– Давайте обойдемся без политических дискуссий. – Оливия строго постучала по столу пальцем. – Пожалуйста, загляните в словарь.

Конор вздохнул и снова склонился над словарем. Хотя учиться читать он начал очень неохотно, но, взявшись за это дело, сил не жалел. Менее чем за неделю он запомнил все согласные и гласные и начал учить самые простые слова. Еще через неделю он уже начнет читать и писать, а через месяц…

Через месяц он покинет их. Персики будут собраны, и он уйдет. При мысли об этом Оливия почувствовала себя ужасно одинокой. Да, он уйдет.

Исчезнет подобно Чеширскому коту из сказки, и останется только воспоминание о его улыбке.

Тут Конор вдруг шумно выдохнул и, откинувшись на спинку стула, пробормотал:

– А вот слово «поцелуй» – оно начинается на букву… Взгляды их встретились, и Оливия прошептала:

– «Поцелуй» начинается на «П».

– Правда? – Он перевел взгляд на ее губы. – Как странно…

Оливия замерла. Губы ее чуть приоткрылись, а сердце гулко застучало в груди. Конор же вдруг улыбнулся и, протянув руку, провел кончиком пальца по ее губам, потом – по подбородку и по шее.

Оливия понимала, что должна отстранить его руку, должна отодвинуться, подняться из-за стола. Но ей не хотелось этого делать – хотелось совсем другого… «Так вот что такое чувственность… – думала она. – И он, конечно же, все знает, все понимает».

Внезапно Конор убрал руку и глухо проговорил:

– Мне кажется, уже поздно.

До Оливии не сразу дошел смысл его слов. Наконец, поднявшись, она пробормотала:

– Да, конечно. – Почувствовав, что краснеет, Оливия уставилась в пол, не в силах поднять на Конора глаза. Переступив с ноги на ногу, она добавила: – Не знаю, что заставило вас остаться еще на месяц и помочь мне убрать урожай, но хочу, чтобы вы знали: я вам очень благодарна. И если я чем-то могу отплатить вам…

– Идите спать, Оливия.

Она молча кивнула и выбежала из кухни. Поднявшись к себе в комнату, забралась в постель и, обняв одной рукой подушку, другую прижала к губам, вспоминая ласку Конора.

Еще ни один мужчина не прикасался к ней так. Даже Вернон на такое не отваживался. Оливия вспомнила все те глупости, о которых они с Сарой шептались, будучи девочками. После того как Джо начал ухаживать за Сарой, подруга призналась, что Джо поцеловал ее в беседке в Тайлор-Хилле. Но когда Оливия попросила подругу описать это, та не смогла.

– Сама узнаешь, – ответила Сара с таинственной улыбкой и густо покраснела. – Да, ты сама обо всем узнаешь.

Это было очень давно, а Оливия так ничего и не узнала. Случилось так, что годы пролетели, а поцелуи при лунном свете остались для нее всего лишь несбыточной мечтой. Ей было отказано в этом из-за страдающего отца, из-за сумятицы войны, из-за ежедневной борьбы за выживание.

Взбив подушку, Оливия сказала себе: «Не думай о нем. Ведь он пробудет здесь всего один месяц. И ты никогда не узнаешь того, о чем говорила Сара».

Конор проснулся в отвратительном настроении. Хотя едва рассвело, он тут же оделся и отправился на утреннюю прогулку. Ему никак не удавалось вспомнить свои сны, однако сны эти оставили неприятное чувство – словно смутный шепот демонов звучал у него в ушах, напоминая о всевозможных несчастьях.

Он шел, сосредоточившись на самом простом деле – переставлять ноги. Ему хотелось бы идти вечно – прочь от этого места, прочь от прошлого, прочь от себя самого.

Но нет, он не мог. Он пообещал Оливии остаться до сбора урожая. Пообещал помочь ей собрать персики. Впервые за долгое время он дал кому-то обещание, и это уже угнетало его.

Конор шел, пока не поднялось солнце, пока не улеглось его беспокойство. Потом повернулся и зашагал обратно к дому. Проходя мимо сарая, он услышал громкий голос:

– Ах, Келли! Ах, упрямый старый мул, сейчас же вернись!

Завернув за угол, Конор увидел Оливию, стоящую у дыры в изгороди. Но она его не заметила. Подбоченившись, она смотрела вслед мулу, трусцой убегавшему от нее по двору и, судя по всему, не собиравшемуся возвращаться.

