощавым молодым человеком с румяным лицом, жесткими щетинистыми усами и мягкими манерами. В качестве хобби он выбирал те виды спорта, которые давали возможность показательно свернуть себе шею. Представленный в качестве образца Молчаливого Англичанина-Спортсмена, он определенно был бы воспринят как сюрприз. В первые пятнадцать минут он не только изложил бо́льшую часть своей жизни, но и проиллюстрировал каждое приключение убедительной актерской игрой и богатой жестикуляцией. Используя все, что было на столе, он выстроил гоночную трассу и с фырканьем и рычанием, имитируя мотор, провел по ней свой автомобиль, представленный в данном случае солонкой. Рассказывая об охотничьей экспедиции, Карстерс с хищной ухмылкой всматривался в прицел воображаемой винтовки и шумно выдыхал, когда пуля попадала в цель. При этом, что показалось Терлейну даже несколько странным, он вовсе не был выдумщиком, сочинителем небылиц.