«Тревожные настроения нарастали. Пессимисты припоминали войну Наполеона с Россией, и все книги о Великой армии вдруг стали пользоваться спросом. Предсказатели занимались судьбой Наполеона, астрология стала популярной… Даже наиболее убежденные нацисты не хотели войны с Америкой. Все немцы с большим уважением относились к силе Америки. Каждый из них не мог не вспомнить, как вмешательство Америки в 1917 г. решило исход первой мировой войны. Перспектива повторения того, что было в 1917 г., вызывала беспокойство»[216]
В оккупированных странах происходил обратный процесс: печаль сменилась радостью. Колосс был остановлен, и, хотя, быть может, голова его была из железа, ноги оказались глиняными. Шире развернулась партизанская война на Балканах, немцы и итальянцы направляли все больше и больше сил в оккупированные страны для поддержания своего господства.
На фронте царил ужас. Морозы усиливались, и каждый немецкий солдат чувствовал на собственной шкуре, что к зимней кампании немецкое командование не подготовилось. У войск не было ни теплой одежды, ни снаряжения, равно как они не были подготовлены к войне в условиях зимы. Генералы рекомендовали отступить, но Гитлер понимал, что отступление может привести только к тому, чем кончилось отступление армии Наполеона. Хотя его упрямство и поставило кампанию на грань катастрофы, на этот раз оно спасло армию от краха. Отказавшись отступить из России или даже отойти к западу от Смоленска, Гитлер, несомненно, спас свою армию от еще большего разгрома, чем тот, который постиг армию Наполеона в 1812 г.
Какая проблема стояла перед Гитлером? Вопрос вовсе не заключался в том, чтобы отступать, как сделал Наполеон, или твердо удерживать свои позиции. О последнем не могло быть и речи, а отступление в условиях, когда транспорт буквально[217] замерз, могло легко закончиться поражением. По существу, выбора не было. Можно было только укрыть большую часть войск, пока они не погибли от мороза, и держаться за линии коммуникаций, чтобы переоснастить армию и подвезти запасы.
Наиболее важными линиями коммуникаций в московском секторе фронта были железные дороги: Москва — Ржев — Великие Луки; Москва — Вязьма — Смоленск; Москва — Калуга — Брянск; Москва — Тула — Орел. Все перечисленные дороги соединялись поперечной линией Великие Луки, Витебск, Смоленск, Брянск, Орел. Далее от Орла железная дорога шла на юг к Таганрогу на Азовском море. На всех этих железных дорогах было по одному или несколько передовых складов, снабжавших фронт. Важнейшие склады были в Старой Руссе, Ржеве, Вязьме, Калуге, Брянске, Орле, Курске и Харькове. Между ними находились второстепенные склады. Все склады были полны, и здесь можно было укрыть войска. Поэтому было важно удержать эти города и отвести к ним войска.
Гитлер решил превратить передовые склады в укрепленные лагери, по существу в укрепленные районы, и отойти к ним. Таким образом он обеспечивал укрытие для войск, которые могли существовать за счет имевшихся запасов до приведения в порядок коммуникаций. Между тем позади перечисленных складов можно было создать новые передовые склады. Следовательно, план Гитлера был не планом отступления, каким был план Наполеона; это был маневр в сторону тыла, хотя и вынужденный.
Каждый из указанных укрепленных районов занимал много квадратных миль; в некоторых из них могли укрыться целые армии. Подобно ливийским боксам, эти районы были приспособлены для круговой обороны и могли продержаться в окружении до подхода помощи извне. Немцы, взяв название средневековых карре шведских копейщиков для защиты от кавалерии, именовали эти районы «ежами», «игелс», так как они имели круговую оборону. Между основными районами были созданы второстепенные укрепленные районы в городах и больших деревнях, вся эта система соединялась воедино авиацией; иногда укрепленные районы снабжались по воздуху.
