Варвара Александровна Бакунина.

Александр Михайлович Бакунин.

Михаил Бакунин. Автопортрет, ориентировочно 1829 г.

Премухино. Рис. Н. С. Бакуниной.

Премухино. Церковь, архитектор Н. А. Львов.

Премухино. Комнаты в доме Бакуниных.

Сестры. Рис. из альбома Н. С. Бакуниной.

Михаил Бакунин. Автопортрет, 1838 г.

В. Г. Белинский.

Н В. Станкевич.

В. А. Бакунина, сестра М. А. Бакунина.

Титульный лист книги Гёте, подаренной М. А. Бакуниным сестре Варваре. 1840 г.

Гегель. Портрет работы М. А. Бакунина.

В. Вейтлинг.

А Руге.

П. Ж. Прудон.

Карл Маркс.

Парижский клуб. 1848 г.

Париж. Вторжение в зал Национального собрания 15 мая 1848 года.

М. А. Бакунин. 1843 г.

Майское восстание в Дрездене. Штурм арсенала. 1849 г.

Камера М. А. Бакунина в Шлиссельбургской крепости.

Т. А. Бакунина, сестра М. А. Бакунина.

Сосна близ Премухина, у которой М. А. Бакунин простился с семьей, уезжая в ссылку.

Н. Н. Муравьев-Амурский.

М. С. Корсаков.

Томск. Вторая половина XIX века.

Иркутск. Вторая половина XIX века.

В связи с делом Вейтлинга цюрихским правительством была создана специальная комиссия по расследованию коммунистической пропаганды в Швейцарии. Профессор И. К. Блюнчли, возглавлявший комиссию, опубликовал свой доклад правительству: «Коммунисты в Швейцарии». Ф. Энгельс писал по этому поводу: «Доклад был составлен доктором Блюнчли, аристократом и фанатическим сторонником христианства, и все им написанное поэтому больше напоминает пристрастный донос, нежели хладнокровный официальный доклад».[82]

4 ноября 1843 года Герцен, внимательно следивший за европейской прессой, записал в своем дневнике: «Первое, что удивило в этой книге (доклад. — Н. П.), — это фамилия Бакунина, названного не токмо в числе коммунистов, но упомянутого как один из menins (руководителей. — Н. П.). Они были захвачены, след., и он. Странная судьба этого человека. Пока он был в России, этого конца предсказать было нельзя. Jules Elysard указал великую перемену — его консеквентность (последовательность. — Н. П.) не могла остановиться. Что с ним будет?»[83]

Предположение Герцена о том, что и Бакунин был «захвачен», было лишено оснований, однако ряд неприятных последствий не замедлил сказаться. Помимо агентов цюрихского правительства, за ним стали следить и русские агенты III отделения собственной его величества канцелярии.

В сентябре 1843 года русский поверенный в делах в Швейцарии А. Струве сообщил министру иностранных дел Нессельроде о связи русского подданного М. Бакунина с коммунистами, а также о его переездах из кантона в кантон в Швейцарии и о том, что в русские посольства он нигде не являлся. В числе преступных деяний Бакунина Струве перечислял и знакомство его с Гервегом, «составившим себе печальную репутацию своими революционными и безбожными стихами».

5 октября копию сообщения Струве Нессельроде передал шефу жандармов графу Бенкендорфу. Через министра внутренних дел тверской губернатор был запрошен о семье Бакуниных. В ответе, пришедшем из Твери, сообщались в общем положительные данные, однако оговаривалась особенность детей старика Бакунина: «…любя все отвлеченное, они занимаются исключительно изучением систем новейших философов, тем самым выводят себя из круга обыкновенных людей. Более прочих отличался восторженностью своею старший сын сего семейства Михаил, находящийся за границей. Его внушениям приписывают нынешнее положение братьев и сестер, которые, находясь при родителях, умствованиями своими… нередко нарушают семейное спокойствие».[84]

Получив это донесение, Бенкендорф лаконично написал на нем: «К отцу. Денег не посылать, его вытребовать. А когда приедет — надзор».

Однако отец к этому времени сам не знал, где находится его блудный сын. Он мог сообщить только, что ввиду расстройства своих дел уже несколько месяцев не посылал сыну денег. В отношении же возможных прегрешений Мишеля сообщал, что не может поверить, «чтобы он, изменив долгу своему и присяге, действительно питал какие-либо вредные отечеству своему замыслы».

1 декабря 1843 года Бенкендорф распорядился поручить всем русским заграничным посольствам и миссиям объявить Михаилу Бакунину, чтобы он немедленно, не ссылаясь ни на какие предлоги, возвратился в Россию.

В феврале 1844 года находящийся в Берне Бакунин был вызван к Струве, который и передал ему предписание Бенкендорфа. Бакунин выдал Струве расписку в том, что он знаком с предписанием, а на другой день уехал из Берна, послав Струве по дороге записку, в которой сообщал, что не может выполнить распоряжения русских властей, так как срочные дела призывают его в Лондон.

Однако на самом деле он оставался в Швейцарии, переезжая из города в город и, по сообщениям агентов, повсюду поддерживая сношения «с самыми радикальными элементами, стремящимися перенести свою деятельность за пределы Швейцарии для ниспровержения правительств и существующего общества».