— Это хорошо, — потер фюрер руки так, словно они озябли. — Значит, требования абсолютной секретности в большинстве случаев выполнялись.

— Курсанты остальных выпусков, — взбодренно продолжил свой доклад бригадефюрер, уже глядя в спину Гитлеру, — использовались в боях на Кольском полуострове, в десантах на русские берега Ледовитого океана и в боях на Кавказе.

— И на Кавказе… — проскрежетал зубами фюрер. — Все верно, они вполне могли быть использованы в боях на кавказских перевалах. Но то ли слишком плохо мы их готовили, то ли слишком мало их оказалось там, специально подготовленных…

— Слишком мало, мой фюрер. Я пытался доказывать, что центр закрывать нецелесообразно, однако командование вермахта…

— Теперь это уже не имеет никакого значения, — устало прервал его Гитлер, садясь в свое кресло. — Свяжитесь со штабом вермахта и в ближайшие две недели попытайтесь собрать всех выпускников курсов. Каждый из них должен будет пройти дополнительную диверсионную подготовку, в чем вам помогут «Фридентальские коршуны» Скорцени, — вы слышите меня, штурмбаннфюрер?

— Помогут, — спокойно подтвердил обер-диверсант рейха.

— А практику они будут проходить на субмаринах «Конвоя фюрера», которым командует лично гросс-адмирал Дениц. Из них будет сформирован полк морской пехоты войск СС, подчиненный командованию Кригсмарине. Требования к новым курсантам те же, что и прежде. Предпочтение отдавать тем, кто остался без близких родственников или же круг родственников крайне ограничен.

— Будет учтено, мой фюрер.

— Да, генерал Ширнер… Когда вы отбирали кандидатов в свой Арктический центр, вы, конечно же, отдавали предпочтение тем, кто был награжден медалью «Зимняя кампания».[76]

— Медалью «Зимняя кампания»? — Скорцени мог поклясться, что бригадефюрер СС так и не вспомнил, что это за награда. — Извините, мой фюрер, но такого приказа не было.

— Считайте, что вы его только что получили. А что касается в целом Арктического центра… Вы, Гиммлер, слышали приказ, полученный Ширнером. Сегодня же свяжитесь со штабом вермахта. Все, что связано с деятельностью Арктического центра, отныне принадлежит к делам особой государственной важности. Курсантов, которые успешно пройдут подготовку и переподготовку, принять в ряды Ваффен СС.[77]

«А вот теперь мы переходим к самому важному, — подумалось Скорцени, пока фюрер жадно опустошал стакан с минералкой. — И сейчас очень важно понять, насколько откровенным и решительным окажется фюрер в своих антарктических планах. И насколько он сумеет подчинить усилия страны в этом направлении в ближайшие дни после совещания».

— Все вы уже поняли, — размеренно принялся фюрер ударять по столу костяшками согнутых пальцев, — что я собрал вас для того, чтобы обсудить идею создания в Антарктиде нового, Четвертого, по историческому счету, рейха. Я хочу, чтобы вы осознали, что в истории Германии решение о создании нового арийского государства в Антарктиде имеет не менее важное значение, нежели решение о создании самих СС. В свое время мы начали создавать подземную базу СС в Судетской области, в районе Одера, которая получила название «Город дождевого червя».[78] Еще одну надежду на создание здесь, в Германии, страны германского будущего, страны СС, а значит, и страны арийцев, мы связывали с созданием Франконии.[79] Как вы понимаете, полноценное воплощение этих идей в создавшихся условиях уже невозможно. Здесь, в узком внутреннем кругу посвященных, мы обязаны это признать.