Вообще говоря, продвижение русских вперед было не столько контрнаступлением или преследованием, сколько упорным просачиванием в обход германских укрепленных районов и окружением их. Войска были вынуждены продвигаться главным образом вне дорог. Русские широко использовали казачьи дивизии, усиленные артиллерией и пехотой на санях и лыжниками. Колеса на самолетах—истребителях также заменяли лыжами. Эти дивизии не обладали большой огневой мощью, поэтому они, как правило, обходили сильные и уничтожали небольшие «ежи». Партизанские отряды действовали не только совместно с казаками, но и независимо далеко в тылу немцев. Боевые действия приобрели крайне ожесточенный характер. Жестокость порождала жестокость. Корреспондент «Нейе Франкфуртер цейтунг» писал:
«Сейчас идет война на истребление, какой еще не знала современная Европа. Это беспощадная борьба, в которой ни одна сторона не дает и не получает пощады. Бой почти всегда заканчивается ожесточенной рукопашной схваткой»[218]
Немцы отступали по всему фронту. Дальше всего они отступили в центре московского сектора — между Калинином и Тулой. 16 декабря от немцев был очищен Калинин и тут же начата большая операция по двойному охвату Ржева, Гжатска и Вязьмы. Русские двигались на юго—запад из района Калинина и на северо—запад из района Тулы. У Калуги развернулись ожесточенные бои. Русские заняли Калугу 26 декабря, но тут же были выбиты из города и вновь заняли его 30 декабря. Занятие Калуги — важнейшая победа русских за всю зимнюю кампанию, ибо Калуга была одним из основных «ежей».
От Калуги русские продолжили наступление в северо—западном направлении на Юхнов — «еж», находившийся прямо на восток от Смоленска и к юго—востоку от Вязьмы; они глубоко вклинились в германский фронт. Одновременно на севере, обойдя с запада Ржев, они двинулись на Витебск и достигли Великих Лук, севернее Витебска. Обойдя Вязьму, русские приблизились к Смоленску на расстояние 50 миль. 20–22 января был занят Можайск, что в 65 милях к западу от Москвы и в 40 милях восточнее Гжатска.
На северном, или ленинградском, фронте немцы 9 декабря оставили Тихвин; русские продолжали наступление и форсировали реку Волхов. Немцы создали фронт на линии Шлиссельбург, Новгород, к северу от озера Ильмень, где он и стабилизировался. На крайнем юге русские перешли в контрнаступление в Крыму и на северном побережье Азовского моря. «Ежи» в Таганроге, Сталине и Артемовске были обойдены, с тем чтобы бросить все силы против «сверхъежа» — Харькова. Однако последний держался стойко, хотя была занята Лозовая к югу от него и наступавшие подошли на расстояние 30 миль к Полтаве.
Зима полностью вступила в свои права, увеличился снежный покров, и немцы ожидали передышки. Тем не менее русские продолжали просачивание, хотя и не достигли решающих успехов, за исключением ленинградского фронта. Там в январе 1942 г. они соорудили автомобильную дорогу по льду Ладожского озера и восстановили связь с Ленинградом. 22 февраля была отрезана значительная часть германской 16–й армии в районе Старой Руссы, южнее озера Ильмень, которая потом была постепенно истреблена.
На центральном фронте в феврале и марте русские закрепили свои успехи и ликвидировали два небольших «ежа» в Сухиничах и Юхнове, последний — 3 марта 1942 г. В апреле началась распутица, и боевые действия прекратились, за исключением Крыма, где немцам удалось достичь некоторых успехов в районе Керчи, занятой русскими зимой одновременно с Феодосией.
Основные результаты этой кампании сводятся к следующему: во—первых, она оказала большое моральное воздействие на Россию, Германию и весь мир вообще. В ноябре Гитлер объявил, что русские армии уничтожены. Кампания продемонстрировала, что это далеко не так. В зимних условиях русский солдат превосходил германского, несмотря на то, что, по словам Фредборга, «германские солдаты совершили невозможное в борьбе против наседавших русских».[219] Во—вторых, принудив немцев превратить передовые базы в «ежи», а следовательно создать новые передовые базы позади первых на линии Днепра и Двины, русские заставили немцев перенести исходные позиции для следующей германской кампании на много миль назад. В—третьих, чего больше всего опасались германские генералы, война на истощение стала фактом. Дело не только в том, что оборонительные бои и мороз уменьшили численность германской армии, передовые войска не имели возможности перегруппироваться и подготовиться к возобновлению наступления. В «ежах» в эти зимние месяцы острие «Великой армии 1941 г.» затупилось, и никакие рекрутские наборы итальянцев, румын и солдат из других стран—сателлитов не могли вернуть ему былую остроту.