– Какой же ты подлец! – кричала Оливия. – Негодяй! Конор ухмыльнулся и прислонился плечом к стене сарая. Какое-то время он смотрел, как Оливия гоняется по двору за мулом, потом крикнул:

– Помощь нужна?!

Оливия вздрогнула и остановилась. Обернувшись, пробормотала:

– И давно вы тут стоите?

– Да, довольно давно.

Он подошел к ней, продолжая ухмыляться. Но Оливия не ответила на его улыбку. Показав на мула, остановившегося в нескольких метрах от них, она сказала:

– Келли снова поломал изгородь. Проклятый мул, все время убегает. – Погрозив мулу пальцем, она прокричала: – Напрасно я тебя купила! Пусть бы Элрой тебя застрелил!

Келли вскинул голову, нисколько не испугавшись угрозы. Потом принялся рыть копытом землю, как бы приглашая хозяйку продолжить погоню.

– Элрой? – спросил Конор. – Элрой Харлан?

– А откуда… – Она умолкла, тут же догадавшись, каким будет ответ на ее вопрос. – Это с Элроем вы дрались в том боксерском поединке, – проговорила она с явным неодобрением.

– По крайней мере, я выиграл бой, – заметил Конор. – Элрой не выдержал и одного раунда.

Оливия пренебрежительно фыркнула.

– Я не удивилась, когда он занялся боксом. Думаю, ему понадобились деньги. Ему принадлежала земля за Шуга-Крик, но он потерял свою ферму несколько лет назад. Глупый простак этот Элрой. – Оливия сокрушенно покачала головой. – А Келли постоянно убегал из загона, и однажды я увидела, как Элрой гонится за ним с ружьем в руках. Он вопил, что сейчас пристрелит его. Но я не могла этого допустить и пообещала Элрою забрать у него мула. Заплатила за него два доллара. – Оливия вздохнула и, взглянув на Келли, добавила: – Кажется, я напрасно это сделала.

– Если вы подойдете к нему с другой стороны, – Конор заговорщически подмигнул ей, – мы сможем его окружить.

Оливия кивнула:

– Да, хорошо. Только не удивляйтесь, если он от нас обоих сбежит.

Пятнадцать минут спустя недовольный Келли снова оказался в загоне, а Конор осматривал изгородь.

– Неудивительно, что он сбежал, – сказал он Оливии. – Эти планки едва держатся. Стоит надавить, и изгородь развалится. Вот смотрите.

Он стукнул кулаком по одной из планок. Гвозди тотчас же выскочили из гнезд, и планка упала на землю.

– Мулу только и требовалось, что несколько раз ударить по изгороди копытом, – продолжал Конор.

– Да, я знаю. Изгородь в ужасном состоянии, но всякий раз, когда я прибиваю одну планку, другая отваливается.

– Мама! – раздался с порога голос Бекки. – Если мы не поторопимся, то опоздаем в церковь!

Оливия посмотрела на дочь.

– Знаю, дорогая. Но сначала мне нужно запрячь мула. Конор поставил на место планку. Взглянув на Оливию, сказал:

– Если вы дадите мне молоток и немного гвоздей, я починю изгородь, пока вы будете в церкви.

Его предложение, казалось, удивило ее.

– Почините?!

– Да, конечно. Уж если я останусь тут еще на месяц, мне нужно найти себе какое-нибудь полезное занятие.

Она улыбнулась ему.

– Спасибо, мистер Браниган.

– Только давайте договоримся. – Конор едва заметно нахмурился. – Перестаньте называть меня мистером Браниганом. У меня есть имя.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Это означает, что отныне мы – друзья?

Он немного помолчал, потом кивнул:

– Думаю, что да.

Глядя ей вслед – она шла, покачивая бедрами, – Конор пробормотал себе под нос:

– Пожалуй, слово «дружба» звучит немного скучновато.

После воскресной службы Оливия собиралась отвезти девочек домой, но Орен Джонсон остановил ее у выхода из церкви:

– У тебя найдется минутка, Оливия? Я хотел бы с тобой поговорить.

– Да, конечно. – Она осмотрелась, отыскивая своих дочерей. Бекки, стоявшая на ступеньках церкви, разговаривала с Джеремайей. Сестры Чабб по очереди ласково пощипывали щеки Миранды, терпеливо это сносившей, а Кэрри присоединилась к Джимми Джонсону и Бобби Маккаму.