Каким-то боковым зрением Скорцени видел, как Пауль Хауссер уперся кулаками в поверхность стола, и ему показалось, что командир «старой гвардии СС», как, подражая Наполеону, этот генерал называл свою дивизию, вот-вот подхватится, чтобы бросить в лицо самому «императору»: «Нет! Никогда! Никакого поражения! Никаких пораженческих признаний!» Но комдив так и замер в позе чиновничьего сфинкса — не осознав, не решаясь, не смея…

— Однако признавать это мы можем только здесь, только в нашем узком кругу! — вновь сорвался фюрер на крик. — Пока весь мир будет следить за тем, как германский народ мужественно сражается против большевизма и его западных союзников здесь, в Европе, мы будем создавать новую страну, новую нацию, новую арийскую германскую расу. И все это — во Внутреннем Мире Земли, в подземном рае Антарктиды. Предупреждаю, что это будет нелегко. Нам предстоит в абсолютной секретности перебрасывать в Новую Швабию большое количество солдат, ученых и рабочих, техники, продовольствия, горючего и оружия. Создавать там новые города, строить самые современные заводы, научно-исследовательские институты, конструкторские бюро и лаборатории.

«И мне придется организовывать безопасность всего этого, сидя в подземельях Антарктиды?!» — почти с ужасом подумал Скорцени.

После снегов и морозов Подмосковья, в которых он чуть было не погиб зимой 1941-го, всякое воспоминание о севере, льдах, айсбергах и всем прочем вызывало у штурмбаннфюрера чувство жесточайшего душевного отторжения. Всякий раз, когда ему предстоит операция на каких-либо северных территориях, он неминуемо вспоминает полночь 21 июня 1941-го, когда бригадефюрер Хауссер, стоя на танке, говорил им, сгрудившимся внизу офицерам дивизии: «Воины мои! Пройдет всего несколько недель, и мы устроим парад победы в Москве, в столице исконного врага Германии — славянской России!»

А затем ему являлось видение похорон своих однополчан, происходивших в каком-то подмосковном городке. «Поскольку похоронить своих убитых, — облек он это видение в словеса своего дневника, — в насквозь промерзшей земле было невозможно, мы сложили трупы у церкви. Просто страшно было смотреть. Мороз сковал их руки и ноги, принявшие в агонии самые невероятные положения. Чтобы придать мертвецам столь часто описываемое выражение умиротворенности и покоя, якобы присущее им, пришлось выламывать суставы. Глаза мертвецов остекленело уставились в серое небо. Взорвав заряд тола, мы положили в образовавшуюся большую яму трупы погибших за последние день-два».[80]

А ведь в Антарктиде и церкви за тысячи миль не отыскать!

Тем временем фюрер, которого никакие фронтовые видения сейчас не мучили, подхватился, сжал у груди кулаки и, выстреливая снизу вверх и потрясая ими, прокричал:

— Но самое важное, что нам придется создавать там, — это новый человек, новая раса, новое мышление! Каждые семьсот лет человечество поднимается на новую ступень своего исторического и духовного развития; на новую, высшую ступень своего сознания и своего сближения с космосом! И залогом успеха этой беспрецедентной борьбы за Посвященного Сверхчеловека служит явление нам сыновей Бога и посланцев Шамбалы. Да, сыновей Бога и посланцев Шамбалы!

Скорцени вспомнил, что нечто подобное он уже слышал из уст Гитлера тогда, во время своего первого появления здесь, в Вебельсберге, тем не менее с огромным вниманием вслушивался в каждое его слово.

— Пройдет еще немного времени, — входил в раж Гитлер, — и вся творческая сила, весь воинственный дух, вся энергия Вриля,[81] которая накопилась в нынешнем поколении германцев, вся непоколебимость непобедимой германской нации трансформируются и сосредоточатся в новой, теперь уже арктической расе. Именно там, во Внутреннем Мире нашей планеты, в Рейх-Атлантиде, избранные и посвященные Третьего рейха будут овладевать знаниями и тайнами Высших Посвященных, которые из всех народов по-настоящему познали и признали в качестве своих духовных и физических преемников только нас, германцев, только нас, лучших и самых достойных даже среди сущих на земле арийских племен. Это говорю вам я, фюрер Великогерманского рейха: они признати нас! Они уже во второй раз прислали к нам Консула Внутреннего Мира, который находится в эти минуты здесь, в замке Вебельсберг и с которым я встречусь сразу же после завершения нашего совещания!