Маша спускалась, скользя рукой по перилам. Олега охватила дрожь. Сердце гулко било в набат. Не было ничего труднее, чем выговорить два простейших слога «Ма-ша». Его будто поразила немота. Не в силах разлепить губ, он стоял и смотрел, как она медленно, чуть ленивой походкой, перенятой у манекенщиц, вошла в раздевалку и направилась к вешалкам их класса. Олег зайцем бросился туда же. В проходе никого, кроме них, не было.

– Маша! – окликнул Олег. От волнения голос стал писклявым и чужим.

Она неторопливо обернулась.

– Пойдём завтра на Стинга? – на едином дыхании выпалил он.

– Куда?

– На концерт. В «Олимпийский».

– Ты это серьёзно? – спросила Маша, с удивлением уставившись на Олега.

– Ну да, – выдавил Олег, с ужасом понимая, что краснеет.

Он готов был провалиться сквозь землю, а Маша, точно не замечая его замешательства, молча смотрела на него. Жрица, решающая, принять ей жертвоприношение или отвергнуть его. С каждым мгновением Олег понимал, что шансов у него никаких. Она самая красивая и стильная девчонка в школе. А кто он? Парень, который до отчаяния хочет быть рядом с ней.

– Говорят, он вживую поёт, – произнёс Олег, чувствуя себя полным дураком.

Неожиданно Маша снисходительно улыбнулась:

– Почему бы и нет? Только учти, я на галёрке не сижу.

Олег едва не задохнулся от счастья. Она согласна! За это стоило целыми днями торчать на перекрёстке, следить за подмигиванием светофора и дышать угарным газом.

– Ты не думай, у нас хорошие места, – с жаром сказал он, не в силах скрыть охватившей его радости.

– Тогда до встречи, – бросила Маша и помахала рукой кому-то за спиной Олега.

Он обернулся и увидел Ирку Миронову, лучшую подругу и полную противоположность Маши. В отличие от сдержанной, утончённой Маши Миронова всегда развивала кипучую деятельность. Шумливая хохотушка, любительница броских нарядов и яркой косметики, она нравилась многим парням, но Олег в её присутствии чувствовал себя неуютно. Она подавляла его своей бурной энергией и громким голосом. Однако теперь появление Мироновой было Олегу безразлично, потому что в ушах музыкой звенело: «До встречи».

Он размашисто шагал по улице. Счастье было таким огромным и ошарашивающим, что выплёскивалось через край и широкой улыбкой светилось на его лице. Некоторые прохожие поглядывали на него косо. У других на губах тоже появлялись улыбки, лёгкой тенью, отражением чужой радости. Знакомые до мелочей улицы преобразились. Перепархивал снежок. Ёлка посреди площади как будто сошла с рождественской открытки. Всё жило предвкушением праздника. Сегодня у него свидание с самой лучшей девчонкой в мире. Казалось, даже новогоднюю мишуру развесили в их честь.

Привычно набрав код, Олег вошёл в свой подъезд. Тусклая лампочка, висящая под потолком, силилась осветить холл, но выкрашенные тёмносиней масляной краской стены сводили её усилия на нет. По сравнению с искристой нарядностью улицы подъезд выглядел сумрачным и неприветливым, но даже это не смогло убить его праздничное настроение. В лифте рядом с утверждениями «Спартак – чемпион» и «Косой – дурак» появилось признание «Наташа, я тебя люблю».

Олег улыбнулся. Для него в мире существовало только одно имя – Маша! Маша!! Маша!!!

Щёлкнул выключатель. Крошечная прихожая озарилась мягким светом. Уже почти год, как они с матерью переехали сюда, оставив однокомнатную квартиру в центре города, но после просторной комнаты с высокими потолками Олег до сих пор не мог привыкнуть к здешним габаритам. В народе такие квартиры называли полуторками. Олег вообще не одобрял переезда. Ему не хотелось покидать старую школу, расставаться с друзьями. Но мать считала: поменять одну комнату на две, да ещё с доплатой – это выгодная сделка. Судя по всему, она и сама жалела, что они съехали с прежней квартиры, иначе не стала бы то и дело повторять: «Зато теперь у каждого есть свой угол».

