Девчонки подошли к нему, и Ирка воскликнула:

– Какие люди! Воропаев, давно ждёшь?

– Я не знал, что ты тоже придёшь, – растерянно буркнул Олег.

Ирка обернулась к Маше:

– Так он не в курсе?

– Но ты же сама хотела пойти, – возразила Маша и как ни в чём не бывало обратилась к Олегу: – Ира пойдёт с нами.

– У меня только два билета, – в замешательстве сказал он.

– Стрельни третий, – требовательно сказала Маша.

Третий! У Олега перехватило дыхание. Он за два билета заплатил столько, что мать кондрашка хватила бы.

– У меня нет денег на третий, – признался он, чувствуя, что краснеет.

Ирке стало его жалко и в то же время досадно. Сам дурак нарвался, ведь знал, что получит отлуп. Пригласил бы другую девчонку, нет, ему подавай принцессу на горошине. А Машка, стервоза, могла бы не вешать лапшу на уши, что он ждёт их вдвоём. «Теперь, как Савраске, тащиться назад в одиночестве», – подумала Ирка, а вслух сказала:

– Ладно, я ж понимаю: третий лишний. Пойду прогуляюсь. Погода клёвая.

– Тогда я тоже не пойду, – заявила Маша и выжидающе уставилась на Олега.

Не зная, что ещё предпринять, Олег вытащил билеты и протянул девчонкам.

– Держите. Надеюсь, концерт понравится.

Он развернулся и пошёл прочь.

– Эй, ты что, шуток не понимаешь? Подожди! – крикнула Ирка.

Олег сделал вид, что не услышал. Он не мог вернуться, даже если бы его окликнула сама Маша, потому что глаза наполнили непрошеные слёзы. Показать девчонкам свою слабость было ещё большим унижением, чем просто уйти.

В ссутулившейся тёмной фигуре, размашистой походкой удаляющейся от кинотеатра, было что-то трагическое, какое-то пронзительное одиночество. Глядя, как снегопад стирает Олега с полотна площади, Ирка обернулась к подруге:

– Машка, что ты за человек? Я понимаю, опустила бы Земского или Маркина. Эти зарываются, слишком много о себе думают, но Воропаева-то за что? Тихий пацан, не зануда.

– Вот за это и опустила. Пускай тихих на концерты водит.

– Это, типа, не суй в сидюшник граммофонную пластинку?

– Да, типа, руби сук по плечу, – парировала Маша.

– Да где ж плечо найти на такой сук женского рода? – усмехнулась Ирка.

– Ну у тебя и шуточки, – скривилась Маша и, взяв подругу под руку, заторопилась к входу: – Пошли, а то опоздаем.

– И всё ж таки зачем ты натрепалась, что он ждёт нас двоих? – спросила Ирка.

– А ты бы пошла, если бы знала правду?

– Ага, жевала бы бабушка «Орбит» от кариеса, да вставная челюсть выпадает. Всю жизнь мечтала притащиться на чужую свиданку, – съязвила Ирка.

– Не смеши, тоже мне свиданка. Я и не думала с ним идти.

– Ну ты даёшь! Могла бы сразу ему дать от ворот поворот. Незачем было водить парня за нос. Он же в тебя влюблён по уши.

– Что же мне с каждым, кто влюблён, на свидания ходить? – усмехнулась Маша.

К своему удивлению, девчонки увидели, что сидят почти в vip-зоне. Воропаев был совсем не таким простачком, каким выглядел на первый взгляд.

На сцене появилась группа разогрева, встреченная визгом, криками, хлопками и топотом ног. Ирка искоса глянула на подругу. Та была, как всегда, холодна и невозмутима, словно ледышка.

«Отобрала у человека билеты и отправила домой несолоно хлебавши, а самой хоть бы хны. Ни тебе угрызений совести, ни переживаний», – подумала Ирка. Она сама не отличалась особым тактом, но Машкина бесцеремонность удивляла даже её. Та всегда корчила из себя принцессу и смотрела на парней свысока, но в последнее время вообще с катушек сорвалась. Казалось, ей доставляло особое удовольствие их унижать. Интересно, она хоть когда-нибудь влюбится? Или так и будет всю жизнь строить из себя недотрогу?

