Морхед справедливо заметил, что «девять десятых боевых действий в пустыне являются борьбой за снабжение».[307] Несмотря на то, что эта истина дважды подтвердилась в Бирме, особенно странным кажется то, что на Среднем Востоке было приложено так мало усилий для преодоления этой чрезвычайной трудности с помощью воздушного транспорта. Описывая проблему так, как она представлялась в августе 1942 г., Морхед говорит:
«Противник мог получать пополнения и запасы в 3 раза быстрее, чем мы. Он часто применял, самолеты для переброски на фронт значительного количества грузов и подкреплений. Они прибывали в 10 раз быстрее, нежели по суше и по морю. А мы в то время совершенно не пользовались военно—транспортными самолетами».[308]
Далее Морхед пишет:
«Следует отметить, что на протяжении всей этой кампании ни разу не сбрасывались парашютисты, если не считать весьма ограниченного использования их англичанами»[309]
Только во время преследования была сделана попытка исправить эту ошибку. Клиффорд сообщает нам, что
«…было сделано то, что до сих пор не делалось ни в одной из английских армий, хотя для немцев в этом не было ничего нового. Впервые в этой кампании был применен в значительных масштабах воздушный транспорт… Грузовики, подвозившие запасы авиационным частям, почти исчезли с шоссе. Ничего похожего на это не бывало раньше на нашей стороне фронта».[310]
Почему? Ответ может быть только один. Потому, что командование воздушных сил в Англии было так увлечено стратегическими бомбардировками, что совершенно забывало о необходимости создания воздушного транспорта. Безусловно, если бы в распоряжении Монтгомери с самого начала имелось достаточно транспортной авиации, то основные трудности со снабжением у него были бы преодолены. Кроме того, если бы у него были хотя бы одна воздушно—десантная дивизия и небольшое количество десантно—высадочных средств, то с помощью воздушно—десантной дивизии он смог бы захватить проход Хальфайя или какой—либо другой пункт на побережье Северной Африки, а высадочные средства помогли бы быстро усилить эту дивизию. Если бы Монтгомери имел возможность сделать все это, то, ускорив свое продвижение и преградив Роммелю путь к отступлению, он смог бы так быстро завершить преследование, что до нового года англичане овладели бы восточной частью Туниса. В следующем разделе показано, какое влияние это оказало бы на войну.
3. Вторжение в Северную Африку и завоевание Туниса
Можно почти не сомневаться в том, что, со стратегической точки зрения, вторжение в Северную Африку должно было предшествовать сражению у Эль—Аламейна. Вторжение создало бы непосредственную угрозу базе Роммеля в Триполи, а также его морским сообщениям и вынудило бы его уделять внимание сразу двум направлениям. Несомненно также и то, что чем ближе к Триполи высадились бы союзные войска, тем больше сил Роммеля отвлекла бы эта угроза. Оба варианта действий рассматривались и были отклонены вследствие недостатка десантных средств. Генерал Маршалл пишет по этому вопросу: «Эту операцию хотелось осуществить в начале осени, но пришлось отложить ее до ноября, чтобы получить большое количество судов с верфей… Очень хотелось совершить первоначальные высадки к востоку от Алжира — в Боне, Филиппвиле и, возможно, в Тунисе, но это оказалось неосуществимым из—за недостатка в то время транспортных судов, десантных ботов и авианосцев».[311] Кроме того, английский флот, который должен был эскортировать экспедицию, боялся налетов авиации с Сардинии и Сицилии и был против каких бы то ни было высадок восточное Алжира. Поэтому было решено ограничиться высадками в Касабланке, Оране и Алжире. Первую должны были осуществлять американские войска под командованием генерал—майора Дж. Паттона, направлявшиеся прямо из Соединенных Штатов. Вторую осуществляли также американские войска, а третью — частью английские и частью американские войска, прибывшие из Англии. Командовали ими соответственно генерал—майор Л. Фредендолл и генерал—лейтенант К. Андерсон. Последние две группы войск должны были образовать 1–ю армию под командованием Андерсона. Чтобы облегчить захват аэродромов в Оране, было решено бросить туда по воздуху из Англии через Испанию американские воздушно—десантные войска, хотя дистанция была 1500 миль. Наконец, 9 сентября вторжение было назначено на 8 ноября, а 5 ноября генерал Д. Эйзенхауэр, назначенный командующим экспедиционными силами, развернул свой штаб в Гибралтаре.