Переезд не принёс Олегу ничего хорошего. Сейчас он особенно остро чувствовал неприязнь к своему нынешнему жилью. Старые обои, выщербленный паркет. Мебель, давно вышедшая из моды, телевизор, купленный чуть ли не при царе Горохе, текущий кран и потёртая клеёнка на кухонном столе. Всё выглядело жалким и убогим. Сначала они планировали сделать на доплату косметический ремонт, но денег хватило только на то, чтобы отдать долги. Олег подумал, что никогда не сможет привести сюда Машу. Он даже представить её не мог среди продавленных кресел и прочей рухляди.

Единственной новой вещью в квартире был компьютер последней модели. Олег до сих пор не понимал, как мать решилась на такую трату, почему-то отступив от своего всегдашнего правила: «Всяк сверчок знай свой шесток». Может быть, её подвигло то, что бывшие соседи по площадке тоже в своё время купили своему сыну Егору комп, а теперь он учится на программиста и уже этим зарабатывает. Как выразилась мать, когда коробки с монитором и системным блоком дотащили до дома: «И мы не хуже людей».

Инициатива покупки исходила от неё. И всё же иногда Олег чувствовал неловкость, будто обманул мать. Между ним и Егором существовала небольшая разница. Егорка всегда был помешан на компьютерах, а Олега интересовали только игрушки. Компьютер оживлял самые смелые мечты. Электронные игры помогали уйти от реальности и стать полководцем, стратегом, героем.

Сегодня Олегу не нужны были виртуальные заменители жизни. Он чувствовал себя победителем. Маша согласилась пойти с ним на концерт. И это только начало. Впереди каникулы. Можно будет выходить на работу с самого утра, а по вечерам встречаться с Машей.

Олег наскоро поел борща, ополоснул тарелку и поспешил на улицу. Обстановка квартиры действовала на него угнетающе. Ему хотелось сохранить в душе ощущение праздника, а город в предновогодней суете как нельзя лучше соответствовал его настроению.

Приехав в центр, Олег пошёл бродить по улицам. Ему нравилось сочетание широких современных проспектов и узких старомосковских улочек с особняками, украшенными лепниной. В каком-то похожем на двор проулке стояло несколько ледяных скульптур. К прозрачно-хрустальным бокам коня прилепилось несколько монет, оставленных туристами. Олег достал рубль и прижал его к ледяной холке, повинуясь тому же суеверию, которое заставляет людей бросать монетки в воду, чтобы возвратиться в полюбившееся место. Этим жестом он, подобно доктору Фаусту, хотел сказать: «Остановись, мгновенье!»

Замёрзнув, он спустился в подземный город магазинов, баров, интернет-кафе и турфирм. Бутики сверкали позолотой, соревнуясь между собой в роскоши и нарядности. Тут царил вечный праздник. Можно было ходить хоть целый день, и никому не было до тебя дела.

Когда Олег снова вышел на улицу, уже совсем стемнело. Длинная зимняя ночь рано вступала в свои права, но город не собирался ей уступать. От иллюминации было светло как днём. Гирлянды лампочек, протянутые через проспект, огненной аркадой уходили вдаль. В витринах магазинов и возле входов в рестораны вспыхивали разноцветными огоньками ёлки.

Чем ближе Олег подходил к «Олимпийскому», тем больше его охватывало волнение. На площади было многолюдно. До концерта оставалось полчаса. Олег занял свой пост на лестнице. От стояния на одном месте ноги начали замерзать. Он приплясывал и притопывал, чтобы немного согреться, и то и дело смотрел на часы. Минуты тянулись слишком медленно.

По мере того как время близилось к семи, Олега всё больше охватывал страх, что Маша не придёт. Он ругал себя за то, что не догадался зайти за ней домой. Его била дрожь, но не от холода, а от нервного напряжения. Наконец он заметил в толпе её. Сердце зачастило, и он опять почувствовал прилив возбуждённо-праздничного волнения и гордости.

Это было удивительное чувство. В школе он встречался с Машей каждый день, но в этот миг нервничал так, как будто видел её впервые. Площадь была запружена народом, но Маша казалась Олегу самой красивой. Он сбежал с лестницы ей навстречу, но вдруг замедлил шаги. Рядом с Машей шла Ирка. «Она-то что здесь делает?» – с раздражением подумал Олег.