Ирка ошибалась. Маша вовсе не была бесчувственной. Она знала, что такое любовь, но спрятала это знание за семью печатями. Она скорее сгорела бы со стыда, чем позволила даже ближайшей подруге узнать свою тайну. Девушка смотрела на сцену, но музыка оставляла её равнодушной. Её мысли витали далеко отсюда.

Сцена с билетами вовсе не была экспромтом. Маша намеренно унизила Олега. Она ждала этого момента с первого сентября, когда он пришёл в их класс. Она хотела видеть на его лице обиду и разочарование и добилась своего, но на душе всё же было муторно. Вероятно, виной тому была Ирка. Завела свою проповедь и всё испортила. Маша не привыкла сомневаться в своих поступках. Сейчас она злилась на подругу. С какой стати та встала на защиту Олега? Он ей никто и ничто.

Если было бы можно, Маша сделала бы ему в сто раз больнее. Она ненавидела его лицо и голубые глаза в обрамлении тёмных ресниц. Сам того не ведая, он раскрыл склеп, где были похоронены призраки прошлого. Похоронены и забыты. Но так ли глубоко зарыты воспоминания?

Маша стиснула руками подлокотники кресла. Непрошеные мысли слишком ярко воскресили минувшее лето.

Над дачами пронёсся стремительный летний ливень. Туча ещё не успела стряхнуть с себя последние дождевые капли, а нетерпеливое солнце уже жарило вовсю. От земли поднимались густые испарения. В солнечных лучах вымытая листва блестела, как лакированная.

Маша шла мимо дач вдоль канавы, из которой, точно гигантские травы юрского периода, торчали зонтики борщевика. Некоторые участки стояли полузаброшенными, и тропинка возле них почти терялась в траве. Ноги в лёгких сандалиях промокли.

Маша жалела, что не пошла по центральной улице. Чего ради её понесло по боковой дорожке в такую мокроту?

Неожиданно кто-то присвистнул, и она услышала восхищённый возглас:

– Вот это видение!

Из-за штакетника на неё пялился незнакомый парень. Симпатичный, но старик, проницательно отметила Маша. На первый взгляд ему было лет двадцать пять. Маша сделала вид, что состоит в обществе глухонемых, и зашагала дальше. Парень лихим прыжком перескочил через штакетник и пошёл рядом с ней прямо по мокрой траве.

– Надо же, приехал к предкам на выходные, и такая удача. Представляешь, я даже не хотел сюда ехать. Думал, будет скукотища. Ну и свалял бы я дурака, если бы отказался, – сказал он так, будто они с Машей были сто лет знакомы.

– Я что, похожа на клоуна? – нарочито холодно спросила Маша.

– Ты похожа на Клаудию Шиффер, только лучше. Бабка не идёт с тобой ни в какое сравнение, – беззастенчиво оглядев её, сказал парень.

Маша предпочла оставить реплику без ответа, хотя комплимент достиг цели. В школе мальчишки не давали ей прохода, но на красивые слова у них не хватало фантазии.

– Меня зовут Игорь. А тебя? – спросил парень.

Маша собиралась ответить обычной резкостью, вроде того что его это не касается, но слова точно прилипли к языку, не желая слетать. Внимание парня щекотало её самолюбие. В отличие от простых, бесхитростных ухаживаний одноклассников в его восхищении таилось нечто новое, что заставляло её испытывать лёгкое волнение. Ей хотелось, чтобы их знакомство продолжилось, и она представилась:

– Маша.

Некоторая заминка с ответом не осталась незамеченной.

– Ты чё такая пугливая? Как школьница, – с иронией сказал новый знакомый.

Судя по тону, он не слишком жаловал школьниц. Маша хотела промолчать, но гордость заставила её высказаться. Пусть парень заинтересовал её, она не собиралась ловчить и подстраиваться, чтобы добиться его благосклонности.

– Я и есть школьница, – с вызовом сказала она. – Учусь в десятом.

– В натуре? Я думал, ты старше, – сказал Игорь.

«Вот и всё. Сейчас попрощается и уйдёт, – подумала Маша. – Ну и пусть. Не больно надо». Она вздёрнула подбородок, и пепельные волосы густой волной всколыхнулись на плечах. Однако Игорь продолжал идти рядом.

– А я в этом году заканчиваю академию. Прикинь, почти законченный юрист, – усмехнулся он.

– Престижная профессия, – кивнула Маша.

– А мне по фигу. У меня папаша в адвокатуре. Поэтому я, можно сказать, потомственный адвокат.