Хотя войск стран оси не было ни в Марокко, ни в Алжире, ни в Тунисе, тем не менее, операция была смелой и оригинальной. Не известно было, во—первых, как поступят французы: подчинятся ли они, или окажут сопротивление. Во—вторых, что предпримут немцы? Они могли вторгнуться в Испанию и овладеть Гибралтаром. Это была самая большая опасность, ибо, удерживая Гибралтар, немцы перерезали бы сообщения с Алжиром и Ораном. В то время эта возможность вызывала немалое беспокойство, но, как теперь известно, хотя Гитлер и имел такой план, однако генерал Франко так сильно возражал против него, что Гитлер отказался от его осуществления.[312] В действительности дело заключалось в том, что у Гитлера уже не было войск, необходимых для вторжения в Испанию.
Войска отправились с Британских островов в Гибралтар 25 октября, а 7 ноября в Берлин было послано донесение с немецкого наблюдательного пункта в Ла—Линеа, в котором говорилось, что в Средиземное море направляется большой конвой. Однако, несмотря на величину конвоя,[313] он, казалось, не возбудил в Берлине большого интереса, ибо на следующий день Фредборг писал: «И вот наступило 8 ноября. Я никогда не забуду крайнее удивление, которое вызвало в Берлине сообщение о высадке союзников. Удивление было столь же очевидным на Вильгельмштрассе, как и среди дипломатов и журналистов».[314] Затем новый, почти такой же большой сюрприз. Хотя высадка встретила сопротивление, правда в разных местах неодинаковой силы, однако 11 ноября адмирал Жан Дарлан, которого намечали в преемники маршалу Петэну и который в это время случайно прибыл в Алжир, вдруг приказал прекратить огонь.[315] Этот приказ сразу превращал для союзников проблему вторжения в Марокко и Алжир в проблему вторжения в Тунис.
Все это стало проблемой и для Гитлера, и хотя он был застигнут врасплох вторжением союзников, однако действовал со своей обычной быстротой. Во—первых, он немедленно оккупировал вишистскую Францию, что привело к самозатоплению французского флота 27 ноября в гавани Тулона. Во—вторых, он приступил к стремительной переброске войск по морю и по воздуху в Тунис и Бизерту. Первый эшелон приземлился в аэропорте Эль—Ауана (Тунис) 9 декабря. Без транспортных самолетов эта изумительно быстрая переброска была бы неосуществима. Вскоре транспортные самолеты стали перевозить по 1000 и более человек в день. На этот раз врасплох были застигнуты союзники. Если бы они считали возможной такую быструю переброску подкреплений, они, конечно, пошли бы на риск и высадили бы в Тунисе и Бизерте 8 декабря хотя бы отряды «командос».
С июля по октябрь 1942 г. борьба между Александером и Роммелем фактически была борьбой за снабжение. Такая же борьба шла между войсками союзников и стран оси с середины ноября до середины февраля в Тунисе. Если бы союзники решили действовать методически, по плану, то задержка была бы неизбежной, ибо порядок погрузки войск на суда был разработан, исходя из вероятности сопротивления со стороны французов: первый эшелон сил вторжения состоял из штурмовых групп с минимумом транспортных средств, а тыловые службы и транспорт находились в последнем эшелоне. Поэтому, прежде чем начать организованное наступление, надо было изменить весь порядок погрузки войск. Но это вызывало бы задержку, которая дала бы возможность немцам и итальянцам занять Тунис крупными силами.
